Брак без выхода. Мне не нужна умная жена

«Чем дальше в лес...»

Лили

Ужин проходит в полной, гнетущей тишине. Родители Малика мало понимают. Я сомневаюсь, что он стал бы посвящать их в детали нашей личной жизни, но я точно знаю, что он сказал: мы возвращаемся обратно в Москву. Все вместе. Сюзанна не лезла мне в душу с вопросами. Она постаралась окружить меня мягкой заботой, лишь раз обронила, мол, все понимает. Ее сын — сложный человек, иногда нужен отдых. Я, конечно, хотела сказать, что ее сын несложный человек, а обыкновенный монстр, но сдержалась.

И сейчас держусь.

Она бросает на меня короткие, но очень говорящие взгляды, а я на них не отвечаю. Смотрю в тарелку и считаю зеленый горошек. Кусок в горло не лезет совершенно! Нет! Этого быть не может. Зачем я ему там?! Малик просто так сказал.

Глупо, знаю.

Но ты цепляешься за надежду до последнего и надеешься, что когда ты чего-то очень хочешь, это что-то обязательно сбудется.

Он все поймет.

Он изменит свое решение…

Он не может…зачем я ему там?! Ни за что не поверю, что он по мне скучал. Нет, не скучал. Просто наказывает за оплошность, только это слишком жестокое наказание! Так что…Малик просто вспылил. Он поймет, что это глупо, и что мне лучше остаться здесь. Да, остаться здесь…от него подальше.

Одна Надия не замечает напряжения. Я ей завидую даже, потому что когда ты ребенок, тебе так много неясно, и жизнь кажется светлым, счастливым миром, где есть одни только цветы и единороги. Дочка улыбается то деду, то бабе, то ему. Больше всего она тянется к Малику, конечно же. А мне больно…не в ревности дело, просто…он наклоняется вперед, мотает головкой из стороны в сторону и пытается забрать себе хотя бы одну! Сука! Скупую улыбку! А он — нет; просто смотрит на нее, как на часть декора. Вот почему мне больно. Я родила ребенка от ублюдка, который никогда не даст ей теплоты и заботы, ведь он неспособен на такие простые вещи, как хотя бы улыбнуться СОБСТВЕННОЙ дочери.

Господи…

Серьезно. Вы до сих пор хотите, чтобы я верила в его чувства? Даже не смешно. Точнее, смехотворно. Клоунского носа не хватает.

Наконец, когда Малик заканчивает с ужином, он поднимает на меня глаза.

- Ты доела?

Я вздыхаю. Нет, и он понимает, что есть я не буду.

- Да.

Отодвигаю полную тарелку и смотрю на него. С мольбой. Сама это чувствую, и это унизительно, разумеется, но иногда унижение — меньшее из зол. Плевать. Лишь бы остаться тут…

- Ты собрала вещи?

Блядь.

Душа холодеет, а я не знаю, что ответить. Подбородок начинает трястись, и в моей истерике каждое слово теряет смысл и разделается на части.

Пожалуйста, Господи! Пожалуйста! Оставь ты меня здесь…

Малик хмыкает и встает.

- Понятно. Значит, ты получишь их доставкой, нам нужно ехать. Завтра у меня важная встреча.

- Малик, - беру себя в руки и откашливаюсь, - Давай я останусь тут? Это…

- Я сказал — НЕТ! - повышает голос, жестко отметая все мое блеяние.

Я аж вздрагиваю. Надия застывает и смотрит на него во все глаза. Малик касается ее взглядом коротко, на мгновение прикрывает глаза, выдыхает и снова смотрит на меня.

- Мы выезжаем через десять минут, Лили. Жду тебя в машине. Не выйдешь сама? Я тебе помогу.

Он разворачивается на пятках и чеканит шаг на выход.

Вот так я снова оказываюсь в Москве.

Когда мы садимся, я прижимаю ребенка к груди и выхожу на улицу. Морозно. Снежинки крупными хлопьями падают с неба, и мне надо шаг сделать. Спуститься с лестницы, подойти к тонированному джипу, сесть в него и вернуться в дом на холме, с которым ни одна из моих шуток больше не выглядит уместной.

А я не могу.

Вернуться обратно — это все равно, что добровольно надеть себе на шею цепь. Ту самую, которых у него явно много в его казематах. Может быть, однажды это место и станет моим концом? Если понимать не буду с первого раза…

- Спускайся, Лили, - шепчет мне на ухо, - И аккуратно. Дай ребенка.

- Нет.

Отвечаю слишком резко, Надию к себе сильнее жму. Малик тихо цыкает и одаривает меня усталым взглядом.

- Лестница скользкая, а она уже тяжелая.

Звучит разумно, но как? Как я ему ее отдам? Мне страшно...

- Лили, - цедит, - Отдай. Ребенка.

Оставлять свое солнышко с его родителями было нестрашно, но с ним? Это другое дело. Его руки — это руки убийцы, и он — это убийца с черной душой, от которой я так хотела оградить свою девочку. Но не справилась. Я не справилась, и сейчас у меня снова нет выхода…

Передаю Надию, а потом припускаю по ступенькам. В спину мне летит предостережение:

- Аккуратней!

Но я его игнорирую и через мгновение уже стою у трапа. Малик делает шаг на землю, и я сразу выхватываю у него дочку. Он закатывает глаза.

- Господи…скачешь, как горная коза. Шею сломаешь.

- И что? Будто ты будешь жалеть, - огрызаюсь.

В спину опять летит предостережение в виде тяжелого выдоха сквозь плотно сжатые зубы. Мол, рот закрой для своего же блага. Ага-ага. Обязательно.

Нет, я не самоубийца, поэтому действительно собираюсь закрыть рот; никакого сарказма.

Эти и занимаюсь.

Всю дорогу до дома я обнимаю дочь и смотрю в окно на неменяющийся, скучный пейзаж. Одни деревья и на этом все. Бесконечная дорога в ад, выстланная моими благородными намерениями…

За что только? Будто в прошлой жизни я была врагом человечества и сама спускала курок людям в голову, раз в этой заслужила…все это! А может быть, так оно и было…

Говорят, нам не даются испытания, которые мы не можем выдержать. Так вот. Тот, кто решил, что я могу выдержать это испытания, явно точил на меня зуб, а так как ничего плохого в этой жизни я так сделать и не успела, то вывод сам напрашивается. И судя по размеру зуба, все совсем печально, конечно же…

Наконец-то мы останавливаемся возле его особняка. Своим я его раньше называла с трудом, теперь не называю вовсе. Это не мой дом, и никогда моим домом не был. И захожу я в него не как хозяйка, а как гостья. Которая, правда, совсем не хочет быть здесь, но да ладно.

Мариам появляется из-за поворота почти сразу; она улыбается открыто и счастливо. Точно рада меня видеть…ну, хоть кто-то, полагаю?

Я передаю ей дочку, она шепчет мне:

- Так хорошо, что вы вернулись…совсем тихо было без вас.

Ага, конечно.

Конечно, это я отношу к первой части фразы, брошенной в качестве насмешки, видимо. Во второй не сомневаюсь. Малик, наверно, не был дома. Тусил по квартирам в Москве, где, наверно…

- Ооо…какие люди, - мои мысли перебивает хорошо знакомый голос.

Я застываю, а потом медленно оборачиваюсь. В прихожую прямо из кухни и прямо в шелковой пижаме выходит она. Гребаная сука Элен. Она облизывает ложку, и это нихрена несовпадение. Поверьте. Думаю, она специально ждала моего приезда, чтобы «порадовать» свой проклятой мордой.

- Ангел спустился с небес? Как долетели?

Я молчу. Настолько шокирована, что не могу сказать ни слова! Это шутка такая?!

Пока Малик скрежещет своими зубьями и прожигает пассию взглядом, я оцениваю ее прикид. Домашние, меховые тапочки, пижамка, никакого белья. Еще укладка, макияж и запах! Проклятый запах сладкого парфюма. Ну, точно. Ждала! Меня! Чтобы щелкнуть по носу одним простым фактом: она здесь, блядь, живет!

Медленно перевожу взгляд на Малика, а он цедит.

- Ты не спишь? Думал, у тебя было много работы.

- Захотелось мороженого, - улыбается она.

Нагло. С вызовом. Потом смотрит на меня.

- Здравствуй, Лили.

Коробит. Меня так называют только люди, которым я разрешаю. А ей я ни за что не разрешу! Скорее позволю привязать себя к столбу и забить камнями.

- Иди в комнату, - Малик выходит из себя и начинает рычать.

Ей? Хоть бы хны. Она его совсем не боится и только подтверждает это тихим «хм…». Уходит. Но снова! Она слушается только показательно, а сама, как змея, оборачивается и говорит.

- Лили, у тебя проблемы с манерами. Подучилась бы, а то кем воспитаешь свою дочь?

- Рот закрой!

- Прости, Малик. Прости…кто я, чтобы давать советы?

Виляя огромной задницей, она поднимается на второй этаж, а меня, как по темечку стукнули.

Какого…хера…господи! Какого хера?!

Мариам бросает на меня полный извинения взгляд, но я не успеваю никак отреагировать. Малик командует.

- Отнеси ребенка наверх, переодень ее и уложи.

Мариам спорить не смеет. Конечно. У нее же нет привилегий в виде глубокого захвата. Да и красной помады тоже, наверно, нет…

Женщина поднимается на второй этаж следом, а Малик заходит мне за спину и снимает с меня шубу. Я в ней так и стояла, видимо, в надежде, что смогу сбежать. Ну куда там? Какой побег? Если дочь наверху, а на дороге вырос этот медведь…

Иррационально.

- Она…- говорит глухо, но я обрубаю.

- Закрой рот. Слышать ничего не желаю.

Мне должно быть страшно и стыдно за то, как я разговариваю со своим супругом? Ха! Трижды ха-ха-ха! Когда найдете его, тогда, возможно, я почувствую и страх, и стыд. Ну, или когда отступит жгучая, женская обида.

Я поднимаюсь на второй этаж быстро, потому что слышу за спиной его тяжелые шаги. Он нагоняет, ну, ничего. Мне плевать. Я сейчас скроюсь в детской и…

Моим планам не суждено сбыться. Здесь нет никаких «и», «может быть», «пожалуйста». Я успеваю только коснуться ручки, как он хватает меня выше локтя и тянет за собой в спальню.

Не хочу туда.

Не хочу! А что если они…здесь…

Ежусь. От вида прошлой жизни, где я ничего не знала, в том числе проблем и боли, сводит внутренности.

А ничего как будто бы не изменилось…все та же кровать, тот же столик, комод, телевизор. Гардеробная…дверь в ванную комнату…господи! Все то же самое! В материальном плане редко что-то меняется. Тебе душу в лоскуты? Они по ветру? Плевать! В плане вещей все всегда стабильно, и этому можно даже позавидовать. Наверно.

Проблема вещей кроется в другом. Когда они неодушевленные, то все просто, но если это не так? Если их собственностью сделали? Но они дышат и чувствуют? Тут, конечно, сложнее…

Малик резко разворачивает меня на себя и смотрит гневно. Конечно! Позволила себе нахамить.

А я смотрю устало. Потому что, черт возьми, зачем ты сюда меня притащил?! Что это за изощренное наказание?! Будто это я тебе изменяла и врала…

- Что? - дергаю плечами, - Снова в подвал потащишь?!

Он громко сглатывает, потом облизывает губы и усмехается пару раз. Невесело. Зло.

- А есть такая необходимость?

- А тебе не насрать на мое мнение?

- Прекрати, - он делает шаг и тычет мне в лицо указательным пальцем, - Блядь, я серьезно. Тормози.

- Или что? Ты меня ударишь?

- Такое хоть раз было?!

Он не выдерживает и повышает голос.

А у меня внутри апатия и обвал по всем фронтам…

Хмыкаю и отвожу глаза в сторону.

- Я больше не опираюсь на то, что было раньше.

- Интересно.

- Не особо, - снова возвращаюсь к его лицу и хмурюсь, - Глупо опираться на одну сплошную ложь. Хороший был урок. Я его усвоила.

- Если ты разговариваешь со мной так, то, видимо, не усвоила.

Снова наступает, но я не пячусь. Не жмусь. Мне просто…господи, мне абсолютно насрать в этом моменте.

Смотрю на него прямо, с огромным безразличием, и мне действительно просто даются следующие слова.

- Прости. Видимо, погорячилась.

Малик прищуривается, а потом берет меня за нижнюю челюсть и заставляет опрокинуть голову назад. Его нос почти задевает мой, а голос низкий, хриплый. Но без рычания.

Не злится, значит? Какая честь.

- Она здесь по необходимости.

- Мне плевать.

- Нет, не плевать. И я понимаю…

- Ты нихрена не понимаешь. Ты на это просто неспособен. Ты не можешь чувствовать и не можешь…

- Откуда тебе знать, что я чувствую? - шепчет в ответ.

Его взгляд проникновенный. Он такой объемный и настоящий, что мне кажется, если я продолжу этот разговор, то смогу больше понять? Сердце на мгновение замирает. Я чувствую искренность…но это лишь мгновение. Нет! Я больше не позволю вешать себе на уши лапшу.

Слегка дергаю головой, отступаю. Его рука безвольно падает вниз.

- Единственное, что я хочу — это чтобы Али не отходил от Надии.

- Прости?

- Откуда мне знать, что твоей бешеной суке в голову придет?

- Ты серьезно? - издает короткий смешок, - Считаешь, что моей дочери что-то угрожает в моем доме?!

- Да. Я так считаю.

Это совершенно искренне, кстати. Учитывая обстоятельства…

- Она к ней и близко не…

- Я не собираюсь рисковать своим ребенком.

В отличие от тебя.

Последние, разумеется, я не произношу вслух, но он все равно слышит. Вздергивает подбородок и цедит.

- Скажи это.

- Что?

- О чем ты промолчала.

- Я сказала все, что я хотела.

- Лгунья!

- У меня были отличные учителя.

Обхожу его по дуге с точным маршрутом до гардеробной. Малик так и продолжает стоять посередине спальни. Жаль, недолго. Вообще, жаль, что он не свалил отсюда, как в тот день, когда я все узнала. Было бы гораздо лучше…

Нет. Он следует за мной. Слышу, как опирается плечом о дверной проем и прожигает во мне дыры.

Плевать.

Как там говорил Есенин? Кто сгорел, того не подожжешь.

- Она здесь по работе. Между нами нет никаких отношений, - говорит, но мне так…господи, как же мне насрать.

Жму плечами и киваю.

- Как скажешь.

У самой, конечно же, сводит пальцы. Я роюсь в ящике в поисках своей пижамы, но на самом деле лишь делаю вид, что ее ищу. Надо чем-то себя занять…

- Это действительно… - снова пытается заговорить, а я его перебиваю.

- Слушай, может, ты уйдешь?

Бросаю взгляд через плечо.

- Как в первый день. Было бы замечательно.

Малик щурится.

- Нет.

- Понятно.

Нет. Никаких поблажек, значит? Ясно.

- Ты будешь спать в этой спальне. Со мной.

Не скажу, что я шокирована, конечно, но…неприятно.

- Зачем?

Малик выгибает брови.

- Зачем? Ты моя жена.

- Я твоя пленница.

- Очень драматично.

- Тебе виднее.

Повисает тишина. Он продолжает на меня смотреть и злиться, я продолжаю медленно умирать.

Нет, серьезно. Кем я была в прошлой жизни и что натворила? Раз все так…

Наконец-то он отталкивается вот своего места и собирается уйти. Я же этого хотела? Супер? Но нет. Нет! За эти пару минут успела себя накрутить, дойти до ручки, поэтому из груди рвется тихий вопрос.

- Я уже все поняла насчет любви. Окей. Ты меня никогда не любил, но за что ты так меня ненавидишь?

Малик замирает. Я не поворачиваюсь, но и не притворяюсь больше. Касаюсь кончиками пальцев шелка, прикрываю глаза. С них срываются тупые слезы, а горло режет.

Надо было молчать? Да я знаю что надо. Но…

- Просто…за что?

Надо было молчать, мать твою! И как же жаль, что обратно не отмотаешь.

Слышу его мягкую поступь. Малик останавливается за моей спиной, а его дыхание проходится по волосам. Руки ложатся мне на бедра…

- Я не дарю кольца за несколько миллионов тем, кого ненавижу, - шепчет горячо мне на ухо, оставляет поцелуй на шее и продолжает, - И не иду у них на поводу. Никогда. Поэтому, прежде чем бросаться громкими словами, задумайся о том, что происходит вокруг тебя. Не на поверхности.

Звучит трогательно до дрожи.

Нет.

На самом деле, нет. Скорее, как гребаные, пустые обещания.

Медленно поворачиваю голову и встречаюсь с ним взглядами.

- Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Только если ненавидишь, ты заставил бы меня смотреть…

Малик делает резкий шаг назад и грубо обрывает.

- Я сказал — между нами нет ничего! Ее нахождение здесь — тупая необходимость, но скоро все закончится, и она уедет. Будто ее не было никогда.

- Ну да. И будто ты не трахал ее в рот рядом с моим ребенком. Там, где мы живем.

И будто бы не разбил меня на миллион частей…

- Это была…

- Тоже необходимость?

Он молчит. В его глазах и злость намешена, и потерянность. Представляете? Малик растерян. Он не знает, что мне сказать, да и надо ли?

- В общем, понятно. Сделаем вид, что этого разговора не было. Я — твоя собственность, а не человек.

- Не передергивай.

- Ты же хотел, чтобы я видела то, что происходит вокруг меня, а не лежит на поверхности? Я в душ.

Снова обхожу его, но на этот раз он за мной не идет. Через мгновение я слышу, как хлопает дверь, и тогда расслабляются все мои мышцы.

Ничего.

Я любила его даже в доме родителей; даже после всего того, что он со мной сделал. Но чем дальше в лес, тем больше дров? Так говорят, кажется?

Ничего.

Все это поможет мне не любить, а ненавидеть. Без притворства. Искренне. Наконец-то искренне…