Аксель. Новая жизнь

19

В голове лишь белый шум. Голоса этих людей сливаются в единый поток, бьющий по моим вискам, словно в гонг. Господи, что со мной? Я не понимаю, что говорит мне мужик, с которым разговаривала Маша. Не слышу ни единого слова… В глазах темнеет. Я едва стою на ногах. Если бы человек, который привел нас сюда, не держал меня за шкирку, как котенка. Я бы давно рухнула на пол. Ноги ватные, а руки болтаются плетьми по бокам. На каждой из них будто бы висит по пудовой гире. Я прихожу в себя только после того, как с меня сдергивают очки.

— Отдайте, — осипшим, но твердыми голосом произношу я.

— Неужели голос прорезался! Я думал, ты в каком-то коматозе? Собирался уже вернуть твою подружку... Хотя какая она тебе подружка, да — улыбается мерзкой улыбкой этот ублюдок, возвращая мне очки. — Сутинерша мелкая! Надо признать, что ей удалось ввести меня в заблуждение... Ну что ж, раз ты пришла в себя, — мужик оглядывает меня с головы до ног. — Хотя, может не все так плохо, как показалось на первый взгляд, — кривит и без того отвратительную морду. — Игорь, отведи ее ко мне в номер, — обращается к охраннику. — Приведи себя в порядок, — это уже ко мне. Охранник дергает меня за руку, а я пытаюсь вырваться из его захвата. — Телефон забери у нее!

— Отпустите меня, пожалуйста...

— Даже не надейся! Я за тебя заплатил! Уйдешь отсюда, когда отработаешь все до последней копейки... Готовься, дорогуша. Ночь будет длинной, — произносит, закуривая очередную сигарету.

Охранник тянет меня по коридору. Я пытаюсь сопротивляться этому верзиле, но у меня ничего не выходит.

— Пусти! — кричу что есть силы. Может, здесь есть еще люди? Может, кто-нибудь выглянет сейчас из номера и помешает ему. Вцепляюсь в его руку короткими ногтями, но ему хоть бы что. Да и мой маникюр, остриженный почти под корень, так себе оружие. Он молча открывает дверь и толкает меня в номер. Собирается запереть. Но я все еще не теряю надежды пробить его броню. — Подождите! У вас ведь, наверное, есть сестра или дочка! Представьте, что они попали в подобную ситуацию... — произношу я. Он молча захлопывает дверь. Я начинаю бить кулаками по деревянной поверхности. — Отпустите! Пожалуйста! Отпустите! — рыдаю, сползая на пол.

Ну за что мне все это? За что? Неужели я жила все эти годы для того, чтобы в один вечер оказаться здесь и быть изнасилованной толпой моральных уродов. Почему все так? Неужели я заслужила это? Я лежу на полу около двери еще несколько минут. Слезы горячим ручьями чертят дорожки по моему лицу. Дверь приоткрывается. Я быстро поднимаюсь на ноги.

— Лучше приведи себя в порядок, — говорит охранник. — Иди в ванную. У тебя не больше пятнадцати минут. Если будешь послушной, утром тебя отвезут в город, и ты вернешься к привычной жизни, — его голос звучит спокойно, даже по-отечески. Неужели ему жаль меня?

— К привычной жизни! Вы шутите?

— А кто ж вас заставляет торговать собой? Легких денег хочется? Молоденькая совсем… Зачем приехала сюда?

— Вы что, не поняли! Она меня обманула! Обманом привезла сюда!

Мужчина покачивает головой. — Все вы так говорите, когда до дела доходит... Деньги взяли. Значит, придется отработать.

— Я не проститутка! Вы что, не видите, что я не проститутка! Посмотрите на меня! Отпустите...

— Нет, девочка, раньше нужно было думать. Держи вот, — сует мне в руку две таблетки.

— Что это?

— Считай, что обезбол... Боюсь, что с твоим поведением он тебе понадобится. Их все-таки семеро… — говорит охранник, направляясь к двери. Я смотрю на две круглые таблетки на своей ладони. Желудок сковывает спазм. Новая волна тошноты подкатывает к горлу. Дверь номера затворяется, замок щелкает. А в моем мозгу, начинают работать шестеренки... Сумочка валяется около двери. Ее так и не забрали. Я слышала, как охраннику было приказано забрать мой телефон, но он этого не сделал.

Я бросаю таблетки на пол. Потная ладонь сама проходится по бедру, вытирая белесые отпечатки от таблеток. Дрожащими руками вытаскиваю телефон из сумочки. Слышу шаги по коридору, приближающиеся к номеру. Сую телефон обратно, перекидываю ремешок сумочки через шею и бегу к окну. Хватаюсь за ручку. Но тот, кто секунду назад зашел в номер, хватает меня за волосы и наматывает мой хвост на кулак.

— Далеко собралась? — рычит своим смрадным дыханием в лицо, запрокидывая мою голову назад.

Я вцепилась в ручку мертвой хваткой и отпускать ее не намерена. Это мой последний шанс. Направляясь к окну я осознавала, что нахожусь всего лишь на втором этаже. Но даже если бы этаж был не вторым, а десятым, я все равно бы вышла в это окно. Лучше так, чем добровольно отдать себя на растерзание этим ублюдкам.

— Мне больно! Отпусти! — ощущение, будто бы с меня снимают скальп. Кожу жжет, слух обострился, и мне кажется, что я слышу, как отдельные волоски с треском вырываются из головы.

— А ты, оказывается, строптивая кобылка! Так даже интересней! Ничего… Я тебя быстро объезжу. Через час, как шёлковая, будешь катать всех желающих…

Я резко отпускаю ручку, подаюсь назад. Его захват слабеет. Изворачиваюсь и зубами вгрызаюсь в его предплечье.

— Сучка! — орет, отпуская мои волосы. Матерится, потирая место укуса. Смотрит на меня разъяренными красными глазами. Я нащупываю что-то на тумбочке и со всей силы бью его в висок. Он падает... Из руки выпадает пепельница и с тяжелым грохотом приземляется на пол.

Я его убила! Неужели я его убила! Набатом звенит в моей голове. Мое тело бьет мелкий озноб. Смотрю на обмякшую тушу, лежащее у моих ног. — Нужно проверить пульс, — говорит во мне разумный человек. Но я не хочу прикасаться к нему даже носком своих туфель. Не раздумывая больше ни секунды, я задираю узкое платье повыше и поднимаюсь на подоконник. Распахиваю окно. Не мешкая, скидываю лодочки с ног прямо на землю. Смотрю вниз. Двор хорошо освещен искусственным освещением. Прикидываю высоту: до земли метров пять... Между первым и вторым этажом есть небольшой выступ. Перелезаю через подоконник, становлюсь на выступ ногами. Камень, которым облицовано здание, шершавый. Мне без труда удается зафиксировать босые ступни на нем. Разворачиваюсь. Тело само группируется для прыжка. В таких стесненных условиях сделать его довольно сложно. Но я делаю и через доли секунды уже лежу на земле, судорожно шаря руками вокруг себя в поисках очков. Нахожу их быстро. Они слетели с лица в момент приземления. К счастью, они не разбились вдребезги, лишь только треснула правая линза. А вот телефон, находящийся в сумке, разбился. Падая, сумка плашмя приложилась о тротуарную плитку. Ноги гудят. Я отсушила их во время приземления. Правый бок покалывает. Платье разорвалось сзади по разрезу. Я собираю туфли, разбросанные неподалеку. Через главный вход мне не выйти. Уйду через задний...

***

Я беспрепятственно перебралась через забор, за которым расположился темный лес. Минут пятнадцать мне пришлось повилять по территории. Гостиничный комплекс состоит из множества зданий. Я чуть было не нарвалась на компанию, шумно проводящую время около бассейна. Это другие люди. Они вряд ли имели отношения к тем, с которыми мне не посчастливилось сегодня пообщаться, но попадаться им на глаза было бы глупо, учитывая мой красноречивый внешний вид. В один момент возникли мысли попросить у них помощи, но я быстро отогнала от себя подобные думы. Компания была явно нетрезвой. Вдруг они такие же ублюдки. Я аккуратно обошла этих людей и покинула территорию, не явив никому своего присутствия.

По дороге идти опасно. Возможно, они уже ищут меня. Пойду лесом. А точнее побегу. Кто знает, как быстро они обнаружат тело. Я уже внушила себе, что я убила его. Что странно, в моем сердце ничего не екнуло. Я несколько раз мысленно произнесла, что я убийца, но в моей душе не пошевелилось ничего, кроме горечи и обиды на Машу. Да какая обида! Она ведь продала меня! Продала! Раньше в моем сердце не было места ненависти. Много раз меня обижали в школе. Много раз Диана пыталась причинить мне боль. Но я никогда не испытывала к своим обидчикам ненависти. Призрение — да! А ненависти — нет! С годами я поняла, что жалею всех этих людишек, которые пытались самоутвердиться за мой счет. Они всего лишь хотели казаться круче, остроумнее, сильнее... Никто из них не вызывал в моей душе ничего, кроме жалости. Благодаря Маше теперь и чувство ненависти стало мне знакомо.

Я решила, что как только доберусь до города, сразу пойду в полицию и расскажу обо всем. О том, как меня продала за сто тысяч лучшая подруга. О том, как я умоляла этих ублюдков отпустить меня. И о том, как в отчаянии пробила голову той сволочи, которая собиралась заставить меня отработать заплаченные Маше деньги.

Я бежала по лесу, ступая голыми ступнями по мокрым истлевшим листьям, осыпавшимся с деревьев прошлой осенью. Я потеряла счет времени, и просто бежала, бежала, бежала.... Однако мой физический потенциал оказался небезграничным. В конце концов, я устала. Обессилив, рухнула на сырую землю. И снова счет времени был потерян... Я лежала на мокрой холодной земле, пахнущей гнилью и плесенью, и снова рыдала. Рыдала также, как недавно в гостинице, умоляя охранника отпустить меня.

Слезы хлынули обильным потоком. Этому потоку удалось прорвать небольшую искусственную дамбу, сооруженную мной же некоторое время назад. — Я убийца! Я его убила! Я сяду в тюрьму! Я убийца… — губы сами шептали мне приговор. Бедный папа! Как хорошо, что бабушка уже никогда не узнает, что ее внучка убийца. Даже если она придет в себя, она не поймет… Хоть бы не поняла!

Я рыдала до тех пор, пока мой слух не уловил вибрацию телефона, находящегося в сумке. Я подтянула ее к себе, достала трубку. На разбитом дисплее горело имя человека, которого я никогда не прощу. Маша отзвонила раз, потом начала звонить повторно. В горле пересохло. Мое тело ощутило холод, окутывающий меня своим покрывалом. Я села, облокотившись спиной об ствол шершавого дерева. Смахнула зеленый значок в сторону, приняв вызов.

— Уля! Улечка! Ты слышишь меня? Я еду обратно! Я тебя заберу! Уля!

— Я тебя ненавижу, тварь… — произнесла я и сбросила вызов.