Бессердечный любовник

Глава 10

Саммер

Мышцы его точеной челюсти дрожат, когда он входит в комнату и закрывает за собой дверь.

Глядя на него, я не уверена, стоит ли мне больше беспокоиться о том, что я не подчинилась прямому приказу, или о том, что он поймал меня и просто закрыл дверь, перекрыв мне путь к отступлению. Единственный другой выход — через окно слева от меня, которое закрыто и, вероятно, заперто.

То, что я тупо смотрю на него с открытым ртом, не сулит мне ничего хорошего, но я пытаюсь придумать, что сказать и что сделать.

Я не могу ему точно сказать, что я заблудилась или пыталась найти туалет.

Когда он подходит ко мне, мои колени превращаются в воду, а спина становится жесткой, словно она может сломаться под тяжестью его бесконечного взгляда. Я больше не та напористая женщина, которой хотела казаться. У меня больше нет никакой почвы под ногами, и у меня такое чувство, что что-то изменилось между нами в худшую сторону.

Он смотрит вниз на открытый ящик и просматривает презервативы, затем наручники на кровати. Наконец, он смотрит на карту памяти в моей руке, а затем его безжизненный взгляд скользит по моим глазам.

— Третий удар, Саммер Ривз. Третий удар. — Он кивает и берет флешку из моих рук.

— Мне жаль, я…

Он хватает меня за горло, обрывая слова, и все мое тело замирает в предвкушении того, что он собирается со мной сделать.

Он одаривает меня неотразимо сокрушительной ухмылкой, и я ненавижу, что думаю что-то подобное, потому что я также вижу чистую злобу в этой усмешке — греховную злобу и тьму. Тьму настолько темную, что я думаю, что его душа должна быть черной, как уголь — обсидианово-черной.

Когда его улыбка превращается в насмешливую ухмылку, к которой я так привыкла, это говорит о том, что я не ошибаюсь. Такая улыбка у хищника для своей добычи, которую он готов сожрать.

Он крепче сжимает мою шею и наклоняется к раковине моего уха.

— Теперь ты моя, Куколка, — шепчет он, лаская мою кожу своим горячим дыханием.

Я не знаю, что он сказал, помню только, что это было похоже на русский язык.

— Что? Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Я накажу за это твою киску.

Я не могу быть более запутанной, чем сейчас. С тех пор, как мы встретились, все в этом человеке сбивало меня с толку, включая реакцию моего глупого тела на него. Он мог говорить мне, что собирается убить меня, но мой мозг думает, что он звучит чертовски сексуально, когда говорит по-русски, и то, как он звучит, когда говорит на этом языке.

— Я не знаю, что ты, черт возьми, мне говоришь. Говори по-английски, — парирую я, пытаясь вырваться из его хватки. И от его глаз. Мне не нравится желание, которое я там вижу.

— Не беспокойся, что я говорю по-английски или по-русски, Куколка. Мы с тобой только начинаем.

— Но мне жаль. — Страх возвращается ко мне, гася мое возбуждение.

— Нет, ты не можешь извиняться за то, что я сказал тебе не делать. — Он отпускает меня. Его улыбка исчезает, а черты лица напрягаются. — Нагнись.

Мои глаза распахиваются. — Что? Что ты собираешься со мной сделать?

Я такая глупая. Он мне уже сказал. Он сказал, что отшлепает меня так сильно, что я неделю не смогу ходить.

Я не поверила ему, когда он угрожал, так что не знаю, почему мне сейчас трудно поверить, что он серьезен. Потому что он серьезен. Чертовски серьезен.

— Нагнись и прими свое наказание.

— Ты придурок.

— Это пять.

— Пять что?

— Я отшлепаю твою задницу пять раз, блядь, и каждый раз, когда ты будешь мне бросать вызов, я буду добавлять еще пять за каждую прошедшую минуту. Часы тикают, детка.

Господи, он сумасшедший.

Он снова открывает рот, собираясь добавить еще пять, но страх боли от того, как сильно десять ударов могут ранить, заставляет меня подчиниться. Я наклоняюсь, прежде чем он успевает произнести хоть слово. Когда мои руки касаются прохладных шелковых простыней на кровати, меня охватывает унижение за мое злополучное решение зайти в его комнату.

Как будто все и так недостаточно плохо.

Я не думала, что меня поймают, и уж точно не он. Я даже не слышала, как он приблизился. Ни единого шага или чего-то еще, пока он не захотел, чтобы я знала, что он здесь и наблюдает, как я облажалась.

Одна теплая рука ложится на обнаженную кожу по центру моей спины, а затем, прежде чем я успеваю сделать следующий вдох, он приподнимает подол моего платья и наносит мне сильный шлепок по заднице.

От удара мое тело подбрасывает вперед, и от вспыхнувшей боли я хватаюсь за простыни.

Еще один сильный удар по моей заднице, от которого у меня заблестели звезды.

— Перестань, мне больно, — морщусь я.

— Это должно быть чертовски больно.

Не знаю, выдержу ли я еще один такой удар. Но, думаю, он хотя бы не душит меня, как Тед. Никто, даже титулованные придурки в клубе, не были такими жестокими, как Тед.

Но это не значит, что боль стала меньше.

Еще один шлепок по моей заднице, и когда я пытаюсь вырваться, он хватает меня и перекидывает через колено, словно я капризный ребенок, которого только что застали за плохим поведением.

— Ты от меня не уйдешь, — обещает он, сжимая мои ноющие ягодицы.

Я не знаю, что происходит, но я чувствую, как та же неуловимая вещь, что была несколько мгновений назад, меняется.

Мне требуется несколько вдохов, чтобы понять, что это его прикосновение — он касается меня, держит меня.

Когда он проводит пальцем от верхушки моей задницы, затем спускается к моей киске и задерживается там, я удивляюсь, почему он останавливается. Только когда он приближает меня к твердым мышцам своей груди, я чувствую, как между моих бедер скапливается влага. Влага, которая растет, когда он гладит кончик моего клитора через кружевную ткань моих трусиков.

— Плохая девочка, — насмехается он, и я пытаюсь вырваться из его хватки. — Тебе нравится, когда тебя наказывают.

— Отпусти меня, гребаный придурок.

— Зачем мне это делать, если я тебя возбуждаю?

Когда я смотрю на него, мои волосы падают мне на лицо.

— Иди к черту.

— Нет, как я уже говорил на днях, куколка, я бы с удовольствием тебя трахнул.

— Я не собираюсь с тобой трахаться, — быстро говорю я, и тут же это ощущается как бесполезное утверждение, которое я пытаюсь сказать себе.

— Но ты этого хочешь.

— Нет.

— Твоя мокрая киска говорит об обратном, Куколка. — Улыбка возвращается на его лицо, и он дает мне один сильный шлепок, за которым следует еще один и еще.

Это больше пяти. Но пока он продолжает шлепать меня и сильно тереть мой клитор, я так возбуждаюсь, что больше не чувствую боли. Что-то злое овладевает моим телом, и звук, который исходит из меня, больше похож на громкий стон, и не для человека который должен испытывать боль.

Черт, я чувствую, что сейчас кончу.

Что за фигня?

— Это за то, что врала мне и себе. — Последний шлепок с грохотом обрушивается на мою задницу. — Остальное — чтобы намочить твою киску.

Я делаю глубокий вдох, когда он поднимается вместе со мной и усаживает меня на кровать. Он так быстр, что я едва замечаю, что он делает, пока он не хватает меня за запястья и удерживающие устройства, лежащие рядом с нами на кровати.

Я даже не успеваю отстраниться, как он связывает мои запястья вместе и закрепляет мои руки надо мной на кровати. Он зацепляет ремни где-то. Я не вижу где, но я зацеплена, и я никуда не уйду, пока он меня не отпустит.

Я знаю, что он в своей стихие, когда он срывает с меня платье одним быстрым движением. Я задыхаюсь и собираюсь протестовать или сделать что-то, чтобы бороться и защитить себя, но каждое слово умирает в моей голове, когда он ныряет между моих бедер, отодвигает мои трусики в сторону и толкает свое лицо прямо в мою киску.

Все остальное вылетают из моей головы, когда его скользкий влажный язык проникает в мой проход и ласкает мой клитор.

Я мечусь, извиваюсь, сопротивляясь ему и ограничениям, но он удерживает меня на месте более сильным толчком и начинает усиленно сосать мой клитор.

Удовольствие, грубое и первобытное, пронзает меня рябью, которая обжигает мое тело. Каждый круг его языка разбивает мои чувства, и в этот момент я отдаюсь ему с полной капитуляцией и подчиняюсь его контролю надо мной.

— Хорошая девочка, перестань бороться, — говорит он под оглушающий гул энергии, которая лишает меня рассудка, и я кончаю.

Я кончаю ему на лицо так сильно, что кричу и выгибаюсь, пытаясь вырваться из ремней безопасности, отчего изголовье кровати ударяется о стену.

Мрачный смешок срывается с его губ, и я бросаю на него возмущенный взгляд.

Я не смею ничего сказать. Я не в том положении, чтобы бросать ему вызов. Это не похоже на ту ночь, когда он приковал меня к стене.

Я только что показала ему, с какой стороны он может на меня смотреть, и черт его знает, что я пробудила своим любопытством.

Возбуждение нарастает снова, когда он высасывает остатки моих соков, облизывая меня сверху донизу, пока я не стану чистой. Чистой и желающей большего.

Когда он выпрямляется, я замечаю несомненную выпуклость, упирающуюся в его штаны. Я почувствовала его, когда была у него на коленях, теперь я лучше понимаю, почему ему нужно надевать большие презервативы.

Когда он проводит рукой по своему члену, мои губы приоткрываются, и я задаюсь вопросом, собирается ли он меня трахнуть.

Я не могу этого сделать, не так. Не без некоторого контроля с моей стороны.

Я вздрагиваю, когда он скользит к моему лицу и облизывает мою шею. Я вспоминаю, что он сказал о поедании. Хотя я не думаю, что он имеет в виду просто облизывание.

— Отпусти меня, — бормочу я, но даже мне самой это кажется неубедительным.

— Я отпущу тебя, когда закончу с тобой, Саммер Ривз. Ты вкусная, и я хочу поиграть с тобой еще немного.

— Больше никаких игр, — возражаю я.

— Слишком нравится? Выбор за тобой: позволь мне снова вылизать твою киску или отшлепать тебя. — Он снова гладит свой член и начинает расстегивать штаны. — Отвечай мне.

Я не знаю, что сказать, чтобы не звучало так, будто я его хочу. Все, что я могу сделать, это выбрать меньшее из двух зол.

Я стискиваю зубы и отвожу от него взгляд. — Полижи мою киску.

Он ловит мое лицо и возвращает меня к своим глазам. — Глаза здесь. Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда говоришь со мной. А теперь скажи это снова, Куколка.

— Полижи мою киску, — говорю я.

Уголки его рта ползут в мрачной улыбке, и он снова оказывается между моих бедер.

— Раздвинь для меня ноги, Саммер.

Я неохотно это делаю.

Он ныряет обратно, тыкаясь носом между моих бедер. Когда его язык снова проникает в меня и он обрабатывает кончик моего клитора, я снова теряю себя.

На этот раз он, кажется, не спешит пробовать меня на вкус. Пробуя все, до чего он может дотянуться внутри меня. Это сводит меня с ума, и когда я слышу, как его имя слетает с моих губ, я думаю, что я действительно сошла с ума.

Его беспощадный язык кружит меня в объятиях экстаза. Экстаза, который я не должна чувствовать. Не с ним, и не сейчас, в моем убитом горем состоянии.

Но… я чувствую это, и это снова заставляет меня хотеть большего. Больше его и того, что он мне дает.

Чем больше я стону, тем больше он дает мне, удовлетворяя все мои потребности. Меня охватывает обжигающее удовольствие, какого я никогда не знала, заставляя мое сердце биться еще на миллион ударов быстрее, и я запрокидываю голову назад, когда снова кончаю в его рот.

— Блядь! — кричу я.

Мое бедное тело чувствует, что оно больше не может выдержать. Ни физически, ни морально. Я истощена им во всех аспектах этого слова.

Но он еще не закончил со мной.

Он выпрямляется и спускает штаны вниз по ногам, выпуская свой член. Мне больше не нужно гадать о том, как он может выглядеть. Я могу его видеть.

Сейчас я думаю о том, как он мог бы чувствоваться внутри меня. Так что, полагаю, я лгала, когда отрицала, что не хочу, чтобы он меня трахнул.

Я не думаю, что я смогу больше скрывать свое внутреннее желание, даже если я хочу бороться. Правда в том, что я никогда раньше не сталкивалась с таким человеком.

Это правда. Теперь каждый дюйм моего тела гудит от ожидания того, что он сделает дальше.

— Видела бы ты свое лицо, — бормочет он, поглаживая свой член.

Однако я слишком поглощена созерцанием его члена, чтобы чувствовать стыд, который, как мне кажется, я должна чувствовать. Я смотрю на выпуклую головку его члена и на преякулят, стекающий с кончика, словно он зовет меня слизать его. Эта мысль ужасает меня и одновременно сбивает с толку. Но по мере того, как он сильнее работает своим членом, и он становится больше и толще, во мне вспыхивает что-то похожее на удовлетворение от того, что он так возбуждается для меня.

Эрик Марков не первый мужчина, который заводится из-за меня, и я уверена, что не последний. Но от того, что это он, у меня голова идет кругом.

Он уже твердый и идеально стоячий, поэтому, когда он начинает двигать своим членом, ему не требуется много времени, чтобы кончить прямо на меня: как и предполагалось.

Горячая сперма брызжет мне на грудь, разбрызгивая при попадании. Сначала она захватывает выпуклости моих грудей, затем капает и стекает по долине между моим глубоким декольте к плоскому животу. Он не останавливается, пока не опустошает себя, затем он шокирует меня еще больше, отцепляя меня и переплетая пальцы в моих волосах, чтобы приблизить меня.

— Открой свой умный рот и вылижи все остальное, — приказывает он.

Я опускаю голову к его члену и слизываю остатки его спермы, пробуя его на вкус.

Когда я это делаю, его вкус запечатлевается в моих вкусовых рецепторах с той же дразнящей аурой, которая исходит от него.

Он входит мне в рот один раз и вытаскивает, затем отпускает меня, видимо, удовлетворенный тем, что я достаточно его вычистила, или что он закончил со мной.

Я смотрю на него, осознавая реальность моего наказания, и чувствую возмущение на себя и на него.

Он снимает путы с моих запястий, полностью освобождая меня. Когда я понимаю, что свободна, я пытаюсь убежать, но он снова ловит меня, крепко сжимая мою руку, пока он заправляет свой член обратно в штаны.

— В следующий раз, когда я скажу тебе чего-то не делать, ты слушаешься. Ты не будешь ничего вынюхивать и уж точно не будешь бродить по моей комнате. Если только ты не хочешь, чтобы я тебя трахнул. Это, блядь, ясно?

— Да, — выдавливаю я из себя.

— Хорошо, теперь убирайся.

Как шлюха, я вылезаю с кровати и даже не пытаюсь собрать остатки платья. Я просто ухожу.

Когда я прохожу через дверь, я бегу и хочу снова убежать.

Я всегда убегаю от чего-то или от кого-то.

Интересно, прекратится ли это когда-нибудь?

Интересно, смогу ли я когда-нибудь оказаться там, где, по моему мнению, я буду в безопасности.