Аксель. Новая жизнь

10

— Уля! Ты уже проснулась — спрашивает Костя без приветствия.

— Конечно! Девятый час! Что-то случилось, Кость?

— Ты сегодня с двенадцати?

— Да! Мне нужно бабушку в больнице навестить.

Бабулю выписали несколько дней назад. Прописали обезболивающие и отправили домой. Вот только вчера ей стало настолько плохо, что пришлось вызвать скорую. Она потеряла сознание, и я никак не могла привести ее в чувства. Папы дома не было. Я очень испугалась. В больнице ей поставили капельницу и сказали, что подобные приступы теперь будут постоянно. Врачи не могут ничем помочь. Нам остается только сделать все возможное, чтобы ее последние дни были максимально безболезненными. Пока ее оставили в стационаре.

Дома я сама колю ей назначенные уколы. А она терпеливо все переносит. Совсем не жалуется, пытается подбадривать нас. Насколько она все-таки сильная. Ни смотря ни на что, она сохранила ясность рассудка и храбро принимает свою участь. А я всякий раз собираюсь с силами, что бы просто посмотреть ей в глаза без слез.

— Ульян! Я с плохой новостью! Мне кажется, ты должна знать…

— Кость! Не пугай меня! Говори скорее, что случилось!

— Только что мне дали список лошадей, которых я должен подготовить к продаже. Уль! Здесь Аксель…

— К какой продаже!? Что ты такое говоришь?

— Ну, ты же в курсе, что у нас теперь новый хозяин. Он привез своих жеребцов и требует освободить для них место. Он собирается продать шесть лошадей. Всех тех, кто старше семнадцати лет... Уль! Ты меня слышишь?

— Слышу... Спасибо, Кость! Я приеду, как только смогу, — говорю осипшим голосом. Ком в горле не позволяет ответить четко. Голоса просто нет.

Говорят же, что беда не приходит одна… За что на наши головы столько бед разом? У папы, после случившегося, дела идут неважно. Родственники парня намерены судиться и требуют большую компенсацию. Немалую сумму им выплатит фирма. На фабрике выявилось очень много проблем, связанных с техникой безопасности. Папино начальство не хочет поднимать большую шумиху, поэтому почти сразу предложило пострадавшему приличную сумму. Но мать парня требует, чтобы и папа понес материальную ответственность. Сумму, которую она запросила от нас, страшно произносить в слух. Даже если папа продаст машину, чем он сейчас и занимается, там наберется едва ли половина. Наш юрист утверждает, что суд не удовлетворит величину требуемой выплаты. Но нам нужно быть готовыми ко всему. Адвокат намерен примерить стороны в суде, поскольку всплыло много нюансов относительно некомпетентности работника, предоставленного папе. Вся эта ситуация в той или иной степени затронула еще несколько сотрудников: мастеров, начальника участка, инженера по технике безопасности, но папа все равно остается главным обвиняемым. В любом случае отца ждет большой штраф и, скорее всего, условный срок. Я не знаю, как мы будем выходить из этой ситуации…

Собираюсь вызвать такси, но почти сразу выхожу из приложения. Теперь я не могу себе этого позволить. В основном я езжу на общественном транспорте. Только проблема в том, что больница находится на одном конце города, а комплекс — на противоположном. Сколько времени займут мои передвижения — неизвестно. Выбегаю на лестничную площадку. Стучу в соседскую дверь. Ой, да ладно! Они никогда не запираются, если дома. Тяну дверь за ручку. Открыто...

— Макар! — заглядываю в кухню. Машка, скорее всего на работе. А у Макара ненормированный рабочий день. Он работает, когда есть работа. Иногда даже ночует в сервисе, когда ее много. Это большая удача, что он сейчас дома. — Макар! — распахиваю дверь спальни. И моментально отворачиваюсь. — Ой! Простите! — вырывается у меня. За доли секунды я вылетаю из их квартиры. Хватаюсь за ручку своей двери. Захлопнулась! Машинально пытаюсь нащупать ключи в заднем кармане джинсов. Да что б тебя! Со всей силы бью ладонью, по холодному металлу. Упираюсь лбом в затворенную дверь…

— Уль! Что случилась — слышу за спиной. — С бабушкой что-то? Маша сказала, вчера у вас была скорая…

Медленно разворачиваюсь. Макар стоит передо мной в одних спортивных штанах.

— Прости, что помешала, — говорю, направляя взгляд в сторону.

— Да ладно, не бери в голову! У тебя ведь что-то случилось?

Из квартиры выглядывает Маша, обернутая в простыню. — Улька! Что произошло? Ты чего мечешься — спрашивает она.

Да что я за человек! Им и дела нет до того, в каком виде я их застукала, судя по их спокойным лицам. А я не могу собрать мысли в кучу. Вот зачем я к ним вломилась?

— Уля! — смеется Маша. — Отомри, наконец! Не волнуйся, ты застала кульминацию. Мы оба успели...

— Маша, — одергивает ее Макар.

— Ну а что она стоит тут в полуобморочном состоянии?

— Ребят! У меня дверь захлопнулась! Дайте запасные ключи.

— Сейчас вынесу, — говорит Маша и пропадает за дверью.

— Уль! Ты же не из-за ключей заходила?

— Ты не мог бы свозить меня в больницу к бабушке. У меня очень мало времени. Мне как можно быстрее нужно попасть в комплекс.

Показывается Маша протягивает мне ключ.

— Я переоденусь и буду ждать тебя в машине.

— Спасибо.

Макар не отвечает на немой вопрос Маши, просто заталкивает ее в квартиру и закрывает дверь. А я бегу собирать бабушкины вещи.

***

— Останови мне на следующей остановке.

— Зачем? Я отвезу тебя.

— Не надо. Ты и так уже столько времени потерял. Спасибо, что свозил в больницу. Дальше я уже сама.

— Ульян! Да успокойся ты! Мне не сложно. Сегодня я до обеда свободен. Лучше расскажи, как там у вас дела. С Машкой же не поговоришь нормально…

— Давай, я не буду тебя грузить?

Макар отвлекается от дороги, поворачивается ко мне, улыбается.

— Улик! Ну а кого ты еще будешь грузить, если не меня?

Улыбка сама растягивает мои губы. Он вспомнил прозвище, которое дал мне в те времена, когда бабушка Рая приказала ему взять надо мной шефство. Макар старше меня на два года. Без него мне было бы очень тяжело. Скольких моих обидчиков он отмутузил в свое время. Он никогда не относился ко мне как остальные. По началу ему не очень то нравилось провожать меня в школу. Ему приходилось делать приличный крюк, чтобы зайти за мной. Однако бабушка Рая могла быть очень убедительна. Не удивлюсь, что обещала ему что-нибудь за это. Со временем мы сдружились, и он стал относиться ко мне как к младшей сестренке. Говорил, что всегда хотел брата или сестру. Но он так и остался единственным ребенком в семье, впрочем, как и я. Папа ведь так и не устроил свою личную жизнь после смерти мамы.

Защищал он меня лет до двенадцати. Потом спорт, который существенно изменил мою фигуру, сделал свое дело, и от меня потихоньку начали отставать. Находились девочки, издеваться над которыми было веселей. В конце концов я перестала быть объектом для насмешек. Одноклассники игнорировали меня, а я игнорировала их. У меня появилось увлечение, и все мое внимание сосредоточилась на вольтижировке. Школа стала лишь малым эпизодом в моей жизни.

Был период, когда мне казалось, что я влюблена в Макара. Я во всю фантазировала, как сложится наша с ним взрослая жизнь. Мысленно поженила нас после университета, родила ему двоих детей и отвела этих самых детей в "Орион". Мне на тот момент было лет пятнадцать. Мои сверстники во всю гуляли и встречались друг с другом. Кто недельку, кто месяц, кто держался подольше. Я же считала все это глупостями. У меня был Аксель и наши совместные выступления, которые приносили кубки и медали. Как раз тогда Макар начал встречаться с Машей. Вот тут я и почувствовала угрозу и поняла, что скоро его потеряю. Другие его подружки совершенно не беспокоили меня. А вот Маша оказалась той еще штучкой. Он всеми силами пытался нас подружить, но она, вероятно, разглядела во мне конкурентку и не хотела мириться с таким "другом" своего парня. Чего между нами только не было. Я думала, в один момент он просто пошлет нас обеих. Очень переживала из-за этого. Но он оказался очень терпеливым...

Вздыхаю. Сейчас мне почему-то кажется, что если о проблеме не говорить, она рассосется сама собой. Даже мыслей не хочу допускать, что скоро Акселя не будет рядом со мной. Как ни странно, но с тем, что скоро уйдет бабушка, я уже смирилась. Или мне кажется, что смирилась… Просто я понимаю, что это неизбежно. Вижу, как она страдает, и осознаю, что ее может не стать в любой момент. Известие о том, что из моей жизни скоро может исчезнуть Аксель, окатило меня словно ледяной водой. Я не могу этого допустить… Как я буду жить без него?

— В клубе начальство меняется… Акселя хотят продать, — наконец решаюсь поделиться и этой новостью.

— Разве он не личный конь твоего тренера? Она же его очень любит.

— Личный… Но, насколько я поняла, она продала комплекс полностью. Костя сказал, что Светлана Олеговна и дальше будет директором, несмотря на смену хозяина. Но, скорее всего, что-то пошло не по плану.

— Не накручивай себя раньше времени. Может, Костя что-то перепутал — снова поворачивается он ко мне. — Уль! Ты постарайся принимать все, что происходит, спокойнее. Я понимаю, что у дяди Сережи проблемы, бабушка совсем плохая... Но ты же натянута, как струна в последнее время. Так нельзя! Все разрешится! Не доводи себя до нервного срыва, — Макар делает паузу, — и есть начинай уже нормально! Одни глаза остались...

— Не преувеличивай! Мне еще худеть и худеть. Уж это точно мне не помешает.

— Зачем? Вот сколько ты весишь?

— В идеале я должна весить до пятидесяти.

— А весишь?

— Пятьдесят семь, — говорю, запрокинув голову. Смотрю в потолок, подсовываю ладони себе под бедра. Делаю так, потому что не знаю, куда деть руки. Зачем он завел эту тему? Мой вес — это величина постоянная. И настоящая проблема, по крайней мере, для меня. Я пытаюсь сбросить хотя бы килограмм пять, но тщетно. Пятьдесят семь… Плюс-минус триста грамм. И так последние четыре года.

— И что это много, по-твоему?

— Для индивидуальных выступлений нет. Но я же в составе группы сейчас. Вот представь, что бедному Смирному приходится переживать. Он же одновременно троих на себе несет.

— Пусть твои партнеры худеют! А ты фигуру портить прекращай! — подмигивает и щипает меня за щеку.

— Ай! — улыбаюсь и шлепаю его по руке. Ему все-таки удалось немного поднять мне настроение.

— Извини! Не удержался! Улик! Неужели не нашелся еще человек, который бы по уши влюбился в эти ямочки?

— Какие ямочки? — прикрываю щеки ладонями, не переставая улыбаться.

— Сама знаешь какие! Улька! Ты слишком серьезная... Улыбайся чаще! Я уверен, что по тебе тут вздыхает половина вашего спортивного сообщества. Просто никто из них не знает, на каком коне к тебе подъехать, — смеется Макар.

— Ты же знаешь, что отношения мне не нужны. Спорт всегда для меня будет на первом месте.

— А почему не совмещать — удивленно спрашивает он. — Ты долго собираешься в старых девах ходить?

— Макар! — толкаю его в плечо. — О чем ты говоришь? Будто бы ты не знаешь, сколько мне лет. У меня еще все впереди, — отворачиваюсь, смотрю в окно. Вдалеке показывается высокий забор комплекса.

— Вот именно потому, что я знаю, сколько тебе лет, — закатывает он глаза, — я и говорю сейчас с тобой на эту тему... Раз больше некому! — качает головой.

— Нашел время!

— Зато ты хоть немного отвлеклась… Ведь отвлеклась? — поворачивается и смотрит мне в глаза.

— Чуть-чуть, — бормочу себе под нос.

Он паркуется около ворот.

— Тебя ждать?

— Нет! Я уже до вечера... Спасибо большое! — чмокаю Макара в щеку.

— Не вешай нос Улик! Все наладится, — поддевает он кончик моего носа.

Я покидаю салон машины. И на мои плечи снова опускается груз. Сразу бегу к Акселю. Он стоит на своем месте. Захожу в стойло и обнимаю его могучую шею. Ощущаю, тепло его тела, слушаю размеренное дыхание. Яремная вена пульсирует под моей ладонью, а мое сердце бьется в такт его сердцу.

— Я тебя никому не отдам, — прижимаюсь к нему сильнее.

— Ты уже здесь — окликает меня Костя. — Ты бы сходила сейчас до Светланы Олеговны. Там этот приехал…

— Кто?

— Хозяин новый. Я его пару минут назад видел. Он заходил в административное крыло.

— Кость! А Лаванду тоже продают?

— Да! Она самая старшая. Ей же двадцать три уже.

— Ну, она ведь Дианина.

— Уль! Насколько я понял, ни Светлане Олеговне, ни тем более Диане здесь больше ничего не принадлежит...

Целую Акселя в морду. И выбегаю из денника.

***

Врываясь в кабинет к Светлане Олеговне, я думала лишь об одном. Это какая-то ошибка. Она не позволит случиться подобному... Но, увидев ее потухшие глаза, поняла, что она бессильна. В ее кабинете сидел какой-то самодовольный козел. Сразу стало понятно, что смотрит он на нее свысока и ни за что не пойдет на компромисс. Об этом она мне и сообщила, когда вышла в коридор. Аксель больше не принадлежал Светлане Олеговне. Больше здесь ей не принадлежало ничего. Теперь она просто наемный работник. И повлиять на ситуацию не в силах. Уверена, что это действительно так. Я знаю эту женщину десять лет. Раньше для нее никогда не существовало безвыходных ситуаций. Но не сейчас… С пустым взглядом она вновь покинула кабинет, молча обняла меня и быстро зашагала по коридору.

Не раздумывая ни секунды, я снова распахнула дверь кабинета. Первое впечатление оказалось не обманчивым. Новый хозяин сидел, развалившись в директорском кресле, надменно сканируя меня взглядом с ног до головы.

В голове пусто. Смотрю на него и не могу сформулировать ни единой фразы. Единственное, что мне хочется сделать, это придушить этого козла и закопать его где-нибудь в лесополосе.

— Вы хотите застрелить меня взглядом — наконец подает голос он.

— Не продавайте Акселя! — хочется добавить "пожалуйста", но в горле стоит ком, и я боюсь разрыдаться. А этого мне бы очень не хотелось. Светлана Олеговна всегда учила меня держать лицо. Даже если упала и мне невероятно больно. Никто не должен этого видеть.

— Я так понимаю, Аксель — это один из коней, которых скоро не купят даже на колбасу?

Я его просто убью... Что он говорит? Он собирается продать его на бойню? Да я придушу его собственными руками… О чем я думаю!? Сколько Аксель может стоить? Сто пятьдесят-двести? Я откажусь от чемпионата и выкуплю его…

— Сколько вы хотите за него?

Он продолжает рассматривать меня, как зверушку в зоопарке.

— А сколько ты готова за него дать?

Как мне назвать сумму? Да он поднимет меня на смех… Уверена, он просто издевается надо мной. Пусть сам скажет!

— Так сколько? Во сколько ты его оцениваешь?

— Он бесценный, — отвечаю, уставившись ему прямо в глаза. — Не продавайте его, — мой голос срывается. Говорю почти шепотом: — Пожалуйста…

— Бесценный Аксель! Да! Пожалуй, такого продавать не стоит. Я подумаю над этим.

По глазам вижу, что издевается. Но вдруг нет. Губы сами произносят:

— Спасибо.

— Не спеши меня благодарить! Думаю, тебе все же придется за него расплатиться.

Судя по тому, как он на меня пялится, я прекрасно понимаю, что он имеет в виду. Стою, словно голая. Я никогда не чувствовала себя настолько уязвимой.

— На что вы намекаете?

Он откидывается на спинку кресла и, слегка склонив голову на бок, произносит:

— Подумай...

— Я лучше куплю его за деньги! — фраза сама вырывается из моих уст.

— Полмиллиона.

— Что? Вам никто не даст за него столько! — поверить не могу! Да он сошел с ума. Полмиллиона — это стоимость молодого, породистого жеребца. Никто не купит Акселя за такие деньги.

— Всего пятьсот тысяч. Цена твоего бесценного друга. И подумай между делом, когда будешь собирать эти деньги, куда ты его заберешь. Поставишь на балконе у себя в квартире... Или ты живешь в частном доме? Ну, тогда, я думаю, проблем быть не должно. Построишь ему денник на оставшиеся деньги. Ведь ты же не собираешься отдать за него все свои сбережения?

Действительно издевается... Да на что я надеялась? В моей голове уже созрел небольшой план, когда мы заговорили о цене. Я не думала, что он запросит такую сумму. Я готова была отказаться от чемпионата. Купить Акселя и отвезти его в станицу. Я не знаю, что бы я делала дальше. Возможно, пристроила бы его к кому-нибудь из казаков. Да, он был бы далеко от меня, но он продолжал бы жить.

— Я найду деньги. Не продавайте его хотя бы неделю, — говорю, а сама не верю в это. Где я возьму такую сумму?

— Ну, неделю, пожалуй, подождать я могу. Но только одну неделю, — произносит эта сволочь и растягивает губы в широкой улыбке.