Аксель. Новая жизнь

31

— Егор Александрович, — окликает меня тренер Тимура. — Как Тимур? Мы уже привыкли к тому, что он постоянно здесь. — Мужчина догоняет меня, протягивает руку. Обмениваемся рукопожатием. — Ребята скучают. Говорят, с ним весело было, а сейчас тоска...

— Нормально. В приставку целыми днями рубится.

— Одной рукой?

— Он приноровился. Мочит орков одной левой.

— Буцефал по нему тоскует.

— Посадите пока на него кого-нибудь.

— Можно?

— Конечно. Чего конь, простаивать три месяца будет.

— Тимур никого к нему не подпускал.

— Вот и катался бы тогда на нем… Какого на Локки полез?

К нам на встречу идут Ульяна с Вероникой. Разговаривают. Вероника, жестикулируя, что-то объясняет Уле. Та, завидев меня, растягивает губы в обворожительной улыбке и смотрит на меня, не отводя взгляда. Улыбаюсь ей в ответ. Ну и сколько мы с тобой в гляделки играть будем? Что за девка! Сама распалит, а потом по рукам лупит. У меня уже тормозов почти не осталось, стерлись начисто. Как можно контролировать себя, когда такое тело в руках плавится. Неужели она не понимает, какого мне себя сдерживать рядом с ней. Издевается, что ли?

Уля ровняется с нами, кивает Волынскому и, сверкнув в меня взглядом, проходит мимо, продолжая слушать Веронику, объясняющую ей какую-то акробатическую муть. Голова сама поворачивается ей в след. Ее удаляющаяся фигура, обтянутая плотной синтетической тканью черного цвета, так и стоит у меня в глазах.

— Красивая девушка, — подметив мой провожающий взгляд, выдает тренер Тимура. — Ульяна очень перспективная. Если возьмет призовое место на Чемпионате Европы, вытянет счастливый билет. Света говорила, что ей интересуется австрийская команда. У них там шоу какое-то. Вроде собираются предложить ей контракт.

Его слова апперкотом бьют меня в солнечное сплетение. Удаляющийся силуэт, на котором я залип, рассеивается, и я поворачиваюсь к Волынскому.

— Контракт? — переспрашиваю, стараясь не выдавать своих истинных эмоций, которые ядерными взрывами разрываются внутри меня.

— Да! Светлана Олеговна давно хлопотала. Еще прошлым летом хотела отправить ее в Германию. У нее там близкая подруга держит школу вольтижа. Но тогда что-то не срослось. По-моему, Ульяна как раз болела, когда наши в Словакию ездили на соревнования. Света хотела там ее показать. А в этом году на нее вышла австрийская команда и пожелала посмотреть на Улю. Света говорит, что это даже лучше. В Германии ее ждала бы только спортивная карьера. А австрийцы ей еще и работу предлагают…

И когда, интересно, она собиралась мне об этом сказать?

— Если я правильно понимаю, то их интересуют только титулованные спортсмены. Не просто же так они ждут результатов Чемпионата, — спрашиваю у своего словоохотливого собеседника.

— Поверьте, — с улыбкой произносит он, — у нее и так достаточно наград, но звание Чемпионки Европы однозначно открыло бы перед ней далеко ни одни двери. Командное выступление, конечно, под вопросом, но индивидуальная программа у Ульяны на высший балл, — произносит Игорь Иванович и замолкает. Молчит несколько секунд, наблюдая за тем, как я сверлю взглядом вход в спортзал. И, наконец, решает закончить наше общение: — Егор Александрович. Я тогда возьму Буцефала для малышей. Он смирный, хорошо ладит с маленькими детьми?

— Возьмите, конечно.

— Спасибо. Передавайте привет Тимуру.

— Ага. Передам, — отвечаю ему и направляюсь в зал, из которого доносятся звуки ударов о маты, это они так приземляются, и бесконечные комментарии Вероники. Миниатюрной блондинки лет тридцати пяти, которая носится со своими подопечными, как наседка с цыплятами. И не выпускает ни одного из них из своего поля зрения.

— Лера! Плечи! Некрасиво! Где твоя осанка! — вопит тренерша. Комментируя пирамиду из трех спортсменов.

Ульяна стоит немного в стороне и только готовится сменить одного из акробатов на следующей поддержке. Девушка оборачивается и мимолетно улыбнувшись мне, заскакивает на деревянный тренажер. Неужели почувствовала мое присутствие? Ульяна делает сальто через круп лошади. Зажмуриваюсь от увиденного. Ужас… Как она еще до сих пор жива? У меня дух перехватывает, когда она проделает это на неподвижной поверхности. А когда конь скачет галопом, там вообще сдохнуть можно от переживаний. Куда смотрел ее отец, когда отдавал дочь в такой травмоопасный спорт.

Я с трудом смерился с увлечением Тимура. Никак не мог понять, почему он так привязан к конкуру. Но уговорить мальчишку сменить занятие после того, как он более четырех лет посветил этому спорту, оказалось невозможно. Из меня отец жокея сделать не смог. Отстал, когда понял, что мой рост и вес обещают быть далеко не жокейскими. Он в буквальном смысле навязывал мне то, что любил, и то, чем мечтал заниматься сам. Я даже не помню, сколько мне было лет, когда отец впервые посадил меня в седло. Не был бы так навязчив, возможно, и я бы проникся любовью к лошадям. Но любви не случилось… Лет пятнадцать я не садился на лошадь. Но непокорный Локки все же умудрился немного разбередить мою душу и заставить вспомнить прошлое.

Стою и не свожу с нее взгляда. Мне кажется, или она действительно начинает немного нервничать? Ульяна уже привыкла к тому, что я ненадолго заглядываю на ее тренировки. Обычно наблюдаю за ней минут десять и ухожу. Дольше смотреть на то, как она взлетает и летит вниз, у меня не хватает нервов. Чувство того, что она вот-вот потеряет равновесие и сорвется, не покидает меня ни на секунду, когда я наблюдаю за ее работой. Она уже несколько раз оглянулась в мою сторону. И я отчетливо вижу, как по ее лицу пробегают тени волнения.

Ульяна не выдерживает и спустя полчаса подбегает ко мне.

— Егор. У тебя все в порядке? Ты какой-то странный сегодня, — интересуется она. Ее взгляд изучающе бегают по моему лицу.

— Все нормально… Я просто любуюсь. Нельзя? — с лёгкой улыбкой отвечаю ей.

— Можно.

— А я уже подумал, что ты собираешься меня прогнать.

Уля опускает глаза. — Зачем? Ты нам совсем не мешаешь.

— Уль! — окликает ее тренер. — Все на сегодня! Илья связки потянул. Можешь идти.

Подхватываю ее под руку и вывожу в коридор. Черт! Здесь и податься некуда. Не попросишь же Светлану Олеговну из кабинета, когда я сам ей его вернул.

— Егор! Куда ты меня тащишь? — удивленным голосом спрашивает она.

— Соскучился, — дергаю ручку одной запертой двери, затем следующей. Третья дверь распахивается, являя нам внутренности подсобного помещения. Комнатка заставлена уборочным инвентарем. Вдоль одной стены располагается стеллаж, а около другой, небольшой офисный стол.

— Что это за кладовка — спрашиваю, затягивая ее в комнатушку и запирая за нами дверь.

— Здесь уборщица свои вещи остав…

Затыкаю ей рот поцелуем, по привычки подхватываю ее под попу, усаживая на стол. Все-таки разница в росте диктует нам свои правила. Но так даже лучше. Пристраиваюсь между ее бедер. Пожираю ее губы, оглаживая гладкую ткань, облегающую ее бедра, как вторая кожа. Она охотно отвечает мне, гладит плечи, прижимается ближе… С каждым днем она все активнее. Ее реакция на меня, никак не вяжется с ее скромным поведением в обычной жизни. Со мной она совсем другая. Может сделать так, чтобы она забылась и не смогла остановиться? Судя по ее состоянию, это будет не сложно. Она сама на грани. Это невозможно не чувствовать. Я ощущаю ее желание каждой клеткой. И сам сгораю от этого грёбоного желания.

— Егор! Егор… — вяло шепчет она. — Вдруг кто-нибудь зайдет?

— Не зайдет. — Продолжаю покрывать ее шею поцелуями.

— Егор, — едва справляется со своим голосом.

— Я запер дверь. — Скольжу ладонью по ее затылку, прочесываю пальцами основание слабо заплетенной косы. Слегка оттягиваю ее голову назад. Смотрю в глаза. Ее взгляд затуманенный, ресницы заторможено порхают, выдавая ее расслабленное состояние. Скулы горят румянцем, губы и вовсе отливают вишневым цветом. Ни разу не видел помады на них. Они и так бесподобны.

— Когда ты улетаешь? — задаю вопрос, на который и так знаю ответ.

— Во вторник.

— Я тоже полечу. Хочу тебя поддержать.

— А как же Тимур! Ты собираешься оставить его одного?

— Я что-нибудь придумаю...

— Ненужно! Не оставляй его. Меня не будет всего шесть дней. Ты даже не успеешь соскучиться, — шепчет она, а я снова набрасываюсь на ее губы.

Шесть дней. Может она и не собиралась соглашаться на эту работу. С чего я взял, что она согласится. У нее же отец здесь, учеба, Аксель, в конце концов. Уж его то она точно не бросит. Она не согласится. Вернется. Ульяна с жаром отвечает на мои поцелуи. Да куда она от меня денется. Разве я смогу ее отпустить…