Академия бракованных людей (СИ)

Тяжесть отрицания

«Странный взгляд был направлен куда-то вдаль, я не мог понять, и даже предположить, о чем она думала. Это бесило. Либо скажи, либо уйди, а она стояла, будто бы зависла. Я не намерен тратить время на пустое молчание, а ей, казалось, было нормально, и даже комфортно. Закусила губу, и достала из сумки тетрадь. Зачем? Неужели я не знаю, что там? Работа обязывает посмотреть, и я беру ее, а на страницах — ничего. Она свежая, не тронутая ни ручкой, ни карандашом. «Вы ожидали увидеть это?» — закрывает глаза — «так или иначе, результат все равно один». Такое отношение выводит, ее нужно выставить, напомнить, среди каких помоев и отбросов ей место, но язык не слушается, пораженный самым сильным паралитиком — гневом. Руки сжимаются сами, карандаш в них ломается, правда этот хруст немного приводит в чувство: «вздумала со мной играть? Ты очень пожалеешь за свое отношение, и будешь наказана. За все наказана». «Плевать, делайте что хотите» — она странно вздохнула и направилась вон из кабинета. Вот только кто ее после этих слов отпустит, м?»

В последнее время ему снились странные, тяжелые сны, хотя в жизни, в общем-то, все было хорошо. Несколько дней назад он купил трехкомнатную квартиру в центре, уже с ремонтом, записи на репетиторство были, буквально, на месяц вперед, хотя он был одним из самых дорогих преподавателей в городе.

Из окна открывался удивительный вид на город, яркие огни которого так резко разрывали ночную тьму. Стакан портвейна и абсолютная, одинокая тишина. Чего еще можно желать после работы с людьми, которых он так не любил? Разве что, времени, ведь ночь казалась просто предательски короткой. С жилистых, мокрых плечей медленно испарялась влага, длинные, темные волосы прилипали к спине. В тот момент они пахли чем-то свежем и неуловимым, как воздух после дождя, густой туман. Бледная кожа покрывалась бликами в утреннем свете, но еще немного, и она высохнет полностью.

Его одиночество ему льстило, женщины, бывающие рядом с ним, не задерживались более, чем на несколько ночей, хотя их было не так уж и много. Времени на личную жизнь практически не оставалось. Но, казалось, это его не очень-то и волновало.

Если бы появилась жена, рано или поздно, появились бы дети, а слыша это слово он испытывал некоторое подобие тошноты, в смеси с отвращением. Брать на себя ответственность за чужую женщину, обеспечивать ее, отчитываться о проведенном времени… бесконечные звонки, смазливые прозвища и семейные праздники, на которых он был бы обязан присутствовать. А если ей понравится другой мужчина? А если ему другая?.. Истерики, скандалы, тайны. Развод, бессмысленные траты денег и нервов. Нет, в двадцать девять лет семья, это было совсем не то, что ему нужно. А нужна была, в общем-то, малость. Тишина и спокойствие.

Он спокойно наблюдал за рассветом, как поднимающийся солнечный шар освещал усталый, не выспавшийся город. На поверхности луж играли цветные блики, а сильный ветер гонял по дорогам опавшие листья, и все они отражались в лиловых, светлых глазах. Габриэль не любил осень, ведь на это время приходится большая часть работы — и старшие школьники, и студенты, и персональные ученики, с некоторыми из которых он занимался дистанционно.

Быстро приняв душ, мужчина причесался, завязал хвост, надел свежий костюм и вышел на лестничную площадку — все заняло не более двадцати минут, осталось примерно сорок, чтобы добраться до работы. Сонным он себя не чувствовал, но все-таки решил по дороге взять чашечку кофе, так, на всякий случай. Все равно на машине это не занимало много времени, и декан опять будет на работе раньше положенного, ориентировочно, минут на пятнадцать. Однако, скупой просчет иногда давал ошибки, в случае непредвиденных обстоятельств. Но, какими бы они не были, он никогда не опаздывал на работу. Что бы не случилось.

Она топала по мокрому асфальту своими низкими каблучками, по привычке перепрыгивая лужи, и так неаккуратно, что вокруг летели брызги, благо, людей вокруг не было. На голове красовались тонкие белые наушники, в которых играл какой-то тяжелый металл, а на лице играла такая же широкая, милая улыбка. Местами она выглядела вызывающе, но только из-за анатомии черепа. Не вызывающе улыбаться мало получалось — не умела.

На голове красовался необычно аккуратный, высокий хвост, на который она потратила аж десять минут своей жизни. Отличное настроение обуславливалось отсутствием нелюбимых предметов в расписании, можно было расслабиться, и, даже, порадоваться. Она даже сделала все задания, что было для нее явлением необычным.

Разговорившись сама с собой, Рал и не заметила, как врезалась лбом в однокурсника. Возможно, он ждал ее тут уже некоторое время.

— Доброе утро. — Иэн расправил плечи и медленно кивнул.

— Привет. А где Ния?

— Я не дозвонился до нее. Ну как твоя алгебра?

— Не напоминай. Плохо. Я теперь почти каждый день буду сидеть и пухнуть над ней с деканом, как одна из самых отстающих. — Внезапно девушка застыла, а потом, что было сил, вмазала себе ладонью по лицу. — Черт возьми, забыла. У меня сегодня десерт… из корней, цифр, стабильных и нестабильных дробей… в общем, не поминайте лихом, а я наверх после всех пар.

— Он заставил тебя одну ходить? Серьезно? — Парень вскинул брови и как-то подозрительно посмотрел.

— Да. Гуманитарный склад ума здесь не выгодно иметь. Наверно этот диктатор уже придумывает язвительные словечки в сторону моей работы, хотя я еще ничего не сделала. На будущее.

— Ладно тебе, думаешь, ты у него одна такая? — Блейк легонько пнул локтем однокурсницу и немного улыбнулся.

— Надеюсь, что нет. И что придет он усталый, печальный… и заснет, пока будет объяснять материал. Впадет в спячку, на полгода или на год… или лучше вообще из нее не выйдет. — Она вздохнула и пнула камень на дороге. — Сдалась ему я? Искал бы отстающих на выпускных потоках… им точно нужнее.

— Формально мы и есть выпускной поток. Частично. Ты же с нуля собралась поступать, да? После этого года.

— Если меня не вернут в приют, да. — Юрала вздохнула, и откинула тонкую, светлую прядь с лица за спину.

— А что так мрачно? Взяли, значит, уже не вернут, разве нет?

— Наивный ты. Меня много раз брали, и все время возвращали. По разным причинам, я с некоторыми даже не ссорилась. Бывало, им не нравилось, как я ставила обувь в коридоре… что не могу спать при свете, или, скажем, когда на меня смотрят. Кто-то неблагодарной называл, кто-то нерациональной, кто-то привередливой… у всех разные причины, но исход один — я не сходилась с теми семьями, к которым попадала. Что-то им во мне не нравилось, и все тут. И у всех свое.

— Мерзко звучит. Будто не ребенка берут, а собачку напрокат. Никто не думает о том, что твориться у него внутри, когда он в очередной раз слышит отказ.

— Ну… не отказ, правда, а «собирай вещи», но посыл ты понял правило, да. — Хихикнула студентка и посмотрела в чистое голубое небо.

Они осторожно шли по этажам, когда другие подростки подкалывали друг друга и странно ухмылялись, провожая странную парочку взглядом. Первая пара обещала быть интересной и довольно информативной — история была любимым предметов Ииды, и нелюбимым у всех остальных. Как, в общем-то, любой другой предмет. Подростки исправительной академии в принципе не любили учиться.

Теплые деньки осенью были нечастым, но желанным обществом явлением. В небе летали птицы, они кричали, и напоминали людям о не так давно ушедшем лете. Однако, на улицах уже давно исчезли лавочки с мороженным, никто больше не запускал воздушных змеев и шаров. Листья взмывали вверх, яркие, и солнечные лучи проходили сквозь них, заставляя светиться. Трава в клумбах пожухла, но была все еще зеленой, и до сих пор сильно привлекала внимание, контрастируя с сырым асфальтом.

За столами было светло и свежо. Студенты швыряли друг в друга ручки, бумажки, слали друг другу проклятия… Рал, в которую тоже прилетело несколько, спокойно смотрела в окно, наблюдая за солнечной осенью. Непередаваемое настроение росло внутри, девушка странно улыбалась и даже немного отводила глаза, будто сидит не в аудитории, а на свидании, и смущается своего партнера. Ее соседка даже подумала, что она влюбилась. Во что-то… или в кого-то, подумав над этим, Ния хитро улыбнулась, но озвучить не решилась.

Стрелки часов неумолимо клонились к вечеру, и настроение Ииды уменьшалось в геометрической прогрессии. Теперь студентка выглядела слегка помятой и обессиленной, но все равно мужественно держалась, пытаясь скрыть нарастающее недовольство за маской флегматичного отчуждения. Знакомый кабинет все приближался, как и время, к которому она должна была прийти.

Почти четыре. Четыре ноль пять, четыре десять… Вроде бы обещал подойти к четырем. Ну, не то что бы обещал, просто сказал, но все равно. От пунктуального человека такой подход выглядел как вопиющее неуважение, но чего она ожидала, в своем-то положении? Всего лишь ученица. Найдет время, значит найдет. Не найдет — не найдет.

Но если не смог найти, мог бы хотя бы предупредить. Быть может, вообще забыл о ее существовании сегодня… Иида села под дверью и склонила голову на бок. Пять вечера, в коридорах мертвенная тишина и горел противные, мерцающие лампы. Ни души, и что еще противнее — ни декана, ни одного.

Она уже начала дремать, когда услышала на этаже шаги. На сидящую у дверей студентку легла темная тень, та открыла глаза и вздрогнула. Против света мужчина выглядел пугающим, и даже немного жутким, но у нее это вызвало лишь легкое недоумение.

— Добрый вечер. — Рал протерла глаза и встала. Трудно было решить, что лучше — то, что преподаватель, наконец, пришел, или если б не приходил.

— Сейчас посмотрим, насколько добрый. — С ухмылкой ответил он, отпирая аудиторию, и, через минуту они уже были внутри.

— Я, в общем-то, выучила, что вы сказали, хотя сложно зубрить то что не понимаешь.

— Временно. — Бросил декан, довольно тихо, и, казалось, сам себе.

Девушка, спросив разрешения, взяла стул, и подсела ближе к учительскому столику. Тот некоторое время листал чужие тетради, как всегда очень быстро. Что-то в них черкал, а некоторые вообще отправил в мусорку, что вызвало у ученицы крайнее недоумение. Собравшись с духом, она начала рассказывать правила, где-то запинаясь, а что-то вообще додумывала, что вызывало у преподавателя короткие, злые смешки. Он часто качал головой, смотря с некоторой смесью презрения и удовлетворения. Будто то, что Хенгер слышал, было ровно таким, каким он ожидал.

— Я заставлю тебя их выучить. — Спокойно сказал он, прослушав все. — Природная тупость это одно, но лень, нежелание, неуважение… совсем другое. Слышала о комнате спокойствий у нас?

— Больше, чем нужно. — Ответила Иида и закатила глаза.

— Так вот. Еще пара таких ответов, и ты познакомишься с ней лично.

— Вы мне угрожаете? — В молодом теле копились недовольство и гнев.

— Да. — Спокойно сказал преподаватель, и даже немного лениво.

— Ясно. Я могу идти?

— Да. Завтра после пар будешь ждать меня здесь, или отправишься по назначенному адресу раньше срока.

Ничего не сказав, Юрала вышла, а как только дверь закрылась она, что было сил, ударила ногой по стенке, за которой находилась ненавистная аудитория. Если бы сейчас к ней явился дьявол, и предложил бы страдать сто лет в обмен на то, что ее декан будет страдать десять, она… отказалась бы. Зачем из-за кого-то мерзкого типа портить себе сто лет? Незачем. Он итак будет гореть, студентка была в этом уверена.

Тишина. Тишина была ее слабостью, всякий раз, когда она в ней оказывалась, в голову начинали лезть всякие бредовые идеи, страхи начинали плодиться. Даже если бояться, в общем-то нечего. Для параноика оставаться наедине с собой было чем-то… нормальным? Так казалось, но все вокруг давило, хотя было светло, и помещение было широким с высоким потолком. Никаких лишних теней, только кровать, привинченная к полу с белой подушкой. Безразмерная белая рубаха казалась холодной, чужеродной… Белые стены в глазах девушки, со временем, теряли свой кубизм, и чудились разноразмерными, иллогичными и кривыми. Все вокруг нависало, запах побелки сводил с ума, хотя был лишь галлюцинацией. Она ходила по кругу, что-то рассказывая себе под нос, и представляла, что это радио. Как ни странно, получалось. Фантазировала, что вокруг зима, и вокруг витают снежинки, просто Рал их не видит. Так или иначе, она любила белый цвет, и ничто не могло привить к нему страх и отвращение.

Алгебраические тождества своим прессом загнали ее в самые недра этого адского места. Раньше в таких местах пытали людей, держали психов. А он сдержал слово. После трех неудач поместил ее в «карцер», и наверняка остался доволен, ведь лицо его просто светилось самодовольным счастьем и странным, маниакальным эгоизмом, которое было совсем не свойственно преподавателям, упиваться своей властью было крайне непедагогично.

«Не так уж и страшно, просто тишина и белый сарай» — повторяла она, легонько постукивая головой по стене. Разумеется, некомфортно, но сейчас Иида считала, что все «жертвы» этого места попросту преувеличивали. Психика не ломается, ничего, в общем-то, не ломается, просто тут некомфортно. Так сказать, не по себе. Иногда находила странная нервозность, но при мыслях о бескрайней зиме тут же отступала. Просто зима, можно даже попробовать этим насладиться, в меру возможного.

Студентка слегка сконфузилась и села на кровать. Пять часов бессмысленного одиночества за ее нелюбовь к предмету. Странное наказание, более чтобы потешить свое эго и принизить ее, напоминая, чего стоит непослушание. Но в ее глазах не было ни страха, ни подчинения — лишь уверенность и легкая усмешка. Скука. Сейчас это было единственным, от чего она страдала, и это веселило. За то не алгебра, главное ему это случайно не ляпнуть.

Она не даст себя в обиду. Кто бы ни был, студент, преподаватель, она сожмет кулаки и будет бороться за себя до конца. Даже если страшно, даже если руки трясутся — не отступит и не откажется от своих слов. Не согнется, в какую ситуацию не попадет. Пусть этот декан будет хоть охранником ада, и сколько бы времени не прошло. До самого конца.

Девушка гордо подняла голову и сцепила зубы. Учиться — да. Но прессовать ее — не выйдет. Пусть развлекается на здоровье, а страха он в ее глазах не увидит, а, после сегодняшнего, возможно даже и уважения. Придется принять, что на всякое действие есть противодействие.

Поток враждебных мыслей прервал звук резко открывающейся двери. Юрала вздрогнула и стиснула зубы, на пороге стоял парень с особым бейджем — на нем была красная полоса. Патрульный студсовета.

— Танцуй, твое время вышло. — С ухмылкой сказал тот, и указал студентке на выход в коридор.

— Это ты танцуй, что мое время вышло. Наконец домой пойдешь, самодовольная мразь. — Выпалила она, и тут же закрыла рот. Что за агрессия? Зачем ей злить такого же ученика? В глубине души понимая, что в одной фразе выплеснулась вся скопившаяся в комнате ненависть, правда, на случайного человека… она глубоко вздохнула и зажмурилась. В тот же момент ей на голову прилетел подзатыльник, звонкий, но не сильный.

— Я сообщу о твоем неумении держать рот на замке декану. Думаю, скоро увидимся.

— Да хоть министру обороны.

— Скорее всего мы будем часто видится. — Спокойно сказал патрульный, но кулаки сжал.

— А ты что, тоже работаешь на сортировке помоев? — Не унималась Иида, потому что неприязнь к собеседнику еще и как к человеку возрастала с каждой секундой. — А я-то думаю, лицо знакомое!

— Да я солью тебя проректору! — Парень уже был на пределе, но все равно стойко держался.

— Тебе понадобиться цистерна.

Отвечать он не стал, боялся сорваться, а это чревато лишением должности, которую он так упорно зарабатывал. Еще немного, и он сможет уйти отсюда, и больше никогда не вспоминать о своем мрачном прошлом. Уйти, и даже с привилегиями. Рал глубоко вздохнула, но ухмыляться не перестала — злорадствовала. Ее уже час как ждет дома Ния, чтобы пить вместе чай и делать историю и литературу. Многообещающий, в общем-то, вечер, и она радовалась, что почти его дождалась.

Пасмурные, осенние дни чередовались с солнечными, и несмотря на начало семестра, студентов снаружи меньше не становилось. Они гуляли, веселились, не думая о домашней работе или чем-то, что облегчит их будущую жизнь. Есть только здесь и сейчас, и не важно, как дорого им будет стоить это развлечение в дальнейшем.

Неестественная тишина витала над территорией академии. Обычно здесь были слышны какие-то вопли, крики… сейчас они были везде, но только не здесь. В этой тишине, словно пули, скользили злонравные тени, странно ухмыляясь и переговариваясь меж собой одними губами. Во тьме мелькала голова с каштановыми, слегка вьющимися волосами и розовым мелированием. Легким движением хрупкой руки загорелась спичка, создавая вокруг небольшой шар из света. В тот же миг к огню была поднесена странная веревочка, похожая на фитиль, и как только она загорелась, фигура замахнулась, и бросила петарду в стекло первого этажа. В тот же миг по пластиковому окну поползли паутинистые трещины. Следом в то же окно прилетел сперва один, затем еще один взрывчатый предмет. Территорию оглушил вопль сигнализации…

Для небольшой пожарной машины, но крупной полицейской это ночь стала непростой. Петард, в общем-то, маловато, чтобы разжечь пожар, или хотя бы устроить хаос в здании с отлаженной системой безопасности, но более чем достаточно чтобы поднять шум. В небольшой, уютной аудитории сработал датчик пожаротушения, и все, что находилось в нем было мокрым, начиная от стен, заканчивая работами студентов, которые преподаватель не собирался забирать. На светлом ламинате собрались лужи, со шкафов капало, а доска слегка отслоилась от стены. Камера, что весела внутри, была выведена из строя, как и проводка, что к ней примыкала. Полицейские оцепили двор, в попытке поймать дерзкого нарушителя, но попытка, само собой, не увенчалась успехом.

Близился рассвет. Сегодня декану нужно было необыкновенно рано появиться на работе. В шесть двадцать он уже искал где припарковаться, нервно постукивая пальцами по рулю. Разбитое окно со стороны смотрелось весьма печально, но академия предусматривала такие траты, исходя из специфики заведения. Правда, новых проекторов на втором этаже теперь не будет, с этим придется подождать до следующего года. Скорее всего, мебель в затопленной аудитории распухла и раскисла, и нужно будет переписывать расписание с учетом изменения места проведения занятий. И дождаться, наконец, уборщиков, чтобы те начали работать.

«Дети-идиоты» — тихо проскрипел себе под нос Хенгер, поднимаясь в коморку, где повсюду стояли экраны камер наблюдения. Оставалось тайной, как студент узнал, что наблюдающий охранник уходит отсюда в шесть часов. Декан тотально недооценивал учеников, и был абсолютно уверен в их неспособности мыслить логически. Ну и что, что в шесть заканчивается самая поздняя пара? Возможно, охранник сидит тут до восьми… но нет. И подросток не мог до этого додуматься, потому что туп.

А все, кто не перешагнул порог хотя бы двадцати лет для него были подростками. А то и детьми.

Даже если камера была выведена из строя, она фиксировала все, что было до момента ее отключения. Располагаясь вверху над дверью, ее поле зрения охватывало всю аудиторию и окна. И окна… ухмыльнувшись, мужчина несколько раз щелкнул компьютерной мышью, и на экране появились последние события, которые успел поймать бездушный стеклянный глаз. Смазанное лицо… средний рост, определенно девушка… волосы темные, точно темные. С яркими розовыми прядями.

Усмехнувшись, Габриэль выпрямился и отменил трансляцию. Это было не просто знакомое лицо… такой человек был лишь один в академии. И он знал ее совсем не по рассказам или работам, она была ученицей одной из его групп, как и предполагалось. Звезд с неба не хватала, но и не была в числе отстающих, в отличии от Ииды. Ния Фарлоу.

— А неплохой сегодня день, правда?

— Обычный. Я не очень-то люблю солнце, ты знаешь. А еще я не выспалась. Давай купим кофе по дороге? — Рал потерла рукой больную голову, после чего потянула однокурсницу на другую сторону дороги.

— Вообще давай, вроде успеваем. Опять читала что-то? Я думала ты ляжешь, когда придешь от меня домой. — Ния вздохнула и странно улыбнулась. — Неужели историю? Ты же к ней даже не притронулась.

— За то хорошо посидели. Плевать мне на тест, я напишу его хорошо. Зачем что-то раз за разом повторять, если ты итак все помнишь и знаешь? Мне не нужен учебник, чтоб написать историю на высший бал, это тебе не алгебра… Чай у тебя вкусный кстати. Не пойму, что это? Острая малина? Или клубника? Запах какой-то из детства…

— Это груша, Рал! Он грушевый! — Расхохоталась Фарлоу, смахивая с лица прядь крашенных волос.

— И все равно хорошо посидели. Буду почаще заходить к тебе, ты же не против?

— Нет. — Девушки вновь рассмеялись, одна взяла другую под руку, и повела к кофейне, которая была за углом. И работала с семи утра.

Академия собирала в себе учеников, постепенно их становилось все больше, солнце светилось все ярче, а любопытные взгляды так и скользили по разбитому окну на первом этаже. Кто-то посмеивался, кто-то был серьезен, но всем было интересно, что там произошло, а главное, когда? И почему это никто не увидел?..

Сдвинув брови, Юрала, держа в одной руке чашку кофе, приглядывалась к странному зрелищу. Ее спутница и вовсе раскрыла глаза, да так широко, что, казалось, они вот-вот покинут границы век. Кабинет истории… его будто пытались взять штурмом, и, судя по всему, у нападавшего это получилось. Рядом ходили несколько рабочих в серых костюмах, похоже, собирались вынимать стекло. Оставлять академию с такой дырой снаружи на еще одну ночь было бы непростительно.

Новое расписание уже висело на стенде информации. Ближайшие несколько дней истории не было ни у кого, а потом все было как обычно, только в другой аудитории. Первая пара, правда, у их группы не была отменена, но была переназначен на аудиторию алгебры. В строке названия предмета висела надпись «собрание». Девушки переглянулись. Одна из них была взволнована, а другая смотрела крайне негодующе, и с некоторой злостью:

— Опять алгебра, везде алгебра, скоро вместо всех пар будет алгебра, да и заведение стоит переименовать. Не «исправительная академия общего профиля», а «академия алгебры». Пусть знают, с чем имеют дело. За то истина.

— Рал, Рал, стой… что-то случилось, видишь же, сказано, «собрание». Что-то не так.

— Вижу. Но по любому все равно все к сведется алгебре. Ненавижу свою жизнь…

Они медленно поднимались наверх, у аудитории уже стояли их одногруппники, громко обсуждали внезапные изменения и предполагали, кому было выгодно срывать историю. Подошли подруги идеально вовремя — в тот же момент дверь открылась, и на пороге оказалась их куратор группы.

— Доброе утро! Крикнул кто-то, но та лишь сухо кивнула, и отошла от прохода, со словами:

— Проходите.

Внутри за столом уже сидел декан, что-то листал, и делал какие-то пометки. Каждый считал своим долгом посмотреть на него, но тот не реагировал ни на взгляды, ни на приветствия. Даже напротив, раздражался, слыша их снова и снова, потому как отвлекали. Женщина, впуская своих студентов, странно на него поглядывала, даже немного опасливо, и постоянно вздыхала. Как только все оказались на местах, она закрыла дверь, и начала речь:

— Да будет вам известно, сегодня ночью неизвестный разгромил аудиторию на первом этаже. Пара, как и тест, на несколько дней переносится, возможно, до конца недели.

— Вполне себе известный. — Перебил ее декан, не отвлекаясь от документов.

— Теперь да. Провинившийся сейчас находится среди вас. Итак… Ния Фарлоу. Выйди вперед.

— Я?! — Студентка, на мгновение, замерла, но послушалась, и подошла к учительнице.

— Не скажешь, зачем ты это сделала?

— Я?! Но я ничего не делала, я была дома!

— Лучше сознайся, наказание будет менее строгим. У нас есть доказательства, нет смысла что-либо отрицать. — Преподавательница достала телефон, запустила видео и повернула экран к девушке. Отчетливо видно женское тело, уникальная прическа… Ния даже взвизгнула от негодования и ужаса.

— Но это не я, это просто не я! — Она схватилась за лицо, пытаясь сдержать подступающую истерику. — Умоляю, поверьте мне! Я ничего не сделала, клянусь!

— Достаточно! — Рявкнул декан, и встал из-за стола. — Миссис Бейкер, оставьте нас. — Женщина неуверенно кивнула и, остановив запись, вышла из аудитории. — То есть утверждаешь, что это не ты, я тебя правильно понял?

— Да! — В крупных, золотисто-карих глазах блестели слезы, а сжатые кулаки немного тряслись.

— Хватает хамства отрицать. Что ж, диалог окончен.

Шокированная Рал хлопала глазами, и постепенно начинала злиться. Ее подруга пятилась от декана, словно от монстра, или мутанта, но, поскользнувшись, рухнула на пятую точку, ведь дрожащие ноги ее почти не держали. Сжав зубы, Иида вскочила со стула, и громко, уверенно заговорила:

— Хватит ее терзать! Здесь нет ни капли ее вины, вчера вечером мы были у нее дома. Пили чай. А потом я осталась у нее на ночь, так что формально, у нее есть алиби. — Последнее она, конечно, приврала, но по ее лицу это было невозможно понять.

— А тебя… никто не спрашивал, Иида. Кстати, откуда ты знаешь, что это произошло вечером? Может ты помогала ей? Видя твои оценки, можно даже не думать, чтобы понять мотивы.

— Не трудно догадаться. Когда еще, если на ночь ворота запирают, а днем в академии студенты? Когда темно, но вход еще открыт? Вечер. Не надо быть гением, чтобы прийти к этому выводу. И проблем с историей у меня нет, как и у Нии, так что ваша версия зашла в тупик. Очевидно, ее кто-то подставил.

— Да? И кому это нужно? Ну что, подтвердишь слова подруги, Фарлоу? Или, для отрезвления, тебе стоит отдохнуть сегодня на первом этаже?

— Хватит на нее давить! — Юрала сжала в руках карандаш, и тот разломился пополам в ее кулаке. Девушка встала, подошла к однокурснице, и помогла ей встать. А после заслонила ее собой перед деканом. — А если вам так хочется издеваться над кем-нибудь, накажите меня! Но она не виновна, я знаю об этом, и буду отстаивать ее права до конца! Подумайте сами. — Она повернулась к одногруппникам и вновь заговорила. — Самая прилежная ученица, самая добрая, в какой-то мере, даже, безотказная. Милая, беззлобная. У нее есть здесь враги? Кто-нибудь ненавидит ее? Ну же, скажите мне! — Но все упорно молчали, наблюдая за, фактически, суицидальным выпадам своей одногруппницы. — Вы помните от нее хоть что-то плохое? Как может человек, с железным стремлением перепоступить в нормальный ВУЗ сотворить такое? Ответ, никак. Ее подставили. Я ручаюсь за это. — Иида вновь перевела глаза на декана. — Я не могу смотреть на такую несправедливость. Накажите меня. Мне терять нечего.

— Какое мужество… так отстаивать чужие границы, когда твоя судьба весит на волоске. Слышали? Вам стоит брать пример с одногруппницы. — Хенгер повернулся к студентам и улыбнулся, но так ядовито и мерзко, что никто не решался взглянуть ему в глаза. — Раз наша святая Фарлоу не виновна… а мотивация испортить аудиторию была только у вашей группы… значит наказаны будут все. Абсолютно все. Кроме… нашего рыцаря правосудия, Ииды. — Он перевел взгляд на ученицу и улыбнулся еще шире. — Поздравляю, отличная работа.

Иэн, зачарованно наблюдая за всем происходящим, обреченно взялся за голову. Двадцать ненавидящих пар глаз сверлили Юралу, будто она была не студенткой, а мерзким маньяком-рецидивистом, который изнасиловал всех их, по очереди. «Рал… тяжко тебе придется, но мы с тобой, знай» — тихо сказал Блейк, глядя в глаза подруге. Сейчас он был единственным, кто так же верил в невиновность Нии, ведь остальным было попросту все равно.

День тянулся медленно и мерзко. Все свободные белые комнаты были заняты одногруппниками Ииды, остальные сидели, и яростно поглядывали на нее. Кто-то просто злобно, а кто-то конкретно угрожал, проводя большим пальцем по шее. В ответ она лишь сконфуженно улыбалась и разводила руками.

Звонок с последней пары отозвался у нее, буквально, в печенках. Как назло, факультатива с деканом не было, но сейчас он бы ей весьма и весьма пригодился. Хотя бы потому, что остальные уходили раньше. Девушка стиснула зубы и закрыла глаза, но на плечо тут же опустилась теплая рука.

— Я провожу. — Тихо сказал Иэн. — Мое наказание все равно завтра. А нам, хотя бы, первую волну выдержать…

— Спасибо. Я это очень ценю. — Она глубоко вздохнула и опустила глаза. — Только мне нужно в уборную.

— Нет проблем.

Двое быстрым шагом спускались с лестницы. На втором этаже было место, куда так стремилась Рал, и, увидев деревянную дверцу, она тут же скрылась за ней. Ее спутник глубоко вздохнул, напрягся. В стороне стояли трое их одногруппников, они ухмылялись, и явно чего-то ждали. Через пару минут его подруга вышла. Они направились вниз, сперва в гардероб, а затем к выходу. Оба были напряжены, поэтому молчали, предчувствовали, что сейчас будет нечто неприятное… нечто страшное.

На выходе с территории их уже поджидали. Остальные все еще шли за ними, зажимая в тиски. Иида стискивала в руках карандаш, а ее спутник просто сжимал кулаки.

Резко сзади на них ринулся высокий, жилистый парень, с кулаками и воплем:

— Отойди в сторону, Блейк! Она получит свое!

— Свое получит тот, кто затеял это.

Рядом с центральными воротами академии завязалась драка — шестеро на двоих. Уже никто не думал о том, что Иэн раньше побил местную «звезду», самого сильного среди них. Когда количество людей вокруг умножается, сила конкретного, даже если увеличенная, уже, в общем-то, не играет роли. Размахнувшись, студентка, что было сил, всадила карандаш в спину одного из обидчиков, и тот взвыл, но другой тут же оттащил ее за волосы назад. Удары сыпались со всех сторон, в основном, по корпусу, резкие, болезненные, наполненные яростью и отчаянием оппонентов. Иида слышала, как хрипит ее спутник и, что было сил, старалась отвечать нападавшим, целясь в глаза и шею.

Они кричали, в воздухе слышался свист напряженных, тяжелых ударов, в стороны летела кровь и клочки одежды. Никто уже не чувствовал боли, лишь ослепляющую злость и желание сделать больно, которое распространялось на всех. Стирая кровь со лба, которая заливалась в глаз, капала на одежду… Рал схватилась за лицо случайного одногруппника, и надавила большими пальцами на веки, вдавливая глаза ему подальше в череп. Воздух рассек оглушительный визг неконтролируемого ужаса, а в скором времени раздалась полицейская сирена.

Резко все участники потасовки разлетелись в разные стороны, и, собрав оставшиеся силы, попытались скрыться в ближайших улочках. Кто-то хромал, и еле передвигался, кто-то уже не видел, куда бежать, а кто-то придерживал больную распухшую руку. Стиснув зубы, Иида схватила своего защитника за руку, и они, собрав остаток сил, понеслись в противоположную сторону. Он потирал окровавленное ухо и ухмылялся, в то время как его подруга держалась за бок с перекошенным, отстраненным лицом. Боль подступала и катализировалась, но, несмотря на это, она едва сдерживала смех:

— Я ядовитая, думаю, шрам от этого укуса будет на нем красоваться всю жизнь.

— А я надеюсь, что он отравится и сдохнет от твоего яда к завтрашнему утру. Вот идиоты… никто из них не понимает, что нами манипулируют. Нас используют.

Под ногами у них мелькал асфальт, ветер сушил кровоточащие раны, кожа вокруг которых начинала воспалятся и распухать. Глаза краснели, и внизу, на одном из них появилась тонкая, белая, гнойная полоса. Ночь обещала быть длинной, даже у Нии, которая, после дня в белой комнате тряслась, и с надеждой смотрела в открытое окно. Впервые в жизни за нее кто-то заступился. Впервые в жизни, среди своих многочисленных друзей она была не одна.

Родители встретили Ииду с истерическими разборками. Благородная кураторша, по наводке декана, успела позвонить и все им рассказать, приукрасив в несколько раз. Но то, что девушка пришла домой битой, только раззадорило их пыл — еще и подралась с одногруппниками, спровоцировала драку. Их дом не спал до утра, а в качестве штрафных санкций Рал будет неделю выполнять всю работу по дому сама, и лишиться карманных денег на несколько месяцев. Предвкушая тяжелые деньки, она с грустью ухмыльнулась, но продолжила обрабатывать огромный синяк под бровью. Краснота вокруг радужки так и не проходила, глаз налился кровью и болел так, будто сейчас вытечет. Вся правая сторона была усеяна синими и черными пятнами, что было тяжело дышать. Два пальца на левой руке опухли, а левое колено сгибалось со странной резью. Ее хорошенько избили, чего давно не было в ее недолгой, но полной приключений жизни. Бессмысленно было пытаться загримировать тональником разбитый глаз, алая, прерывистая полоса шла от него к самым губам, складывалось впечатление, что ее ударили коротким кнутом, или сложенной вдвое рулеткой.

«Буду делать вид, что так и планировалось» — подумала она, ощупывая больной бок. Возможно, у нее треснуло несколько ребер. За то факт, что ей не выбили зубы, поднимал настроение. Встав перед зеркалом в уверенную позу, студентка ухмыльнулась и прикрыла глаза. Они получили сполна, пусть даже такой ценой, она довольна. Пусть лежа на сыром асфальте в нее прилетали удары чужих кроссовок, пусть дыхание перехватывало, а саму ее не раз ломало пополам. Легко то, что хотели — не получили. И за помощь стоило поблагодарить друга.

Недолго думая, Иида потрясла карманы, и сосчитала все оставшиеся деньги. Немного, но на мелочь хватит.

День обещал быть тяжелым, как и все прочие. Как и ожидалось, уже других восемь человек в аудитории не хватало, они все были рассажены по восьми белым комнатам, так сказать, вне очереди. Однако, оставшаяся группа все равно осталась доволен, и разразилась в ненавистном, желчном смехе, как только Юрала появилась на его пороге. Иэн с улыбкой посмотрел на подругу, а Ния с благодарностью. Щека у парня была рассечена, но не слишком глубоко. Зашивать не пришлось, да и шрам в итоге вряд ли останется. Он немного странно опускал правую руку, судя по всем она болела. Но учебе и лекциям это не мешало, ведь Блейк был левшой. Избитое тело, в целом, выглядело лучше, чем у однокурсницы, но оба они были похожи на героев военной схватки. Обратив внимание, Иида поняла, что никого из вчерашней драки не наблюдает — скорее всего они уже на наказании. Чудно.

— Слушай, Иэн… ты, прямо-таки, герой. Без тебя меня бы убили вчера. — Рал слегка покраснела и опустила голову. — Я не знала, как отблагодарить тебя, но, в общем, вот. — Девушка протянула парню длинный странный кулон, имеющий форму старинного топора. — Тебе пойдет, как и твоей натуре, ха. Спасибо.

— Не стоило. Но мне приятно. Тебе спасибо… — Тот искренне улыбнулся и привстал.

— Это, правда, всего лишь сталь, но он красивый, да.

— Мне нравится. — Тихо добавил Блейк, и осторожно поцеловал одногруппницу в нос, чуть выше тюпки. — Я буду носить. Мы с тобой вместе, помнишь? Всегда тебе помогу. И Ния тоже с нами. — Он помахал Фарлоу рукой, и та тотчас встала, подошла, и присоединилась к диалогу. — Мы еще легко отделались, я утром видел одного из наших нападавших, ну просто красавец. Кстати, где ты научилась так драться?

— Импровизация и злость. — Честно призналась Рал. — А вообще… проживи ты мою жизнь, умел бы намного круче, вот правда. — Она улыбнулась и махнула рукой.

— Они все-таки напали на тебя. — Со стыдом проговорила Ния.

— Не надо так, это не твоя вина. Меня здесь просто очень любит декан. Больше всех любит, видишь, как любит? — Иида убрала с лица прядь, и ее подруга вскрикнула, увидев кровавый глаз.

— Поверить не могу… — Ответила она, как в аудиторию вошла кураторша. Вошла, осмотрела присутствующих, и остановила глаз на ее заступнице.

— Юрала Иида! — Железным голосом отчеканила Бейкер, поправляя очки. — За мной.

Девушка ухмыльнулась, развела руками, и пошла за преподавательницей. Судя по всему, ее ждал еще один акт «любви» от декана академии. Однако, подойдя к лестнице, они стали спускаться вниз, а не вверх. Может, ее ведут в белую комнату? Хотя они заняты…

На первом этаже они свернули в коридор, в котором, за все время обучения ей не доводилось быть ни разу. Белые, матовые стены… странные кабинеты без названий и номеров. Становилось не по себе, хотя она и скрывала это, довольно успешно. Как будто туннель в больницу, внутри высшего учебного заведения.

— Тебе сюда. — Спокойно сказала учительница, открывая дверь перед студенткой.

— Как скажете. — Рал уверенно вошла внутрь, после чего глубоко вдохнула.

Увиденное ее не поразило и не шокировало. Более того, она знала, что это за кабинет, для чего он предназначен, и что в нем делают. Окна были закрыты плотными, белыми шторами. Потолки освещали знакомы заводские лампы, посреди стоял белый, зеркальный стол, на нем компьютер… несколько папок. На стенах медицинские плакаты с изображением мозга человека, и всего один крупный, мягкий стул. Мужчина лет тридцати, что сидел за рабочим столом, неаккуратным движением поправил черные, короткие волосы, лукаво улыбнулся и тихо, очень тихо, едва ли шепотом, сказал:

— Можешь звать меня просто Джек. Я не учитель, не куратор и не экзаменатор, я…

— Психиатр. Местный психиатр, я вижу. — Иида спокойно осмотрела помещение и прошла вперед.

— Я предпочитаю психотерапевт, но эти профессии смежны, да. И я имею право, со своим образованием работать и в той, и в другой области.

— То есть совмещаете?

— Ты довольно проницательна, Юрала. Присаживайся. — Он надел овальные очки и указал жестом на мягкий стул. — Чем еще меня удивишь сегодня?

— А что, меня позвали сюда… удивлять? — Студентка прищурилась и сцепила руки в замок, но тут же ойкнула — давали о себе знать больные ребра. Психиатр исправительной академии. Наверняка работает в комиссии принятия и выпуска…

— Не будь такой колючей, это был риторический вопрос. — Тихо ответил Джек и улыбнулся. — Лучше мне вот что скажи. Зачем ты устроила драку вечером после пар?

— Что? Я устроила? На меня напали и попытались избить. И у них бы это получилось, если бы не мой друг. У них итак это почти получилось. Если б не он, я была бы в больнице. Вероятно, в отделении интенсивной терапии.

— Я думаю… ты добрая, нежная девушка. С чего вдруг такая агрессия?

— Мне приходится. — Тихо сказала она. — Иначе меня просто раздавят.

— Кто раздавит? — Джек вновь широко улыбнулся, будто бы студентка сказа что-то смешное.

— Хотя бы ваш декан. Общеобразовательного факультета. Он легким движением руки настроил против меня всю группу. Повесил на меня красную тряпку, кинул на арену к быкам и сказал «фас». А сам вроде бы и не причем.

— Декан? — Психиатр вскинул брови и слегка ухмыльнулся. — Расскажи-ка поподробнее…

Сцепив зубы, Рал начала рассказывать. Кратко, без пустых обвинений и предположений, всю историю с разбитым окном. За тем о своих трудностях в общении с учителем алгебры, его заданиях, которые, буквально, поглотили все ее жизненное время. О правилах, какие она должна учить как стихи. О проблемах с одногруппниками, о комнате, и, вскользь, свое мнение об этом. Мужчина напротив странно улыбался, делая какие-то пометки, и иногда вздыхал.

— Но это все бессмысленно. — Как итог, добавила она. — Потому что вы считаете, что я утрирую. Что я привираю. Что жалею себя, или, напротив, никого не жалею. Я же подросток. К таким не относятся серьезно, мне ли не знать. — Девушка тихо вздохнула и, посмотрев врачу в глаза, медленно и нарочито моргнула.

— Ты не права. В процессе нашего диалога я разглядел в тебе уверенность. Запал. Интерес. Интеллект… страх. Отличные качества. Только чего ты боишься, Юрала?

— Я?! — Она сдвинула брови и, напрягаясь, слегка подвинулась назад. — Я не боюсь.

— Декана? Или событий, которые он может спровоцировать? Человека или возможности? Я хочу услышать, и только тогда смогу помочь.

— Что вы думаете о неизбежности? Помниться, Теодор Ван Гог считал, что нельзя изменить ход истории, что бы ты не делал. Я в корне не разделяю его взглядов. Но что-то внутри меня кричит, что сейчас я не могу повлиять на мнимую неизбежность. Она ходит за мной, дышит мне в спину… я чувствую ее и не могу ничего сделать. Весьма метафорично, но, думаю, вы поняли меня. — Заканчивая предложение, Иида перешла на шепот. Голос сделался очень тихим и мягким, а взгляд стеклянным, будто она слишком глубоко задумалась. Врач сузил глаза, снял очки, и внимательно осмотрел свою гостью.

— Я понял, да. Интуиция. Предчувствие. Шестое чувство. Скажи, что толкает тебя к твоей неизбежности?

— Мои попытки противостоять ей. — Так же тихо ответила она, не выходя из странного, сознательного транса. — Оно накрывает с головой. Оно сильнее меня. Намного сильнее. Это обстоятельство. И это неизбежно.

— Я могу помочь? — Уже как-то неуверенно спросил Джек, всматриваясь в серые зрачки ученицы.

— Не знаю.

— Скажи, ты боишься неизбежности? Или испытываешь что-то еще?

— Тоже не знаю. Вроде бы должна только бояться. Но… может, я жду этого? — Девушка закусила губу. О большем незнакомому человеку она сказать не сможет, особенно тому, кто вариться в этом адском котле, именуемом исправительной академией. Ей очень не хотелось, чтоб ее внутренние проблемы стали достоянием учительского совета.

— Не доверяешь мне? Что же, я не настаиваю. — Психиатр спокойно кивнул, и вновь надел очки. — Более того, ответы на основные вопросы я уже получил, спасибо. Пройдем небольшой тест, и можешь идти, хорошо?

— А после меня у вас есть кто-то еще? — Рал сузила глаза и глубоко вздохнула.

— До обеда нет, а что?

— Можно я у вас часочек посижу? У меня алгебра, а я очень, очень не хочу на нее идти. Декан будет просто цвести и пахнуть, видя меня в столь… разукрашенном виде. Не хочу.

— Ну… в общем-то, почему нет. — Джек рассмеялся, и странно ухмыльнулся, пальцем почесывая щеку. — Я не скажу ему. Просто посидим, попьем чай. Расскажешь о себе поподробнее.

— Нет проблем. Возможно, нам даже будет, о чем поговорить. — Иида облегченно выдохнула и вновь осмотрела помещение. Очень странный тип, слишком странный, неестественно мягкий и слишком любопытный для своей профессии. Что он вызнавал? Почему так активно? Да еще и так легко прошел ее проверку — согласился на провокацию оставить ее в кабинете еще. Точно что-то разнюхивает, при чем так прозрачно, незаметно, напуская на себя желание помочь и добрую, отеческую улыбку. Даже пошел на риск перед деканом, хотя если тот узнает, беды не миновать. Так можно поступать, если уже точно знаешь, что за содеянное тебе ничего не будет. Значит ли это, что он с Хенгером на короткой ноге? Возможно, они в одной лодке?..

Рал криво усмехнулась, и вновь вздохнула, потирая больной бок. Всюду враги, никому нельзя доверять. Но это не важно, ведь она была уверена — ничего, кроме разочарования, этот мерзкий, склизкий врач, мастерски втирающийся в доверие, не получит. Пусть пробует — не получит.