Заслуженная пышка для генерала дракона

Глава 65

Не внутренней. Настоящей. Физической. Как будто кто-то взял меня голой и поставил в морозильник рядом с тушей мамонта.

— ОЙ, БОЖЕ! — заорала я, вылетая из кареты, как пробка из шампанского, только без праздника, зато с обморожением пальцев. — ЧТО ЗА ХОЛОД?! ЭТО НЕ ПОГОДА! ЭТО — УЖАС! ТЫ-ДЫ-ДЫ-ДЫ-ДЫ!

Я бросилась к чемоданам — не к тем, с косметикой. Не к тем, с платьями. А к священным — с надписью: «ОТКРЫВАТЬ ПРИ ПЕРВОМ ПРИЗНАКЕ ЗИМЫ ИЛИ АПОКАЛИПСИСА».

— ДЕВОЧКИ! — заорала я, вытаскивая шерстяные носки, шапки, варежки, шарфы, одеяла, пледы, коврики и даже старый тулуп, который я купила на барахолке у бабушки, которая клялась, что он «ещё с войны!», но не уточняла, с какой именно. Мне казалось, что это с той самой допотопной войны, когда мы мало того, что дали отпор Империи Ярнат, так еще и завоевали ее и присоединили к нашему королевству.

— ВСЕМ ОДЕВАТЬСЯ! ВСЕМ КУТАТЬСЯ! ВСЕМ — КАК КОКЕР-ШАНЕЛЬ В ШУБЕ! ИЛИ КАК КОККО-СПАНИЭЛЬ В ШАПКЕ! — тряслась я, вытаскивая теплые вещи.

Я накинула на Спарту одеяло. Завернула Симбу в плед. Натянула на Тайгу шапку с помпоном. Она выглядела как милый медведь, решивший следить за модой. Закутала Мэричку в тулуп — так, что виднелись только глаза и нос.

— Теть Оль, мне не холодно! — возмутилась Мэричка, пытаясь вылезти из тулупа, как черепашка из панциря. — Я вообще не замёрзла! Я даже не дрожу!

— ТЫ ДРОЖИШЬ! — рявкнула я, затягивая её в одеяло. — Я ВИЖУ! ТЫ ДРОЖИШЬ! ЭТО НЕ ДРОЖЬ ОТ ХОЛОДА — ЭТО ДРОЖЬ ОТ ТОГО, ЧТО ТЕТЯ ОЛЯ СЕЙЧАС РАЗОЗЛИТСЯ! НЕ СПОРИ! КУТАЙСЯ! ИЛИ Я ТЕБЯ ЗАВЕРНУ В ПЯТЬ ОДЕЯЛ И ПРИВЯЖУ К КОЛЕСУ!

Она затихла. Закуталась. Смотрела на меня глазами совёнка, упавшего в сугроб вместе с гнездом.

Я оглянулась на генерала.

Он стоял — как статуя. Без шапки. Без шарфа. Без одеяла. Без всякого намёка на замерзание. Только плащ и всё!

— Вам не холодно?! — выпалила я, глядя, как он спокойно поправляет манжеты.

Нет, ну надо же! Я тут скачу, как саблезубая белка, а ему хоть бы хны!

— Драконья кровь, — пожал Марон плечами, как будто это — не чудо, а закон биологии. — Устойчива к морозам. Я не чувствую холода. Ни в карете. Ни на улице. Ни на леднике.

— Счастливый, — проворчала я, кутаясь в своё одеяло, как в кокон. — А НАМ — ХОЛОДНО! В КАРЕТЕ — ХОЛОДНО! ПОЧЕМУ?! КТО ВИНОВАТ?! ГДЕ ОБЕЩАННОЕ ОТОПЛЕНИЕ!

— Что-то сломалось, видимо! — крикнул кучер, стуча зубами. Он сидел в двух шубах и в шапке, закутавшись так, что торчал только нос. — Там что-то с магией… или с тем, что должно греть… Короче, не работает!

— ОТЛИЧНО! — застонала я, глядя на его толстые рукавицы, похожие на рукавицы сварщика. — ЗНАЧИТ, МЫ БУДЕМ МЕРЗНУТЬ, КАК ПИНГВИНЫ НА СЕВЕРНОМ ПОЛЮСЕ! ДЕВОЧКИ, ПРИЖМИТЕСЬ ДРУГ К ДРУЖКЕ! ГРЕЙТЕСЬ ТЕЛОМ! ПИНГВИНЫ ПЛОХОГО НЕ ПОДСКАЖУТ!

— А кто такие пингвины? — спросила Спарта, решив последовать совету.

— Эм… Такие толстые птички, которым в таких температурах было бы самое оно! — выдала я, дыша на озябшие руки. Всё. Кричать и командовать я больше не могла.

Девочки прижались друг к дружке. Как цыплята в коробке. Как солдаты в окопе. Как друзья перед концом света.

Я попыталась устроиться на месте, под одеялом, с чашкой еле теплого чая в руке.

И тут — он.

Марон.

Подошёл ко мне.

Наклонился.

Взял меня за плечи — нежно, крепко, как будто боится, что я вспорхну легкой бабочкой и улечу.

— Дайте, — сказал он, снимая свой плащ — тёплый, тяжёлый, пахнущий дымом, сосной и чем-то древним.

Он накинул его мне на плечи.

Поверх одеяла.

Поверх шарфа.

Поверх всего, что я на себя натянула.

— Это… — начала я, чувствуя, как тепло от плаща распространяется по всему телу, как будто меня обняло солнце. — Спасибо… но… вам же холодно?

— Мне не холодно, — повторил он, усаживаясь рядом со мной и прижимая меня к себе — не для флирта. Для тепла. — Я дракон. А вы — человек. Вам нужно тепло. Так что… не спорьте. Просто… грейтесь.

Я прижалась к нему.

Крепко. С благодарностью.

С чувством. С какими-то глупыми мечтами.

Его тело было тёплым. Живым. Настоящим.

Его рука обвила мои плечи — надёжно, спокойно, как будто он знал — я не убегу.

Его сердце билось у меня под ухом — ровно, уверенно, как маяк в бурю.

Я допила чай, вернула кружку на место и закрыла глаза.

Только сейчас я позволила себе расслабиться.

Позволила себе быть слабой.

Позволила себе чувствовать — его тепло, его силу, его защиту. И тихо, стараясь не подавать виду, мечтать о чем-то несбыточном.

— Надеюсь, выставка на улице! Я хочу, чтобы мадам Пим превратилась в снежную бабу! — вдруг выдала Мэричка, сидя под тонким одеялом, как будто она — не человек, а снежный барс, привыкший к морозам.

Свой тулуп она отдала Симбе.

Опять?!