Бессердечный любовник

Глава 7

Эрик

Я прохожу через стеклянные двери Romanov Logistics, пытаюсь успокоить свой разум и настроиться на деловой лад.

Здесь я встречаюсь с Эйденом и Максимом, чтобы обсудить дела Братвы. Мы здесь несколько дней в неделю на неформальной основе. Более крупные встречи Братства проводятся в многоэтажном здании в городе.

Это мой первый шанс проинформировать Эйдена, и поскольку Массимо хочет, чтобы я сосредоточился на Роберте и Мике, у меня есть чувство, что меня здесь не будет некоторое время после сегодняшнего дня. Так что мне нужно собраться с мыслями. Просто моя чертова голова все еще кружится от всяких греховных идей о том, что я мог бы сделать с Саммер Ривз и ее идеальным телом.

Я не знаю, что, черт возьми, со мной не так.

Хотел бы я сказать, что я шутил с Саммер, когда я дразнил ее, чтобы добиться своего, но это не так. Я не сказал ей ни одного слова, которое бы не имел в виду.

Думаю, сначала я хотел ее напугать. Я напугал ее и сбил с пути ее требований относительно сестры. Потом каким-то образом я зашел слишком далеко. Я даже не могу точно определить, когда я пошел в этом направлении. Это просто произошло, и, если честно, та маленькая сцена, которая у нас была, должна была произойти.

По состоянию ее тугих, напряженных сосков, вырисовывающихся на ткани моей рубашки, я понял, что она возбуждена. Этого было достаточно. Хотя я и пытался напомнить себе о том, что имеет значение и на чем мне следует сосредоточиться, я не мог искоренить желание сломать ее решимость и исследовать ее.

Она не знала, что мои намерения не были мудацкими, каким я обычно демонстрирую себя миру.

Мой отказ отпустить ее в магазин или обратно в коттедж был обусловлен тем, что там пока не совсем безопасно. И не будет, пока мои люди и я не закончим проверку. Мне нужен еще один день, как минимум.

Поскольку я до сих пор не имею ни малейшего понятия, где Роберт, мне нужно быть осторожным. Как только появится хоть какой-то намек, что он здесь, в Лос-Анджелесе, или вынюхивает что-то, связанное с семьей Саммер, это будет означать, что он узнал правду. Тогда я бы потерял преимущество.

Мой отказ позволить ей что-либо сделать в отношении ее сестры был другим. Это я был внимательным.

Я не совсем сошел с ума, чтобы не осознавать, какое горе она должна испытывать. В дополнение к горю, Саммер также винит себя в смерти Скарлетт, но она не должна этого делать. То, что произошло, не было ее виной.

Это была просто одна из тех неприятных вещей, которые случаются в жизни.

Мне должно быть все равно, так или иначе, но, может быть, на каком-то уровне мне не все равно, потому что я знаю, каково это — винить себя, когда дела идут так плохо, что ты уже не можешь их исправить. Это то, что случилось с моей матерью и сестрой, пока я был в плену. С ними произошли ужасные вещи, о которых они не говорят, и все они произошли из-за меня.

Так что я могу в какой-то степени понять, что переживает Саммер. Однако меня никогда раньше не обвиняли в чьей-то смерти.

Я не думаю, что кто-то сможет это понять, пока это не произойдет с тобой.

Ей не нужно видеть запись смерти сестры, и, честно говоря, я был удивлен, что она хотела ее увидеть. Затем я увидел виноватый взгляд в ее глазах и понял, что, как садистка, она хотела боли. Ей нужна была боль.

Что касается поездки в дом ее сестры, то я посчитал, что это еще слишком рано.

Ранее я уже договорился, чтобы кто-то поехал туда и разобрался с этим местом. Это была любезность и по отношению к ее отцу, так как он болен и скорбит.

Я также подумал, что почувствует Саммер, если придет в дом и увидит, что там все еще живет ее сестра. Я был уверен, что ей станет еще хуже.

Я слишком хорошо помню то чувство, когда умер мой отец.

Мне не разрешалось заходить в его настоящий дом, но были места, куда он ходил, где я его видел. Например, его личный офис в городе. Это я убирался там, и только потому, что его помощник разрешил.

Мой отец был председателем изначального Синдиката и самым близким к лидеру. Он погиб в результате взрыва, который уничтожил большинство членов в результате заговора с целью украсть их богатство.

Когда я услышал, что он умер, я не знал, что делать с собой, и я подозревал больше на работе. Я был прав, и когда я начал копать, я раскопал всякую хрень, включая то, что именно те самые люди, с которыми я был связан, приложили руку к его смерти.

Я хотел избавиться от всего до того, как открыл эти истины, но я навлек на себя еще большие неприятности, когда отказался изготавливать оружие по чертежам моего деда.

За мной охотились, и все, что я успел сделать, это написать письмо Массимо и отправить сестру доставить его. Я надеялся, что смогу как-то помочь исправить ошибки, но этого не произошло, потому что мой лучший друг ударил меня ножом в спину.

Когда я захожу в кабинет Эйдена, он выпрямляется. Максим тоже.

— Доброе утро, ребята, — говорю я, и они оба опускают головы.

Я закрываю за собой дверь и сажусь рядом с Максимом.

Оба получили от меня сообщения, в которых сообщалось, что нам нужно многое обсудить.

— Похоже, ты нашел много, — говорит Эйден с суровым выражением лица.

— Да. Что-то хорошее, что-то не очень. Я до сих пор не знаю, где Роберт, но надеюсь, что то, что я нашел, направит меня на верный путь.

— Хорошо, расскажи нам, что ты нашел.

Пока они оба выжидающе смотрят на меня, я успокаиваю свои мысли о Саммер, чтобы сдержать прилив крови к моему члену.

Я начинаю с того, что рассказываю им все, что мне рассказала Саммер. Затем я перехожу к тому, что я нашел в файлах Роберта. Я распечатал соответствующую информацию и сделал копии для них двоих.

Я хочу, чтобы они обратили внимание на копии дизайна Вуали.

— Я знаю, что в этом плохого, — говорю я, и они оба бросают на меня взгляды.

— Что? — спрашивает Эйден.

— Наличие доступа к проекту позволило мне как следует его проверить. Я сделал это, выполнив поиск с помощью кода, который мне дал Доминик. Из того, что я увидел, его никогда не предполагалось использовать так, как они его запрограммировали. Это похоже на любое другое антишпионское программное обеспечение, но его подменили, чтобы оно делало то, что они делают. Вчера вечером я нашел оригинальную идею.

— То есть это не дизайн Роберта? — спрашивает Максим.

— Нет, черт возьми. Все именно так, как я и предполагал. Он украл его у кого-то другого. Вот в чем он хорош — в воровстве и манипуляции. — Первым, кто это придумал, был выпускник Гарварда по имени Паттерсон Коллинз. Его выбросило мертвым на пляж в Монако чуть больше двух лет назад.

— Мы постоянно видим, как что-то происходит в этом временном диапазоне, — утверждает Эйден.

Согласен. Похоже, что временная шкала соответствует моменту, когда все пошло не так.

— Я предполагаю, что раньше были какие-то последствия, и Роберт украл технологию. Все должно оставлять след, когда оно используется. Для наших целей я собираюсь сделать трекер и запрограммировать его на те же алгоритмы, которые использует технология, чтобы я мог выследить Роберта и Мика. Проблема во времени, которое мне понадобится, чтобы сделать его и протестировать. И это то, что меня бесит. Наряду с тем фактом, что я встретил своего соперника.

— Так скажи мне, это значит, что ты можешь потенциально исправить то, что с ним не так? — Максим выглядит заинтересованным.

Я киваю. — Да, хотите верьте, хотите нет, но починить его гораздо проще, чем пытаться отслеживать устройство в реальном использовании.

— Ты шутишь? — ухмыляется Эйден.

— Нет. Это просто вопрос замены нескольких деталей, чтобы технология работала на той мощности, которую она использует. Паттерсон, вероятно, создал ее, чтобы присвоить деньги. Я видел несколько случаев, когда он находился под следствием из-за компании, в которой работал, но никто не мог этого доказать. Технология работала бы для такого дерьма.

— Похоже, нам стоит это сохранить, — Эйден приподнимает бровь.

— Уже планирую его модифицировать, Пахан. До тех пор я тестирую. Я узнаю, работает ли то, что я делаю, только когда код выскочит. У меня также есть зацепка, которую я проверяю с Люком Торнтоном. Мои люди ищут его. Я ожидаю услышать от них вести сегодня или завтра, чтобы встретиться с ним. Я встречусь, поговорю, попытаю, а затем убью его задницу.

— Хорошая работа, Эрик. Похоже, ты все предусмотрел. У тебя будет полно дел с кодом, девушкой и всем, что, черт возьми, случится после того, как ты допросишь Люка, так что мы с Максимом будем следить за электронной почтой и Club Montage.

Это будет полезно и позволит мне сосредоточиться на ключевых вещах.

— Спасибо. Было бы неплохо получить Роберта и Мика до того, как они поймут, что не убивали Саммер. Я беспокоюсь, что если мы узнаем правду за такое разумное время, они тоже смогут. Ненавижу признавать, что нам повезло, что они еще этого не сделали.

Все будет выглядеть законным, пока не окажется, что это не так.

— Я тоже на это надеюсь, — соглашается Эйден, а Максим кивает. — Нам просто нужно держать глаза открытыми и быть готовыми ко всем неожиданностям. Я не так уж много имел дел с Каморрой, но я знаю, что они мерзкие ублюдки — хитрые, мягко говоря. Братва — это мощная сила, с которой нужно считаться, и нас много, но они не зря держат все в тайне.

Я тоже не имел много дел с Каморрой, но я знаю, что когда люди сдерживают численность, это все из-за доверия и лояльности. Иногда они могут быть даже более могущественными, чем более крупные группы.

— Алехандро вернется через несколько дней, — добавляет Эйден. — Массимо, конечно, хочет, чтобы мы ему помогли, потому что он друг, но также и потому, что Алехандро наконец-то подумывает о вступлении в Синдикат. Если он это сделает, он станет первым членом Картеля, который присоединится. Независимо от того, что с ним происходит в Бразилии, он будет для нас сильным дополнением.

По моим подсчетам, это, вероятно, сделает нас сильнее изначального Синдиката.

В первоначальной группе было шесть семей — четыре итальянских и две из братвы. Мой отец был из итальянцев, а отец Эйдена был из семьи Братвы.

На данный момент я единственный член Синдиката с двойным бэкграундом.

Массимо пригласил меня присоединиться в качестве члена из-за моего отца, и в то же время Эйден попросил меня присоединиться к Войрику из-за моего дедушки.

Каждый член имеет право голоса, и, за исключением Массимо и его братьев, которые составляют руководство, у каждого есть напарник. Я единственный член, у которого его нет. Я предполагаю, что так будет продолжаться некоторое время, потому что нет никого, кому я мог бы доверить эту должность. Хотя меня это не волнует.

— Я думаю, его членство пойдет нам на пользу, — заявляю я.

— Я тоже. Эта история с братом его немного встряхнула. Но посмотрим, что будет дальше. Доминик и Массимо вернулись с ним в Бразилию, чтобы расследовать некоторые дела, оставив Тристана отвечать за бизнес Синдиката. Так что мы будем отчитываться перед ним, пока они не вернутся.

Тристан — второй по старшинству брат Д'Агостино и наиболее похож на Массимо.

— Отлично. Есть ли какие-нибудь дела Братства, которые вы хотели бы, чтобы я выполнил, прежде чем уйду?

— Нет, сосредоточься на этом. У нас есть дела с Войриком. Максим возьмет на себя твои обязанности, пока ты работаешь над этим.

Как Общак, я забочусь о деньгах и безопасности, что для меня естественно, поскольку я уже работаю в Markov Tech.

Максим встает. — И с этим я пойду делать цифры. Увидимся позже.

— Увидимся, — говорю я, и он уходит.

Мне тоже пора идти. Я собираюсь встать, но Эйден меня останавливает.

— Секундочку, — говорит он с решительным кивком, и я расправляю плечи. — Эрик, я знаю, что для тебя значит найти Роберта.

Эйден хороший лидер, но он также был мне хорошим другом. Я уважаю его за то, что он выбрал меня своим Общаком, когда было полно других подходящих кандидатов на выбор. Больше всего мне в нем нравится то, что он заставил меня доверять ему в самых простых отношениях, просто потому, что он любил мою сестру. Он бы отдал за нее свою жизнь в мгновение ока. Вот почему я доверяю ему, и я знаю, что все, что он собирается мне сказать, это из-за нее тоже.

— Я знаю, — говорю я.

— Хорошо, потому что я тебя прикрою, и ты должен это знать. Так что, если дерьмо попадет в вентилятор, я не хочу, чтобы ты справлялся со всем сам. Ты, черт возьми, звони мне и вызывай подкрепление, если понадобится. Не позволяй жажде мести завладеть тобой.

Иногда пугает, насколько хорошо он меня знает. Думаю, это из-за схожего жизненного опыта. Оба наших отца погибли во время теракта в Синдикате, но я имею в виду тот опыт, который оставляет ощущение, что тебя обманывали вечно, и те, кого ты любишь, были обмануты в равной степени из-за тебя.

Для него самой большой потерей стала его первая жена. Она погибла в пожаре. Его сын также пропал без вести почти на десять лет в результате того же инцидента. Оба случая произошли из-за его предыдущих связей с Орденом, той же террористической группировкой, с которой я связался. Если кто-то и знает, что я чувствую, так это он.

Но даже он не знает, что сломало меня и сделало меня сумасшедшим. Что действительно сделало это, так это осознание того, что мою сестру снова и снова насиловали из-за меня. Джуд приставил пистолет к моей голове и заставил меня смотреть запись одного из многих случаев — как он так любезно сообщил мне — когда он ее насиловал. Затем он заставил меня выполнять его приказы, угрожая ее жизни и жизни моей матери, если я не сделаю то, что мне сказано.

Вот что меня сломало.

А не все остальное, хотя и оно было достаточно плохим.

Я жил, чтобы защитить свою семью. В то время я ничего не мог сделать.

Оружие, для изготовления которого они взяли меня в плен, называлось Горнило. Предполагалось, что это будет электромагнитное устройство, которое может послать импульс, чтобы вывести из строя что угодно. Буквально что угодно. Самолет мог упасть с неба, ракета могла быть остановлена, что угодно. Роберт и Джуд знали о чертежах, которые мой дедушка спрятал, потому что не хотел, чтобы они попали в чужие руки. Я хитроумно не создавал оружие по этой причине, а также потому, что знал, что его создание означало смерть для моей семьи.

Каждый день, проведенный в плену, мне приходилось находить какой-то изобретательный способ затянуть время, потому что я знал, что они убьют меня, как только я доберусь до цели, а если я умру, то и моя мать с сестрой тоже умрут.

— Не позволю, — говорю я, но в глубине души знаю, что не могу этого обещать.

— Кроме того, Оливия не будет слишком рада, если я допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

Я усмехаюсь.

— Моя сестра беспокоится обо мне?

— Всегда. Я стараюсь держать ее подальше от бизнеса, насколько это возможно, но это личное для нее, потому что она тоже знала Роберта. Я не рассказал ей многого, но она в курсе того, что происходит.

— Я буду иметь это в виду.

— Моя цель — решить эту последнюю часть головоломки, чтобы мы все могли двигаться дальше.

Я киваю, хотя не уверен насчет того, чтобы двигаться дальше. Мне все еще нужно выносить психологические раны. Когда я только вернулся, я прошел терапию только потому, что этого хотела моя мать. Это не сработало, и я не знаю, было ли у меня посттравматическое стрессовое расстройство или что-то в этом роде, но я знаю, что то, что сломалось во мне, уже не исправить. Я был в плену пять лет, и все, кого я любил, думали, что я умер. Никто никогда не узнает, какую боль я пережил и какие чертовы страдания. Но что хуже всего, так это мое желание смерти и осознание того, что я не могу умереть, иначе моя семья будет страдать больше, чем я.

— Да. Было бы хорошо закрыть эту главу моей жизни, — говорю я, чтобы подшутить над ним, но я знаю, что часть меня, которую нельзя исправить, всегда будет повреждена.

Всегда будь сломанной.

Вы не сможете восстановить что-то, если оно уже сломалось. Даже если попытаетесь.