Заложница

Глава 17

Ее муж материализовался в воздухе перед ней, ростом не менее десяти футов.

Кровь заледенела в жилах, разрывая кожу и впиваясь когтями в грудь.

Он не настоящий. Это всего лишь голограмма.

Ева пыталась заставить себя успокоиться, но тело не слушалось. Дрожь перешла в настоящую судорогу, легкие сдавило. Монстр из ее кошмаров возник наяву. И все это время возбуждение усиливалось, словно подготавливая ее так, как ему хотелось.

— Спустя столько времени, — изображение скользнуло ближе, угрожающе проплывая сквозь жужжащие над головой дроны, — я с трудом поверил, когда мои люди рассказали мне об этом.

Идеальные белокурые волосы по-прежнему обрамляли изящную челюсть, длинный тонкий нос и бледно-серые глаза цвета бесплодной зимы.

Прошло два года, а Холлисворт ничуть не изменился. Он по-прежнему был жутко красив, черты его лица отличались такой симметрией и четкостью, что он казался почти идеальной статуей.

Но Ева хорошо знала, что он из плоти и крови и гнилой до глубины души.

Ее разум кричал, что надо бежать, но мышцы отказывались повиноваться. Каждое сухожилие застыло на месте от страха и ненависти, а также по привычке, от которой, как ей казалось, удалось избавиться.

— Просканируйте ее лицо и тело. — Резкий приказ заставил ее вздрогнуть.

Три дрона скользнули вниз, кружась вокруг нее, уродливый черный глаз на каждом из них щелкал и жужжал.

Тут до нее дошло, что бой прекратился. Все в комнате, кроме Валдуса и его команды, отпрянули назад, вжимаясь телами в каменные стены, их ошеломленные лица обращены вверх, а в воздухе витал такой сильный запах страха, что Ева почувствовала его.

А может, это был только ее собственный страх.

Машины не заставили себя долго ждать. Дроиды замигали зеленым светом.

— Итак, под всей этой грязной массой скрываешься ты. — Голограмма увеличилась в размерах, как будто сам человек придвинулся ближе к экрану, его губы искривились в довольной улыбке. — Наконец-то.

Ее охватила мучительная дрожь.

Его образ приблизился к земле и стал мерцать, казалось, что он навис прямо над ней, как змея, готовая нанести удар.

— Ты выглядишь… по-другому. — Счастливый румянец на его бледной коже весьма походил на любовь. Но одержимость отличалась от заботы, и у нее были шрамы, чтобы доказать это. — Ты была очень непослушной пятой невестой, Арианна.

Раздался сдавленный хрип.

— Почему бы нам не поговорить об этом, когда ты приедешь? — Голос Валдуса прогремел в комнате, бодрящая пощечина всколыхнула позвоночник, пробиваясь сквозь панику и непрошеную горячку, и помогла Еве немного прийти в себя.

В его голосе не было страха. Только презрение.

— Я не общаюсь с никчемными заключенными. — В отличие от нее, Холлисворт не был впечатлен. Его холодный взгляд по-прежнему устремлен на нее, как будто мужчина рядом с ней не имел никакого значения. — Невеста, шаг вперед. Подарок.

Приказ, такой знакомый, обвил ее сердце, словно цепями, стягивая его так, что Ева едва могла дышать. Как будто не прошло и нескольких минут. Как будто она все еще была той, что и раньше.

Оставалось только успокоиться. Пытаться выживать изо всех сил. Как и прежде.

Задыхаясь, она подняла ногу, чтобы сделать шаг вперед, но ее вернули на место, резко дернув за запястье.

— Я так не думаю. — Валдус почти рычал, удерживая привязь. — Теперь она со мной.

Странное чувство облегчения охватило ее.

— Ты? Преступник? Весь в шрамах, крови и синяках. С ней? Нет. — В тоне ее мужа промелькнуло презрение. — Я очень скоро разберусь с этим заблуждением. Но сначала… — Его алебастровое одеяние развевалось за спиной, когда он приблизился. Она узнала эту чертову штуку как еще одну из его игрушек. Гибкий и легкий, неземной материал был прочнее кевлара и устойчив к лазерному излучению. К сожалению, это позволило ему пережить несколько покушений.

— Ах, пятая жена, моя маленькая бабочка. — Его взгляд блуждал по каждой ее черточке, словно маслянистое прикосновение. — Снова в ловушке. Как мне не хватало нашего общения. С остальными все так просто.

И в этом заключалась суть дела, не так ли? Ни одна из других невест не подвергалась такому испытанию, как она. Да, он наказывал их. Контролировал. Но он не пристегивал их ремнями и не засовывал свою игрушку им в мозг. Скорее всего, потому что ему не приходилось этого делать. Они были послушны, делали то, что он говорил, без вопросов и колебаний. Ева отличалась от них, даже когда верила в свою роль производительницы, даже когда сдавалась и покорялась. В ней всегда оставалась крошечная искорка сопротивления. Но чем сильнее она разжигала это пламя, чем сильнее сопротивлялась, тем больше он сосредоточивался на ней. Чем сильнее муж был одержим ею, тем больше она становилась единственной, кого он видел и хотел. До тех пор пока сломать ее не стало для него единственным желанием.

— Я знал, что ты вернешься ко мне, и уже готовился к этому. — Его голос переключился в режим разговора, как будто они беседовали только вдвоем, как будто притязания другого мужчины ничего не значили, и — хотя это не могло быть реальностью — удушливый запах тяжелого дубового одеколона и жестокости, который всегда прилипал к коже ее мужа, обжигал легкие, как будто он действительно находился рядом. — Ты не поверишь, над какими достижениями работают мои ученые с тех пор, как ты… покинула меня.

Холлисворт подошел достаточно близко, чтобы она могла различить тонкие линии вокруг его рта и глаз, которых раньше не было, как будто уродство в его душе наконец начало пробиваться наружу.

— У меня не мало сюрпризов, но об одном стоит рассказать подробнее. Благодаря той самой шахте, на которой ты работаешь, и их личной, болезненной мотивации, — его одеяние липнет к ногам, когда он наконец перестает приближаться, — эти некогда бесполезные ученые смогли сделать то, что я хотел с самого начала. Отточить мою маленькую игрушку так, чтобы она реагировала только на меня. — Его серый взгляд сверкнул извращенным азартом. — Ты понимаешь, что это значит, пятая жена?

У нее перехватило дыхание.

— Как только я введу в тебя последнюю версию термической установки, — продолжал он, — я стану единственным, кто сможет поддерживать в тебе жизнь. Ты будешь полностью зависеть от меня. Не сможешь сбежать. Не сможешь отходить от меня больше, чем на несколько коротких часов. — В его взгляде вспыхнул голод, та самая всепоглощающая, темная потребность, которую она видела так много раз прежде. — Ты будешь раздвигать ноги только для меня — пока не умрешь.

Мороз сковал ее кожу, и перед ней открылось ужасное будущее — пустое, безнадежное и мучительное.

— Она больше не принадлежит тебе, ты, больной ублюдок. — Твердая сталь заиграла на ее коже, вызывая прилив тепла, который оживил ее замирающее сердце и усилил жар.

Валдус подтащил ее к себе и, защищая, почти задвинул за спину, не выпуская из рук.

— Немедленно убери руки от моей собственности. — На этот раз в голосе Холлисворта прозвучало не просто раздражение, а ревнивая ярость, которую Ева слишком хорошо помнила.

Валдус крепче сжал руку на ее талии.

— Тебе нужна она? Приходи и забери ее. Я буду ждать. — Выражение его лица еще больше ожесточилось. — И на всякий случай уточню, что женщина будет рядом со мной до твоего прихода. Настолько близко, насколько это возможно. Так что я бы дважды подумал, прежде чем посылать ваших дроидов стрелять в моих людей или в меня. То же самое можно сказать и о попытках послать заключенных силовиков, таких как Дрейк и его банда. Будет очень жаль, если с ней что-нибудь случится до вашего прибытия.

Эмоции потекли в другом направлении. Этот ублюдок не защищал ее. Он использовал ее как живой щит.

— Она была с тобой? — Голос Холлисворта звучал обманчиво непринуждено, пока он рассматривал привязь на ее запястье и позу Валдуса. — Твои грязные, не принадлежащие Совету, преступные руки побывали на моей территории. Твой член в моей невесте. — Голос ее мужа перешел в издевательский тон. — Или, может быть, ты недостаточно смел, чтобы попытаться трахнуть и потребовать то, что принадлежит мне?

Низкое рычание Валдуса эхом прокатилось по комнате.

— А ты как думаешь?

Она ненавидела их обоих.

Ее муж побагровел.

— Я думал, что время, проведенное в шахтах, научит тебя смирению. Но, очевидно, ты не представляешь, как глупо перечить своим господам. Видимо, я был слишком снисходителен, оставив тебя в живых. Мне следовало бы стереть тебя с лица земли вместе с теми жалкими товарищами по бараку и членами семьи, которые так громко умоляли избавить их от последствий твоих преступлений. — Он смахнул воображаемую ворсинку со своего безупречного одеяния. — Хорошо, что я не послушал. О вас уже никто не помнит. Как и о вашем жалком «Сопротивлении».

Вены на шее ее похитителя вздулись.

Райкер издал болезненный вой.

Эту жестокость невозможно было пропустить. Даже после того, что сделал ее похититель.

— Ты лжешь и знаешь это, — выкрикнула она. — Сопротивление продолжается, и те, кого вы убили, стали вдохновителями этого дела, увеличивая их число и их решимость. Никто из них не забыт, включая этих людей.

Холодный взгляд мужа снова устремился на нее.

— Меняешь сторону, чтобы жить в трущобах с теми, кто ниже тебя? Думаешь, что теперь принадлежишь ему, потому что связана его веревками? Это глупая ошибка, Арианна. Ты всегда будешь моей.

— Я не принадлежу ему. Или тебе.

Ноздри Холлисворта раздулись.

— Ты еще пожалеешь об этом заявлении. — Его губы изогнулись в угрожающей улыбке, и он повернулся лицом к Валдусу. — А что касается тебя? Думаю, тебе и моей невесте пора понять, насколько ты ничтожен.

— Думаешь, твои дроиды смогут нас поймать? Удачи. — В очередной раз насмешив ее мужа, ее похититель понизил голос и произнес под нос: — Как только его дроиды начнут гудеть, я схвачу тебя и побегу. Я и мои люди ожидали этого. Мы станем уклоняться от их огня, как и раньше. Я буду держать тебя в безопасности. Не волнуйся. Просто приготовься. Этот ублюдок больше к тебе не подойдет.

Ева вздрогнула. Тон Валдуса сильно отличался от того отвратительного, которым он дразнил Холлисворта. Может ли быть, что он просто играл? Спровоцировал ее мужа на необдуманное поведение, чтобы гарантировать, что он придет, несмотря ни на что?

Впервые она задумалась о том, что план похитителя действительно может сработать. Возможно, ему удастся спасти себя, своих людей и ее.

В ее груди загорелся огонек надежды.

— Вообще-то, — самодовольный голос мужа разрушил ее оптимизм. — У меня есть другая идея.