Беллона Карлеаль, или сестра изгнанника

Глава V

Габриэль гуляла вместе с принцессой Гиганта и её свитой. Уже неделю маркиз о’Лермон находился между жизнью и смертью, до сих пор не приходя в себя. К нему, по-прежнему, не впускали никого кроме сестры, доктора и принца Робина, который постоянно, если не был пьян, дежурил у его дверей или постели. Сториана МакДжойна все видели редко. Он предпочитал не выходить из своей комнаты, проводя досуг за бутылкой рома. Князь поражался бессмысленности поведения своего, находящегося в тяжёлом состоянии, друга. Кто внушил ему такие идеи, что ради девушки можно чем-то рисковать? Это не стоило выеденного яйца – тратить силы на защиту одной девчонки. Женщины – всего лишь удовольствие для мужчины, а не богини, которых нужно возводить на пьедестал. Наверное, Сержио набрался подобных суждений в своём дурацком ордене, который только и делал, что создавал культ прекрасному полу и поклонялся ему. Не всем подряд, конечно, но маркиз и тут всё понимал по-своему. Несчастный романтик! Если он останется жив – а князь весьма на это надеялся – он должен будет осознать, что неправ.

Энжел хотела бы успокоить одного из безутешных друзей пострадавшего, но принц был невменяем, а к Сториану она не могла приблизиться, не обидев тем самым свою подругу. В отличие от множества, даже большинства, женщин, наследница Гиганта обладала солидарностью и дорожила дружбой не меньше, чем мужчины. Да и виконтесса нуждалась в хорошей поддержке, потому что Беллона стала к ней относиться очень холодно, стараясь игнорировать и не замечать фрейлину. Энжел заметила, что Габриэль идёт пошатываясь.

- Габи, дорогая, что с тобой?

- Ах, Энжи, у меня нет сил, ни на что нет сил. Я ужасно себя чувствую. У меня третий день голова идёт кругом, как будто земля уходит из-под ног.

- Тебе нельзя так себя изводить. Ты так заведёшь себя в могилу.

- Я не извожу себя! Да, мне ужасно неудобно перед Белл. Больше всего на свете я хочу, чтобы она перестала пренебрегать общением со мной. А ещё я молюсь за Сержио, но пока мои молитвы не услышаны…

- О, боюсь, это не душевный недуг, – заметила Эрила, одна из амазонок.

- Что ты хочешь сказать? – насторожилась Энжел – Уж не больна ли наша малышка?

- Это не болезнь, – ласково улыбнулась та, – это материнство.

- Что?! – воскликнула виконтесса. – Что ты такое говоришь?

- Да, Эри, – поразилась принцесса Гиганта, – откуда ты взяла такое? Ты ведь не ясновидящая.

- Поверьте, наши женщины всегда чувствуют такое. Я вижу, что Габриэль зачала.

- Нет! – Девушка, которой только что поставили диагноз, присела на табурет у окна и нервно задышала. – Нет, скажите, что это неправда!

Женщины-воины промолчали. Они обе природным чувством догадались, что виконтесса станет матерью.

- Что мне делать? Что?!

- У нас на планете это считается большим счастьем и даром Богини, – констатировала Энжел, – но, у вас, на Феире, насколько мне известно, девушка, родившая без мужа – словно прокажённая. Это так?

- Да, примерно, – расстроено замотала головой Габи, – у нас это просто непозволительно. Может, избавиться от ребёнка? Я слышала, что это вполне возможно!

- Что ты, что ты! – возмутились все четыре её спутницы и снова заговорила Эрила: – Это большой грех, это же убийство! К тому же, эта процедура опасна и для твоего здоровья, и даже жизни. А, по-моему, лучше быть непонятой, чем мёртвой.

- Да? А что лучше - быть прогнанной и отвергнутой или скончавшейся? – со страстью в голосе проговорила Габи. Эрила промолчала, чтобы ещё больше не расстраивать виконтессу. У амазонок изгнание и забвение были страшнее смерти, потому что это означало полную гибель души, необратимое проклятие, не позволяющее уже ничего исправить в своей судьбе. Телохранительница всё же ещё раз повторила, что избавляться от ребёнка не лучшая идея.

- Я с ней солидарна, – кивнула Энжел, – Габи, ты будешь прекрасной мамой, заботливой и доброй. А, кто же папа? Погоди! Неужели?

Наследница Гиганта охнула. Великая Богиня, её подруга ждёт ребёнка Сториана МакДжойна, очередного бастарда князя! Кто захочет взять её с таким плодом? Потому что о настоящем отце не могло быть и речи, Энжел прекрасно знала мужчину – он в жизни не расстанется со своей свободой. Да и она бы никогда не пожелала виконтессе такого мужа, как Сториан. Он был просто не человек – это был демон.

- М-да, не знаю, что и сказать тебе, – набрала в себя воздуха принцесса, – боюсь, тебе придётся воспитывать малыша в одиночку. Хочешь, ты можешь приезжать к нам, я с радостью с ним понянчусь!

- Энжи, я не готова стать матерью! Я ещё слишком молода, я хочу развлекаться и кружить на балах.

- Об этом нужно было думать раньше. Где была твоя голова, когда ты спала со Сторианом? – увидев пристыженное, совершенно неосведомлённое в таких вопросах лицо Габриэль, Энжел притянула её к себе и обняла. – Тебя ещё столькому нужно учить! И почему я не сделала этого раньше? Но ты не волнуйся, я тебя не брошу.

- Я хочу мальчика, – прохныкала в плечо подруги виконтесса, – маленького крепыша с папиными глазами. Он будет бегать у нас по двору, гонять птиц и кошек, а я буду смотреть на него. Вместе со Сторианом. Он будет папиной гордостью, будущим князем МакДжойн. Или это будет девочка, такая хорошенькая, в розовом платьице, играющая в кукол у ног родителей, то есть, моих и Сториана. Но всё равно у неё будут папины глаза. Они у него такие красивые, как две вишни!

Габриэль разрыдалась. Энжел воздела глаза к небесам. Если бы она только могла чем-то помочь! Если бы власть над мужчинами была в её сильных и красивых руках! Но даже она, всемогущая на своей родине, полубожественная дочь Богини, была не в силах осуществить мечты подруги и понимала, что они несбыточны.

Габи долго набиралась смелости для того, чтобы снова прийти к князю. В отличие от прошлых разов, теперь ей было действительно страшно. Он из-за неё чуть не убил своего друга и может сорваться на ней за то, что так получилось. Но времени больше нельзя было тянуть. Скорее всего, у неё срок уже три недели, и нужно решать вопрос с браком как можно быстрее. Тем более, маркиз, наконец-то, очнулся. Теперь он пойдёт на поправку и Сториан должен находиться в хорошем расположении духа. Виконтесса постучала в дверь. Через минуту её открыл сам князь.

- Опять ты? Я не хочу тебя видеть! – Он попытался захлопнуть дверь снова, но Габи остановила его.

- Подожди. Я не собираюсь устраивать скандал или ругаться.

- Ещё бы! Попробовала бы ты это сделать!

- Можно, я всё-таки зайду? – Сториан окинул девушку с ног до головы. На улице стояла поздняя ночь, поэтому Габриэль под плащом была только в ночной рубашке. Он пропустил её внутрь и закрылся на ключ. – В этом не было надобности, я не собираюсь никуда убегать.

Князь подошёл сзади и сорвал накидку с виконтессы. Её волосы были распущены по плечам, завиваясь пышными пшеничного цвета кудрями с огоньком в прядях. Прозрачные одежды позволяли разглядеть чувственное стройное тело. Фигура у девушки была прекрасной. Стройные ноги, округлые бёдра, тонкая талия. Да, пожалуй, с ней будет интереснее заниматься любовью при свете, чем в тех полутьмах, что были в прошлый раз. Если бы не её отвратительный характер, он бы с лёгкостью сделал её своей любовницей, но она доставила ему столько хлопот, что он зарёкся иметь с ней дело. Да, лучше будет выставить её вон, а то слишком много возомнит о себе! Женщины должны приходить, когда их зовут, а не когда они сами того хотят! Сториан развернул Габриэль к себе.

- Думаешь, я соблазнюсь твоими сомнительными прелестями? – Мужчина схватил её за волосы и оттянул голову назад, заглянув в глаза. В них горело столько страсти и праведного гнева, что он невольно сглотнул слюну, но всё же, переборов свою природу, прорычал: – Можешь катиться ко всем чертям!

Его руки разомкнулись, но виконтесса продолжала стоять, держа его за шею. Её пальцы забрались ему в волосы, ласково потрогав затылок. Соблазнительно проведя языком по губам, она, не отводя от его пылающего взора своего призывающего взгляда, забралась на цыпочки и поцеловала его. Он ответил на её нежность, но потом отпихнул от себя.

- Ты любишь грубости? Я ведь не собираюсь тут устраивать тебе ночь любви!

Габи, попятившаяся назад, нащупала стол и, подтянувшись, чтобы сесть на него, закинула ногу за ногу, обнажая свои белоснежные ровные колени. Сексуальный изгиб её икр привлёк внимание князя, и он застыл, разглядывая их.

- Разве я говорю о любви? Я всего лишь хочу провести с тобой эту ночь, обретя взаимное удовольствие.

Сториан не выдержал и ринулся на неё, подмяв под себя прямо на столе. Виконтесса крепко обхватила его спину ногами. Ей нужно быть сейчас самой обворожительной, самой милой, самой великолепной из всех! Пусть думает что хочет, но он должен придти в восторг от неё. Он должен так насладиться ей, чтобы хотеть только её. Она доведёт его до того, что он не сможет насытиться ею никогда в жизни, но при этом только она будет способна удовлетворить его. Габи почувствовала сильные жёсткие руки князя и возбуждённо задышала. Если бы он ещё хоть немного доставил удовольствие ей! Как мужчина он был очень силён, но если бы к этому ещё и применить определённое искусство. Ладно, не нужно об этом думать в такой момент. Она всего лишь пришла добиться своей цели. А что она чувствует - неважно, лишь бы всё удалось. Закрыв глаза, девушка подстроилась под темп, который выбрал мужчина, и сладко застонала, пока он яростно двигался в ней. Ощущая его внутри себя, Габриэль уносилась от счастья. Она целовала его губы, щёки, подбородок, глаза. Забываясь под прекрасно сложенным князем от восторга, она впивалась ноготками в его плечи, от чего он тоже хрипло постанывал. Наконец, закончив через пятнадцать минут свои движения, Сториан довольно проревел сквозь зубы и впился в губы виконтессы. Пока он приходил в себя, для чего ему требовалось не очень много времени, она соскочила со стола и выскользнула из сорочки, которая упала к её ногам. Когда князь обернулся, Габриэль уже лежала на кровати и маняще гладила рукой простыню рядом с собой. Мужчина схватил попавшуюся под руку бутылку рома и, сделав несколько крупных глотков и отшвырнув её на пол, где она излила жидкость на ковёр, направился к своей кровати, что бы ещё снова и снова овладеть этой неистовой девушкой.

Утром он был сильно удивлён, обнаружив её в своей постели. Ещё ни одна женщина не задерживалась у него настолько, чтобы он с ней проснулся. Но эта, поистине, была более чем хороша. Да, если она всегда будет такой, как была в этот раз, то он, конечно, отстранит на время Марлену. Леди Ругитан и так стала ему надоедать, а после этой юной и свежей виконтессы, она и вовсе завязла у него на зубах.

- Доброе утро, Сториан, – произнесла смотревшая на него Габи. Она пробудилась немногим раньше и успела заворожиться его чертами, пристально всматриваясь в каждый миллиметр его лица, шеи, груди.

- Доброе… – ответил он, протянув ладонь к её груди. За ней последовала голова, и он стал настойчиво ласкать её кожу, приближаясь к возвышениям двух притягательных холмиков девушки. Габриэль подумала, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы сообщить ему о своих намерениях и то, ради чего, собственно, она пришла.

- Сториан, я должна сказать тебе кое-что, – чуть отстранившись, проговорила она.

- Я слушаю тебя, – не задумываясь, бросил МакДжойн, не отвлекаясь от своего занятия.

- Я беременна, – чётко сказала виконтесса, и всё внутри неё сжалось, хотя внешне этого было совершенно не заметно.

- И что же? – наконец, поднял лицо князь, сверля её своими дьявольски тёмными глазами.

- Как что…- запнулась Габи. – Это твой ребёнок…

- У меня много их, – раздражёно огрызнулся Сториан и сел. – Зачем ты мне это говоришь?

- Как же зачем? Я думаю, что мужчина должен знать, где и сколько раз он стал отцом.

- Ошибаешься. Я очень много о чём не знаю и даже не собираюсь интересоваться. Чёрт, ты испортила мне всё настроение! Любите же вы, женщины, всё усложнять своими разговорами и неуместными замечаниями! – Князь поднялся и пошёл за штанами, которые оставил у двери, зашвырнув их туда. Габи уставилась на его бёдра, заметив, что даже они были у него просто идеальны. Хотя на одном из них теперь и красовался шрам, полученный от удара Сержио. Присмотревшись, она нашла ещё не один шрам, правда все они были довольно старые и зажившие. Но, как говорится, они лишь служат украшением мужчин.

- Сториан, я хочу, чтобы ты был отцом моего ребёнка.

- Я, кажется, и так им являюсь, – бросил МакДжойн одеваясь.

- Я не об этом. Ты должен стать его законным отцом.

- Что?! – презрительно прыснув, обернулся князь. – Ты опять заболела идеей стать моей женой? Нет уж, это слишком большая честь для тебя!

- Это ещё почему? – поднялась Габи, завернувшись в простыню. – Да, графский титул ниже княжеского, но мой род не менее древний, чем твой! Я достойная дворянка и, между прочим, завидная партия для любого мужчины. Даже принца!

Габриэль гордо вскинула голову, но от этого Сториан только жестоко засмеялся.

- Да уж, хороша невеста. Знаешь что, шла бы ты вон! Мне в последнее время надоедает выставлять тебя за дверь. Может, уйдёшь сама?

- Ни за что! – метнула молнии глазами виконтесса и упрямо встала напротив мужчины. Он перекинул её через плечо и дотащил до коридора, поставив там, как она была, в одной простыне. – Как ты смеешь?

Дверь захлопнулась и Габи стукнула в неё ногой. Она бесилась от собственного бессилья. Она снова проиграла! Господи, если её здесь увидят в таком виде, это будет страшный позор! Дверь перед ней внезапно открылась. Оттуда вылетел её плащ и выглянул Сториан.

- Слушай меня внимательно и запоминай – если ты ещё хоть раз покажешься возле моих покоев, я не побоюсь тебя избить так, что ты забудешь дорогу сюда. Оставь мысль о замужестве со мной. Даже если мне предложат выбирать между пытками и свадьбой, я выберу первое. А теперь уходи и больше не попадайся в моё поле зрения.

Дверь снова захлопнулась. Габриэль истерически затопала ногами. Её попытка очаровать князя не удалась, провалилась с грохотом. А ведь в какой-то момент ей почудилось, что между ними возникло взаимопонимание. Он даже почти стал с ней нежным…

- Я ведь хотела простить тебя, за то, что ты сделал, проклятый МакДжойн, но ты не пожелал принять меня. Пеняй на себя. – Виконтесса поняла, что теперь самое время рассказать обо всём отцу и направилась прямо к нему.

Беллона держала письмо от императора, в котором тот сообщал, что помолвка состоялась и в течение месяца он напишет ей, когда состоится официальное обручение и об этом узнают в свете. Принцесса немного смяла листок, не желая верить в то, что это произошло на самом деле. Но это было действительно так! С ней снова случилась до смешного печальная история. Кажется, и девушка боялась себе в этом признаться, она излишне привязалась к маркизу. И её чувства переступили грань дружеских и сестринских. Ей сейчас не хотелось думать ни о ком, кроме Сержио, к которому она и направлялась, так как заботливая Британика разрешила желающим навестить его.

Перед тем, как зайти, принцесса остановилась в нерешительности. Никаких новостей маркизу сообщать не надо, нужно просто его повидать, не причиняя беспокойства. Как же вести себя с ним? В эйфории, она сказала, что любит его, и от этого было неловко. Беллона одновременно понимала, что это правда, а с другой стороны, думала, что испытываемые чувства – это совсем не любовь, по крайней мере, не такая, которую называют настоящей. Это всего лишь вызванное уважением, заботой и жалостью ощущение, заставляющее желать находиться рядом с определённым человеком. Тихонько постучав, девушка подождала, пока княгиня не откроет ей и не впустит. Юноша лежал на постели, с подложенной подушкой, чтобы он мог пребывать в полусидящем положении. Его лицо было бледным и уставшим. Перебинтованная грудь сливалась с белоснежными простынями.

- Ваше высочество…- смущённо прошептал молодой человек, – извините, я не могу вас приветствовать должным образом…

- Лежите спокойно, – торопливо произнесла Беллона. Она не знала, куда прятать свои глаза от него. – Британика, не могла бы ты оставить нас ненадолго?

Княгиня посмотрела на брата, который кивнул ей, и только после этого удалилась. Принцесса поспешила сесть рядом с изголовьем кровати и взяла Сержио за руку.

- Пожалуйста, не нужно больше этого напыщенного титула, когда ты ко мне обращаешься, называй меня по имени и всё. Мне это будет очень приятно.

- Прости, я думал, что обидел тебя своей фамильярность, мне было настолько всё равно…

- Нет, напротив, я была только рада. Всё равно говоришь? Негодник, ты не подумал о тех, кому ты дорог! Ты ведь знал, что идёшь на верную погибель, и продолжал упрямствовать.

- Ты знаешь, что я был прав. Кстати, как Габи?

- О, с ней всё нормально. Хотя, я не разговаривала с ней уже две недели.

- Почему?

- Я не могла простить ей, что она послужила причиной твоего несчастья.

- Бросьте, это не повод обидеться на неё. Ты извинишь её?

- Не знаю… - сквозь навернувшиеся слёзы улыбнулась Беллона. – Только если ради тебя.

- Хотя бы так, – улыбнулся в ответ маркиз. – Представить страшно, что если бы я умер, вы бы с ней больше никогда не помирились.

- О, не смей говорить при мне такое! Если бы с тобой что-то случилось, я бы вообще была в разладе со всем миром. То, что я сказала тогда после дуэли…

- Я всё понимаю, – перебил её Сержио, – тебе хотелось успокоить меня, чтобы я покинул этот свет со спокойной душой. Все думали, что я уже не выкарабкаюсь. Я и сам так думал. А вот за поцелуй спасибо…

Беллона впервые увидела в маркизе искорки флирта и заигрывания. Раньше она считала, что он закрепощённый и скромный юноша, не способный ни на что, кроме восхищения избранным объектом. Ей так захотелось поцеловать его снова, коснуться хотя бы на мгновение его губ. И зачем он только сейчас прервал её монолог? Она собиралась сказать нечто другое, вовсе не отчаяние заставило признаться ему в любви. Впрочем, оно подтолкнуло к действию. Принцесса крепче сжала руку Сержио.

- Не за что, – просто, но расстроено произнесла Беллона. Скоро ей предстоит выйти замуж. Маркиз о’Лермон тоже не её поля ягода, поэтому глупо сейчас всё омрачать, разрушая дружбу и пытаясь построить что-то большее. Не нужно вообще брать в голову такие глупости. То, что она чувствует к Сержио – это исключительно привязанность и благодарность, а его любовь к ней тоже пройдёт. Нужно этому поспособствовать, чтобы он не переживал и у него не было никаких волнений. Сейчас ему нужно поправляться, как можно скорее стать здоровым. Он остался жив после того, как его уже все похоронили, и это уже счастье!

Виконтесса нашла своего отца беседующим с Бруно Тревором, одним из лучших дипломатов консульского кабинета короля. Мужчины что-то увлечённо обсуждали. Видимо, очередное заседание лордов в Риджейсити или что-то в этом роде. Граф Гордений сильно удивился, узнав, что его дочь хочет с ним поговорить, поэтому тут же извинился перед собеседником и, взяв девушку под руку, отвёл её в свои апартаменты.

- Дитя моё, ты не представляешь, как я обрадован тем, что ты вспомнила своего старика, – расплылся в довольной улыбке граф, – стоит мне привезти тебя ко двору, как ты тут же пропадаешь и только тебя и видели! Я знаю, в Леонвердене слишком скучно такой непоседе, как ты, поэтому-то я и не возражаю. Ты рождена для того, чтобы покорить королевский двор, не меньше…

- Папа, перестань…- оборвала Габи. Ей хотелось как можно скорее покончить с разговором, и пережить всё, что за этим последует.

- Что перестань? Ты знаешь, что я прав, ведь даже его величество тебя обожает! А, знаешь ли, короли своих симпатий не отдают недостойным.

Виконтесса чуть не перешла на крик, чтобы заставить замолчать отца, но взяла себя в руки и села. С чего начать? Как корректнее подойти к такому щепетильному вопросу, как признаться, что она опорочила весь род Леонверден и её потомки никогда больше не смогут показаться при этом самом хвалёном дворе, который она «завоевала». Габриэль набрала полную грудь воздуха и, зажмурившись, пропищала:

- Я жду ребёнка, папа…

Престарелый мужчина сначала не понял и посмотрел на дочь пристальней. Потом, будто слова до него долго летели и внезапно впились в него, как краб своими клешнями, граф схватился за ручки кресла, на котором сидел и весь покраснел. Лоб его покрылся испариной, словно у него была высокая температура. Он молчал. Тишина. Ни слова не слетает с его губ и только разносится по комнате его тяжёлое дыхание. Габриэль не выдержала и пронеслась через всю комнату, упав перед отцом на колени.

- Папа, я не виновата, клянусь тебе!

Тот, сначала резко отстранившись, сел ровнее и слушал дальше.

- Я не хотела этого, он изнасиловал меня, папа! Я бы никогда ему такого не позволила! Ни ему, ни кому другому! Верь мне, папа, я бы сама никогда такое не сделала!

Граф запыхтел ещё громче и положил ладонь на голову дочери. Превозмогая все душевные эмоции, он всё-таки поборол рвущиеся изнутри крики и спросил:

- Кто этот мерзавец?

- Это Сториан…князь МакДжойн, – расплакавшись, распласталась у ног отца виконтесса. Тот поднял её и крепко сжал в объятьях, тёплых и надёжных отеческих руках.

- Он заплатит за это, девочка моя, жестоко заплатит. Он недостоин более жизни!

- Папа, зачем ты сразу так? – поджала губы Габриэль. – Я хочу, чтобы он женился на мне! И вернул мне мою честь и доброе имя, которое бессовестно посмел растоптать!

- Девочка моя, я сделаю всё, что будет возможным. – Гордений горько прокряхтел. Ему было не трудно представить, каково будет затаскивать под венец кого-то из князей! Пожалуй, легче научить немого разговаривать.

Первым делом граф Леонверден вернулся к Бруно Тревору. Консул слыл умнейшим человеком королевства, недаром и его сын, Бернардо, уже в двадцать лет был допущен в дипломаты, выполняющие важные миссии. Мужчина, когда услышал о произошедшем, посоветовал идти напрямую к королю, поскольку влияние МакДжойнов и их несметные богатства, не могли быть притеснены больше никем, кроме него. Гордений попросил срочной аудиенции у его величества, которую ему и назначили на вечер. Габриэль всё это время не находила себе места. А что, если у отца не получится добиться справедливости? За Сторианом и его братом стоят не только огромные деньги, которыми можно подкупить любых судей, но и принц, другие придворные молодые люди из шайки наследника. Что они, Нови, могут предоставить против этой могущественной силы? Даже расположение Беллоны держалось на волоске, и если принцесса не простит подругу за то, что та стала поводом дуэли маркиза с князем, то пиши - пропало…

- Итак, мой дорогой Гордений, для чего вы просили такой неотложной встречи со мной с глазу на глаз? – Рядом с королём стоял вечный Стенли Фиерман, хитрый, но верный своему государству и монарху человек, которого никогда не считали за отдельную личность.

- Ваше величество, – медленно поклонился граф, для которого эти придворные манеры с возрастом составляли большую сложность, – я хотел поговорить о моей дочери…

- Ну-ну, что вы остановились, я внимательно слушаю вас дальше.

- Дело в том, что я боюсь, как бы вы не поняли превратно случившегося и не подумали о моей Габи плохого…

- Пока что она не давала для этого повода. Я весьма доволен её присутствием при нас и нашей дочери.

- Мне лестно это слышать, ваше величество, но, дело в том, что мою Габи смели обесчестить…

- Что?! – Робин Третий даже слегка привстал от услышанного. – Кто? Где? Когда это произошло?

- О, это случилось прямо у нас с вами под носом, здесь, во дворце, не более трёх недель назад. А имя этому негодяю – Сториан МакДжойн.

Король неспокойно заёрзал на троне. Так-так, вот так дела. Кажется, подвернулся удобный случай избавиться от этой ходячей напасти, носящей княжеский титул. Если выгодно для себя повернуть дело, то сын не сможет уже ничего сделать. Ему придётся смириться с тем, что его ненаглядный дружок будет в приказном порядке обвенчан и окольцован, а если нет - отлучён или изгнан. Потому что одно – насиловать и убивать своих крепостных и слуг, но совсем другое – совершать свои бесчинства в королевских владениях и, возможно, прикрываться именем государевой семьи. Это уже непростительно! Это можно выставить как измену, настоящую государственную измену. Робин Третий потёр друг о друга кончики пальцев. Хорошие же будут палки в колёса этим зазнавшимся МакДжойнам.

- Значит, вы, любезный граф, требуете справедливости?

- Я лишь прошу вас об этом. Может ли смиренный подданный требовать что-либо от своего сюзерена?

- Конечно, конечно. Но мы расположены рассмотреть вашу просьбу. Непременно, мы не оставим это дело и не станем откладывать его в долгий ящик. Вы можете быть свободны, я извещу вас, если что-либо изменится.

Гордений Леонверден удалился, пятясь до самого выхода, так как никто не имел права (кроме самых близких друзей и родственников) поворачиваться к помазаннику Божьему спиной. Король велел позвать сына и подозвал своего главного советника.

- Что ты об этом думаешь, мой друг?

- Я думаю, что вам следует снова отправить князя под домашний арест. На некоторое время.

- Что? Уж не свихнулся ли ты? – изумился Робин Третий произнесённым словам. – С чего это я должен быть с ним столь добросердечен? В этот раз я обязательно накажу его по заслугам.

- Не горячитесь, ваше величество, – наклонился ближе к нему Стенли Фиерман, – подумайте лучше. Что будет, если наказать МакДжойна? Это же сразу зацепит вашего сына! Народ, может и промолчит, но это снова будет ещё одна крупинка из тех песочных часов, которые начали сыпаться этим летом. Это снова будет подрывать его репутацию! Или посмотрим немного с другого ракурса. Осуждение МакДжойна, друга принца – это лишь подтверждение, что такие высокопоставленные персоны так же приземленны, как и все простые граждане и их можно наказывать, унижать, принижать. Если это дело дойдёт до огласки, поверьте мне, беды не избежать!

- Ты говоришь ерунду! Я заставлю Сториана ответить за всё, а при возможности, закину крючок и на его брата! А эта Габриэль – строптивая виконтесса, я думаю, она сможет приструнить этого дьявола, поэтому я женю их!

- Ваше величество, вы ведь сами знаете, что нельзя имея огромную власть, поддаваться своим симпатиям, а именно из-за этого вы берётесь помочь графу Леонвердену и его дочери. Поступитесь её местью и лучше подумайте о положении своего сына!

- Я только и делаю, что думаю о нём! – взорвался монарх. – И именно для этого пытаюсь избавиться от МакДжойна – чтобы моя голова больше не болела о том, что следующее я узнаю о похождениях Робина! К тому же, у меня самого есть дочь, и я прекрасно понимаю, что может чувствовать Гордений. И эта девочка подруга Беллоны! Разве я могу так обидеть дочь и не помочь ей?

- Однако, ваше величество…- советника прервал вошедший наследник.

- Отец, ты звал меня?

- Да, присядь рядом, я хочу сообщить тебе не очень приятную новость…

- Что? – побледнел принц. – Только не скажи, что с Сержио снова стало плохо?

- Сержио? Маркизом о’Лермоном? А что с ним случилось? – в недоумении посмотрел на сына король. Видя, что тот растерялся и прикусил язык, мужчина повернулся на советника. – Что с зятем князя Эскорини?

- Мне точно неизвестно, ваше величество. Знаю лишь, что лежит у себя в покоях уже более десяти дней. Ранен, ваше величество.

- Что? Да как же такое приключилось? У меня во дворце не только бесчинства, но ещё и покушения? Робин, что случилось с твоим другом?

- Отец, это всего лишь дуэль… Я присутствовал при ней, никакого покушения не было! – заверил принц.

- Вот как? И с кем же он дрался и за что? – Робин Третий понял, что больше и слова не вытянет из сына, поэтому обо всём догадался сам. – Отлично, это был наш несравненный князь, не так ли? Наш безжалостный дуэлянт? Честное слово, скоро я поставлю на рассмотрение новый закон под названием «Любая драка со Сторианом МакДжойном приравнивается к запланированному самоубийству или злостному убийству»!

- Отец, это не смешно!

- А я разве смеюсь? Я как раз из-за него и звал тебя. Мне нужно сообщить тебе кое-что о твоём любимом товарище, что, надеюсь, наконец-то докажет тебе, что ты водишься с самым подлым и коварным человеком, которого только можно представить. Нет, это даже не человек – это чёрт!

- Ты снова за старое? Мне уже надоедает с тобой это обсуждать! – недовольно поморщился наследник.

- Я буду обсуждать это столько, сколько посчитаю нужным, ясно? Так вот, слушай: князь настолько обнаглел, что свершил надругательство над виконтессой Леонверден не выходя из нашего дворца. – В глазах принца не появилось ни капли удивления, хотя он и охнул, словно от большой неожиданности. – Господи, да ты всё знал? Ты давно всё знал и ничего не сообщил мне?

Робин-младший попытался возразить, но потом опустил взгляд.

- Ты был в курсе всего происходящего…я глупец! Занимаюсь политикой, в то время как у меня за спиной происходят страшные вещи! Но ты, Робин, как ты мог прикрывать такое? Как ты можешь попустительствовать далее такому злодейству? Ты изувер, не меньший, чем твой друг! Вы не люди, а животные!

- Отец, перестань преувеличивать! Мы ничего не сделали такого, чтобы заслужить всех оскорблений, которые ты обрушил на наши головы! Сториан ничего ужасного не сотворил с этой Габи. К тому же, она сама напросилась. Нет, даже не так! Она ни на что не напрашивалась, она просто сама этого хотела и её поведение оставляет желать лучшего. Поэтому даже если бы Сториан не прикоснулся к ней пальцем, она бы нашла приключений на свою пятую точку!

- Робин, не забывайся, ты говоришь о девушке, дочери графа – порядочной девушке!

- Сильно в этом сомневаюсь! – отмахнулся принц.

- А я нисколько! Неужели ты думаешь, что князь невинный агнец, который стал жертвой коварной фрейлины Беллоны? Не смеши меня! Передай своему другу, что либо он сделает Габи своей законной женой, либо отправится в Свицстрон…

- Отец, но ты не хуже меня знаешь, что Сториан никогда не лишит себя свободы и холостяцкой жизни!

- Прекрасно, тогда пусть собирает вещи для дальней поездки! Может, пока будет много-много дней ехать в ссылку, пересмотрит свои жизненные ценности.

- Он никуда не поедет!

- Это ещё почему же? – вскинул брови монарх. – Уж не ты ли запретишь мне распоряжаться судьбой своих подданных?

- Нет, но если Сториан отправится в ссылку, я последую за ним, и ты не сможешь меня остановить! Слышишь? Я не ты, который бросил своих друзей ради тёплого местечка на троне! Я до последнего буду верен своим друзьям! Ясно?

- Да как ты…- яростно начал король и оборвал свой поток гневных излияний. – Ты не сможешь бросить корону ради какого-то дворянчика! Вспомни, что ты мне сам говорил, когда разоблачал свою сестру? Что она не понимает своей судьбы, что она порочит наше имя! Что? Скажешь, не твои слова? Ты знаешь, что я был прав, когда отослал де Роля и других куда подальше, а если не знаешь, то когда-нибудь поймёшь. И я буду молиться, чтобы Господь просветил тебя!

- Мы говорим о разных вещах! И не вмешивай сюда Белл! Интрижки принцессы, тем более с низкородным олтернцем, разумеется, марают репутацию. А вот когда мужчина, до последнего, защищает своих друзей – это не только делает ему честь, это ещё и его долг!

- Всё, довольно! Можешь уходить! На этот раз твой МакДжойн не отделается и это моё последнее слово!

Принц выскочил из зала, хлопнув обеими дверями. Король устало осел на троне. Лицо его раскраснелось, и он расстегнул воротник, чтобы было легче глотать воздух.

- Ах, Стенли, Стенли, я и не думал, что будет так сложно обстряпать это дельце. Но ничего, это всего лишь начало…

Прошли сутки усиленной работы короля, его советников и тайных агентов, которые, не смыкая глаз, искали улики и собирали все свидетельства, которые говорили бы против князей МакДжойн. Собралось довольно-таки много фактов, одной сотой которых бы хватило для того, чтобы вздёрнуть обычного феирца, но для Сториана даже этого могло быть мало. Робин Третий надеялся, что всеми этими данными сможет припугнуть князя и женить его на виконтессе. А если нет, то даже лучше – он отправится в Свицстрон, где его навечно забудут и никогда не вспомнят. А во избежание лишних неприятностей, можно будет как-нибудь под шумок устроить, чтобы он там скоропалительно скончался. Видит Бог, он никогда не хотел быть таким жестоким, но чтобы Феир был в мире и спокойствии, приходится причинять малое зло, во избежание большего.

Вечером в тронный зал были вызваны все участники драмы: князь Сториан, виконтесса Леонверден с отцом и принц. Последний попросился присутствовать сам, потому что не хотел, чтобы его друг остался без поддержки, ибо он знал, что король хочет просто раздавить его. МакДжойн явился с весьма легкомысленным настроем, не ожидая для себя ничего серьёзного. Робин Третий долго и мрачно объяснял Сториану всю суть его положения, из которого он имеет только один выход – стать супругом Габриэль, иначе его ждёт страшная и суровая кара, достойная его проступка. Князь всё выслушал, но в конце спокойно и твёрдо заявил, что жениться он не намерен. Габи чуть не лишилась чувств от такой непреклонности даже в присутствии своего государя. Ей пришлось открыть свежий факт – она ждала ребёнка, и тянуть с решением было никак нельзя. В то же время, она понимала, что если Сториан не согласится на условия, которые ему предлагают (а он этого никогда не сделает), то она больше никогда его не увидит. Его ждёт ужасная дальнейшая судьба. Девушка в какой-то момент хотела остановить всё это и сказать, что отменяет своё обвинение, лишь бы с князем всё было в порядке. Но желание быть победительницей и отомстить самонадеянному любовнику возобладало в ней, и она терпеливо ждала исхода королевского суда. После долгих разговоров монарх изрёк:

- Сториан МакДжойн, я приказываю вам завтра же начать собираться в путь, ибо я отвергаю вас от двора и не хочу видеть вас нигде на Феире за исключением Свицстрона. Надеюсь, мне не придётся приставлять к вам охрану, чтобы вы не сбежали?

- Отец, ты не смеешь! – завопил принц.

- Робин, тише, – похлопал его по плечу князь, а потом обратился к королю: – Ваше величество, разумеется, я не сбегу. Ваш приказ – это закон для любого вашего вассала, даже для меня, который остаётся вашим преданным слугой, несмотря на то, что вы меня так не любите…

Робин Третий брезгливо отвернул лицо и лишь искоса поглядывал на МакДжойна. Как ему было неприятно всё это! Эти речи были совершенно искренними, потому что королевская семья и служение родине были единственным, что уважал и чем дорожил в своей жизни Сториан. Ну, не считая его друзей и его бесценной свободы. Если бы он ещё не был таким отвратительным типом и беспринципным в личном плане мужланом, то ему не было бы равных!

- Однако, ваше величество, как и всякий человек, я имею право бороться и защищаться до конца. Вы согласны со мной?

- Конечно…- протянул властитель. К чему ещё клонит эта скользкая личность?

- Так вот, я обращусь в парламент, и отдам своё дело на рассмотрение народа. Я считаю это честным и справедливым. Если и лорды решат, что мне нужно быть наказанным, то я сразу же отправлюсь в ссылку. Если же нет, то, извините, но вы не сможете игнорировать мнение масс. – Каков наглец! Робин Третий чуть не задохнулся от того, какой нашёл выход князь. Что теперь будет? Парламент так легко подкупить, а у МакДжойнов в своих карманах денег больше, чем даже если бы монарх решил выскрести из доступной ему части государственной казны, причитающейся ему. А всё потому, что он не грабил народ и не облагал их непомерными податями! А князья выжимали свой феод, как только могли, к тому же так славно вели банковские дела! Уж в чём, а в мозгах этим преступным особам не откажешь!

- Молодец, Сториан, – пожал ему руку наследник, – я знал, что не сдашься!

- Вы не сделаете этого! – подал голос граф Гордений – Как вы можете, князь? Вы понимаете, что если вы вынесете этот вопрос на лицезрение народа, то мою девочку так оговорят, что ей нос на улицу будет стыдно высунуть?

- Ничем не могу помочь, ваша светлость, – бросил МакДжойн и стал удаляться, но престарелый Леонверден ещё кричал ему в спину:

- Если не хотите жениться на ней сами, не лишайте её возможности выйти замуж за другого! Как вы не можете понять, это же лишит её всякого будущего! Негодяй, подлец!

Сториан остановился на выходе и отвесил шуточный поклон.

- Извините, ещё раз повторяю, что ни чем не могу помочь. Вы ведь не пеклись о моём благе, когда делали всё, чтобы запрятать меня в какое-нибудь подземелье или казнить. Так с чего же я должен заботиться о репутации этой дамы, которая сама о ней не заботится?

Габриэль до скрипа стиснула зубы. Боже, как она его ненавидит и как любит одновременно! Он так унижает её, втаптывает в грязь, а она продолжает хотеть принадлежать ему и больше никому на свете. Но нет, больше он не получит ни кусочка её тела, ни частички её души и ласки. Она никогда, никогда не простит ему это! Она переживёт позор и бесчестье, но дождётся вендетты…