Брак без выхода. Мне не нужна умная жена

«Ты принадлежишь мне»

Лили

Я почти не спала. Еще одна ночь без сна на счету, и это уже становится отвратительной привычкой.

Встаю, поправляю волосы и тру глаза. Надия тихо посапывает, но уже трет глазки, а это значит, что она совсем скоро проснется. И конечно же, еще кое-что…

Буквально через мгновение дверь в детскую открывается, и на пороге вырастает ее няня. Миловидная девушка, блондиночка, зовут Алена. Мне она нравилась, но теперь я на нее смотрю с подозрением. Она с шоком. Уставилась, замерла. Понимаю. Я никогда не сплю в детской, если на то нет оснований, а сегодня спала и буду дальше это делать. В нашу спальню — ни за что не пойду! Разве что переодеться.

А ты трахалась с ним? Вот мне интересно. Он же «периодически» спит с другими женщинами. Так как? Ты из их числа? Миловидная няня-Алена?

- Лилия Антоновна? Вы…здесь.

- Очевидно.

Отвожу глаза и делаю вид, что мне на нее плевать, хотя это не так. Воображение услужливо подкидывает все те взгляды, которые бросала наша няня на моего мужа, и это бесит. Но стоп. Нет. Не стану реагировать. Тупо на гордости пру, которая не позволяет мне и дальше задаваться такими непозволительными вопросами.

Унизительно ведь. Ну…спрашивать про его «курсирующие интрижки», когда я все равно ничего не могу изменить. Да и не хочу! Плевать! Пусть трахнет хоть весь мир, если это поможет ему почувствовать себя мужчиной.

А мне плевать.

Пле-вать.

Поднимаюсь с кресла, потягиваюсь, а потом бросаю взгляд на дочу. Она даже не заметила, что сегодня у нее было такое «увлекательное» путешествие. Это хорошо. Я не хочу пугать своего ребенка, а Надия слишком устала. Ей нужно было время выспаться.

Конечно, колет. Да-да, совесть меня поджаривает: не надо было таскать ее после болезни. Тут я, как мать, просчиталась…

Поджимаю губы, а когда малышка открывает глазки и трет их, сразу подхожу, шепчу ей нежности и целую в обе щечки. Потом даю распоряжение Алене и иду переодеваться.

Ну, как? По минному полю будто. Сначала голову просовываю в дверной проем, потом убеждаюсь, что Малика на горизонте нет, и только после этого быстрыми перебежками добираюсь до шкафа.

Надевая со скоростью света шелковую майку, штаны, а сверху накидку, плотно завязываю пояс и выхожу. Можно сказать, вылетаю. Сначала позавтракаю, так решаю, заодно проверю, что его дома нет. Потом можно и в душ. Сегодня на работу не поеду, сил нет никаких! Лучше займусь делами насущными. Например, найду адвоката. Если этот надменный кусок придурка думает, что я возьму, сложу ручки на коленках и, как покорная куколка, сяду и буду дальше ему в рот заглядывать — пусть подумает еще раз! Козлина!

Киплю. Да, ничего за одну ночь не изменилось. Мне больно, обидно, я злюсь, и у меня, кажется, кроме как уйти любой ценой, ничего в голове нет больше.

Спускаюсь вниз. Дом огромный, я уже об этом говорила, и сейчас это до бесконечного раздражает, но еще больше меня бесит…что никто и никуда не уехал.

Я слышу голоса из столовой, и если один вполне ожидаемый, то второй…

Немыслимо!

Резко открываю дверь и вижу. Сидит. ОНА СИДИТ ЗА СТОЛОМ! И жрет мои яйца! Если что, как бы двусмысленно ни звучало, я сейчас говорила об омлете. Но да! и второй смысл сюда тоже сам собой, да заходит.

Разговор затихает также внезапно, как я появляюсь. Малик сидит во главе стола, с одной от него стороны — Багир, с другой — эта сука. Все уставились на меня. С опозданием думаю, что возможно, разумней было бы постоять и послушать, о чем они тут болтают, но разум, как уже ясно из зажигательной предыстории — покинул чат.

Смотрю. Нет, буквально испепеляю взглядом, и это серьезно. Я не могу оторваться от этой наглой суки и злюсь настолько сильно, что у меня перед глазами начинают выплясывать джигу красные мушки.

Аж руки затряслись, как сильно мне в этот момент захотелось перемахнуть через стол, сбить ее со стула, сесть верхом и бить, пока она не перестанет выглядеть такой, сука, довольной!

- Малик? - открывает она рот, - Кажется, твоя жена забыла про манеры? Или она у тебя просто малахольная?

Буквально вздрагиваю, когда слышу ее голос. В ушах начинает шуметь кровь, но я не слышу ничего не поэтому. Малик просто молчит. Смотрит на меня пристально, чуть ладонь поднял, как гребаный царь в своем гребаном королевстве.

Сука…

Дыши.

Надо держать себя в руках.

Натягиваю на лицо милую улыбку, захожу чуть глубже в комнату и складываю руки на груди.

- Еще я не слушала уроки по этикету от дешевой шлюхи.

Багир роняет вилку, лицо…как там ее? Ах да, точно. Элен. Натягивается как маска. А вот у моего супруга на губах появляется легкая ухмылка.

- И тебе доброе утро, малыш. Садись.

- Еще чего. Если ты думаешь, что я буду сидеть за одним столом с этой потаскухой, ты, твою мать, явно подхватил от нее сифилис. Говорят, он влияет на работу мозга.

В столовой повисает пауза. Я перевожу взгляд на Малика и гордо поднимаю подбородок. Его брат поджимает губы, чтобы спрятать улыбку, а вот Элен густо краснеет. Не скажу, что я уверена на сто процентов во всем этом — глаз от мужа не отвожу. Я его буквально уничтожаю, и вот было бы круто, если бы да! Но увы. Сидит. На мгновение вижу, как в его глазах проскакивает злость, но она быстро сменяется буквально ощутимым весельем.

Тварь…

- Милый перформанс, - Малик откашливается и слегка прищуривает глаза, - Но Элен — наша гостья…

- Твоя.

- Ты хозяйка этого дома и моя жена. Значит, наша.

- Если я хозяйка этого дома, то я хочу, чтобы она подняла свою разработанную задницу и покинула его пределы.

Малик щурится сильнее. Очевидно, что он этого не сделает. Зачем? Старая, боевая подруга важнее же, да? Ах, как я могла забыть. Разумеется, она важнее.

Издаю тихий смешок, одариваю ее саркастичным взглядом, выражающим омерзение, и разворачиваюсь на выход.

- Прости, не сильно разбираюсь в потаскухах, но их, кажется, надо держать на коротком поводке? Чтобы не сорвались…

- Кажется, это скорее относится к женам, - влезает Элен холеным тоном и сразу обращается к Малику, чтобы, разумеется, посильнее меня зацепить.

Особые закулисные игрища, так сказать. Способ указать мое место, а точнее — его отсутствие. Мое отсутствие как личности.

- Твоя малышка встала не с той ноги, м? Ты бы своего ангела научил общаться со взрослыми, а то вдруг она тебя выставит мудаком где-нибудь не в семейном кругу. Жены должны быть…

Вот же…тварина!

Резко оборачиваюсь.

- Слушай ты, кусок придурка. В чем твоя проблема?!

- Моя? - ухмыляется она, Малик открывает рот, но на этот раз она не дает ему закончить.

Что-то мне подсказывает, слишком давно эта сучка хотела получить возможность на диалог. Со мной. Ведь иначе как объяснить столь очевидные шпильки в мой адрес, а еще явное выделение моего статуса. Цепляет?

- Дай-ка подумать…

- А тебе есть чем? - выгибаю брови.

В ответ слышу смешок.

- И это ты мне говоришь?

- Прекрати, Элен, - низко предупреждает Малик.

Охохо, кто ж его послушает? Кошки сцепились. Их теперь только водой разгонишь, а не каким-то там «грозным» шепотом.

- Да. Это говорю тебе я, или у тебя и здесь проблемы? Не только по фактам сдерживания всех своих дырок и сомкнутых вместе ног?!

Элен шумно выдыхает. В ее глазах я читаю стойкое, густое удивление, которое меня лично удовлетворяет максимально. В данной ситуации, разумеется. Да, наша старушка с пробегом не ожидала, но снова да! Я тоже кое-что умею.

Ухмыляюсь едко и добавляю.

- Или что? Твои акценты на мое положение — это обычная зависть? Хотела бы оказаться на моем месте, да не сложилось? Он женился на мне, какая жалость. Только поумерь-ка свой пыл, дорогая. Я здесь ни при чем…

Хочу добавить еще что-нибудь ядовитое про ее разгульный образ жизни, только не успеваю. Она перебивает меня громким, заливистым смехом.

И это неприятно.

очень.

Словно от меня ускользает что-то важное…

Стоп. Не смей подавать виду! Беру себя в руки, продолжаю настырно стоять и смотреть на нее, как на умалишенную, и в какой-то момент Элен действительно становится ей. Резко прекращает, подается чуть вперед и шипит.

- И снова. Забавно слышать от тебя, что ты здесь ни при чем. Или…погоди-ка, Малик скрывает от тебя не только свое настоящее, но и свое прошлое? Ах, ну да. Разумеется. Тупая кукла не посвящена?

- Элен…

- Я и должна была стать его женой, но потом появилась ты. Вся в белом, - Элен не слышит никого, продолжая выплескивать весь свой яд.

Жаль, в переносном смысле. А что? Было бы прикольно, если бы она сама себя и отравила, накапав на пышный омлет.

Терпи.

- Но я тебе открою секрет. Ты по факту нихрена не значишь. Просто…

Раздается оглушительный удар. Почти треск! И я вздрагиваю. Резко перевожу взгляд на Малика, который уже растерял весь свой запал. То есть, веселости в нем не осталось от слова совсем, одна только густая агрессия. Он смотрит предостерегающе на Элен, которая резко закрывает рот, опускает глаза и даже, как мне кажется, втягивает голову в плечи.

Потом взгляд передается мне. И то ли от внезапно вскрывшейся информации, которая вызывает у меня, у самой лютую злость и обиду, то ли еще по каким-то неведомым причинам, я его совсем не боюсь. Отвечаю с претензией, конечно, но быстро прекращаю это просто потому, что не хочу! Пошел в жопу.

- Я сказал — прекратили.

Очень хочется в ответ посоветовать, куда он может засунуть свое это «прекратили», но я слышу шаги со стороны лестницы и голос Алены. А еще смех своей девочки.

Разумеется, оставаться в столовой и сажать своего ребенка за один стол с паскудой, я не собираюсь. Фыркаю и добавляю.

- Видимо, как бы глубоко ты ни брала, женой это стать не помогло. Обидно, наверно. Главный талант пропадает, а дивидендов нет, даже если его член у тебя через задницу вылезет.

Элен бросает на меня яростный взгляд, который длится секунду, но снова его опускает. Покорно. Бесится просто дико! Но нет. Не осмелится ответить, даже пискнуть. Я же разворачиваюсь, чтобы встретить няню.

- Мы не будем здесь есть, - говорю холодно, прижимая малышку к груди, - Скажи Мариам, чтобы накрыла на веранде. Пойдем, моя прелесть…

Она с интересом смотрит на своего отца, но тут же улыбается и смущенно прячется на моей груди, как маленький котенок. Теплота отдается в сердце, и я спешу унести свое сокровище подальше. При этом да, как полоумная прячу ребенка от взглядов. Особенно от Элен.

Нет, я ее не боюсь. В смысле, она ничего не сделает моему ребенку, но одно ее даже такое касание — как в грязи искупаться. Гадко и мерзко. И если со мной — окей, то Надию я испачкать не позволю.

***

Нам накрывают на большой, крытой веранде, и пока я кормлю дочу, мне удается немного успокоиться. С ней рядом гореть от ярости вообще сложно. Она похожа на маленькое солнышко, которое все время улыбается, и если есть что-то теплое, что у меня осталось к Малику, то все в ней.

Его глаза в обрамлении темных, пушистых ресничек. Черные, тугие кучеряшки. Доча получилась, конечно, абсолютной его копией, разве что морды кирпичом у нее нет. И слава богу. Я не ращу из нее принцессу, поэтому точно знаю, что смогу ей гордиться. Уже горжусь, разумеется, а дальше больше будет.

Когда каша почти съедена, дверь на веранду открывается. Я резко поднимаю глаза и так же резко опускаю их обратно на любимое личико.

Явился.

Сука.

Внутри сразу начинает клокотать и…болеть, к сожалению. Мне бы не этого хотелось от него увидеть, а чего? Чего ты ждала, Лили? Неужели надеялась, что он свою потаскуху выгонит? Ага, как же. Тот факт, что Малик предпочел оставить ее за столом, обижает сильнее. Яд разъедает мои кости и внутренности, вместе с ними выдержку.

Чувствую, что теряюсь.

Все, чего хочу — вскочить и наорать. Чтобы убирался! Вон! Подальше от меня и моего ангела, но нет. Обойдется. Он недостоин даже крупицы моего внимания, а если думает, что я сдалась — действительно, сифилис в запущенной форме влияет на работу мозга.

Малик молчит. Просто смотрит издалека, а вот Надия уже на месте усидеть не может. Она ему улыбается, тянет свои маленькие ручки и зовет: папа, папа! А папа у нас мудак. Я только сейчас это понимаю в полной мере.

Раньше удавалось легко и почти играючи сбросить его холодность по отношению к ребенку на характер закрытого типа, а теперь? Получится ли у меня? Едва ли. На месте его природной отстраненности я вижу обыкновенный пофигизм. Он не относится к Наде плохо. Он относится к ней «никак». Редко берет на руки, занимается, говорит. Хотя нет, Малик никогда с ней не разговаривает. Он держит дистанцию, будто она одна из его подчиненных. В принципе, мы обе — его подчиненные, не более того.

Господи, вали ты с глаз моих!

- Поговорить надо, - наконец разродился.

Браво.

Закатываю глаза, поджимаю губы, а потом вытираю кашу с щечки Нади.

- Говорили уже, хватит с меня.

Встаю, откладываю чашку и поднимаю малышку из высокого кресла, а потом громко зову Алену. Она появляется тут же, будто все это время стояла за дверью. А может быть, и стояла. За объектом обожания прискакала, капая слюной по дорогому паркету.

- Алена, одень Надю, мы уезжаем через час. В галерею.

Уточняю чисто для того, чтобы это чудовище не начало капать мне на мозг. Неожиданно, кстати, срабатывает. Алена спокойно уносит ребенка в детскую, а я беру чашку с кофе и отворачиваюсь от него спиной. Не хочу, чтобы он тут оставался. Все его дерьмо я уже послушала, спасибо. Вряд ли он скажет мне что-то новое, а я? Хочу ли еще раз попытаться объяснить, что сажать свою шлюху за один стол со мной даже потенциально — это граничит не просто с наглостью и хамством, а скорее с сумасшествием.

Господи, ну каков же мудак…

Нет, я определенно не собираюсь сдаваться. Сдохну, но выберусь из-под гнета мерзкого отродья!

- Я сказал — надо поговорить.

Вздрагиваю, когда чувствую его дыхание на своих волосах. Резко оборачиваюсь. Как он так быстро и бесшумно подкрался?! Черт, неужели и правда Дракула?!

Честно, я так опешила, что почти готова поверить в реальных монстров, но это бред. Знаю, что бред. Просто я слишком сосредоточена на другом, чтобы слышать что-то вокруг.

Фыркаю, хочу отступить, но Малик не дает. Он хватает меня за предплечья, мягко сжимая их, возвращает обратно. От неожиданности чашка с кофе падает на кафель и разбивается. Мне бы и предъявить, но я не могу.

Малик утыкается носом мне в макушку, и это снова слишком лично…

Черт, как же я тебя ненавижу…

Он знает, что я так люблю. Когда он близко, когда делает так, когда показывает эту свою нежность. Она однобокая, косая, но настолько родная, что тело тут же откликается мурашками.

Я знаю, что они ничего не значат по сути. Прост рефлексы и привычка. Просто…

Но бесит.

Держи себя в руках!

Прикрываю глаза и тихо предупреждаю.

- Отпусти меня. Сейчас же.

Малик глухо смеется. Его руки теснее прижимают меня, пальцы вонзаются сильнее. Боже! Да что тебе надо, проклятый?!

- Ты плохо слышишь?! Пусти! - дергаюсь, будто мне вожжа под хвост попала, и это моя вторая стратегическая ошибка.

Первая была — слушать внутренний монолог и поворачиваться к чудовищу спиной. Основная — выйти за него замуж в принципе.

Малик делает шаг, прижимает меня к столу. Его пальцы хватаются за края моей накидки и тянут ее вниз — я психую только больше.

- Не смей лапы распускать! - дергаюсь, отталкиваю его и отхожу подальше, поправляя свою одежду, - У тебя для этого гостья сидит. За столом. К ней с такими телодвижениями подкатывай, ясно?!

Смотрю на него внимательно. Больше я, разумеется, не буду дурой. Пристальное слежение за хищником — залог выживания.

Малик продолжает тихо смеяться. Прикрыл глаза, оперся на стол руками.

Такой красивый…

Такой притягательный, опасный. Родной, казалось бы, да? Но нет. Он чужой, и вот вам новость! Можно прожить в браке пять лет и оказаться рядом с незнакомцем.

- Ты должен был жениться на ней, - говорю зачем-то.

Зачем? Еще и тон такой отвратительный. Обиженный…что же ты творишь, девочка? Но как сдержать порывы? Снова. У меня совсем нет опыта, и это меня убивает. Притом во всех смыслах.

Малик медленно открывает глаза и плавно переводит их на меня. Выгибает одну бровь. Сомнения нет никакого — ситуация его забавляет. Ему нравится наблюдать, как я барахтаюсь, мечусь среди собственных сомнений и горю от боли, что он мне причинил.

Психопат…

Монстр! Чудовище! Кто же ты такой? Кто ты?! И где были мои глаза все это время…

- Да, должен был, - говорит спокойно, тихо.

Выпрямляется. Делает на меня шаг — я резко от него.

- Не приближайся. Стой на месте, я серьезно!

Хмыкает.

- Страшно пиздец.

Не нахожусь что ответить, зато бросаю взгляд на стол, где есть, как минимум, тарелка, которую я могу в него запульнуть. Как максимум чайник с кипятком. А что? Пусть тоже пострадает.

Только я не успеваю даже подумать над тем, чтобы метнуться в сторону потенциальной обороны от предателей и монстров. Малик в два шага оказывается рядом и толкает меня к стеклянной, холодной двери. Французские окна, поделенные на секции, тут же впиваются мне в лопатки. И я морщусь, но это односекундной. Перманентное — распахиваю глаза и снова внутренне начинаю его бояться.

Взгляд тяжелый. Ленивый немного, немного изучающий. Но за ним кроется то, что я сейчас увидеть не готова и не хочу.

Его желание.

Ко мне.

Нет-нет-нет. Нет! Упираюсь ручками в его грудь. Под тонкой тканью черной рубашки гулко, сильно бьется его черное сердце.

- Отойди…

- Или что?

Тут же мое запястье попадает в плен, а дальше и его прижимают к раме. Я давлюсь вздохом и тут же вовсе лишаюсь доступ к кислороду. Малик целует меня с напором, присущим одному ему. Одной рукой держит меня за нижнюю челюсть, чтобы не отвернулась, а второй распахивает полы накидки и грубо сжимает талию.

Его пальцы тут же забираются под майку. Я чувствую, как ускоряется мое тело, и что сама я начинаю плавиться. Абсолютно иррационально и так глупо, что хоть вой, но зато очень отрезвляюще. Мне до боли обидно, что я реагирую на него до сих пор! Но могу себя простить и понять, окей. В голове перестроилось абсолютно все, а тело? Плоть всегда слабее разума. Ей нужно чуть больше времени, чтобы отвыкнуть от родных рук. Просто нужно чуть больше времени…

Дергаюсь, увожу голову все-таки, шепчу.

- Нет, не смей…

Но сделать это могу исключительно потому, что мне «разрешили». Малик переходит на шею, его пальцы поднимаются выше и сжимают грудь. Он обходит вокруг соска пальцем и слегка цепляет его середину, но этого достаточно, чтобы я пискнула и вздрогнула.

Улыбается…

- Ты — моя жена, Лили, - глухо шепчет мне на ухо, резко вдавившись всем телом так, что я чувствую его эрекцию на своем животе, - Ты принадлежишь мне. И я буду решать, когда мне отходить, а когда подходить ближе.

- Я не твоя собственность, пусти! Как ты можешь…

Звучу и выгляжу откровенно жалко. Уверена, он знает, что внутри я вся пульсирую. Увы, это действительно так.

Просто нужно больше времени…

- Конечно, нет, - ухмыляется, отстраняется и проводит пальцами по щеке.

Взгляд ведет от очередной порции горьких слез моей боли и обиды. Малик тихо вздыхает и добавляет.

- Не плачь, Лили. Ты всегда будешь для меня особенной…

Охуеть.

Простите за мой ля франце, но просто: о-ху-еть. Прыгать до потолка можно начинать? Пора?

- Ты отвратительный! - шиплю, дергаюсь.

Зачем только? Бессмысленно это…

Малик держит меня крепко, смотрит пристально, и никуда от него не скроешься. Никуда…

Меня спасает только деликатный стук в дверь и голос его брата.

- Брат, надо ехать.

Лицо Малика тут же меняется. Я не хочу этого говорить вслух, потому что, скорее всего, у меня просто горячка. Но на секунду мне показалось, что он хотел что-то сказать, а вот уже морок и спал…

Он становится собой. Отстраненный, холодный, серьезный. Нет даже намека на веселье. Зато отступает. Малик делает шаг назад и откашливается, продолжая смотреть мне в глаза.

- Ты сегодня никуда не поедешь.

- Что?! - выдыхаю, но он будто не замечает.

- Я все сказал. Сегодня ты и Надя будете дома.

Точка. Он разворачивается и чеканит шаг до двери, а я что? Разве могу так спустить? Нет.

Кричу ему вслед.

- Началось?! Да?!

Супруг замирает. Я часто дышу, хватаясь за свои руки, чтобы они не дрожали. Слезы скатываются с глаз…

- Ну?! - всхлипываю, - Я спросила: началось?! Теперь мне нельзя выйти из дома?! Дальше что будет?! Паранджа и вторая, третья, четвертая жена?!

Малик медленно оборачивается с ухмылкой.

- Расслабься, ты всегда будешь моей единственной женой.

- Мне тебя поблагодарить? - шепчу, он жмет плечами.

- Как знать? И нет. Не началось. Сегодня ты будешь дома. Может быть, еще и завтра.

Открываю рот, чтобы снова протестовать, но он меня перебивает коротким качком своей лохматой башки.

- Пожалуйста, не спорь. И вообще. Будь сегодня потише. Не провоцируй меня, окей? Накопи яда, я весь его сцежу завтра. Или послезавтра. Как карта ляжет.

Больше он ничего не говорит — уходит; а я? Тоже молчу, по правде говоря, растеряв способность составлять разумные предложения из слов. У меня остается один только отборный мат, но это будет едва ли конструктивно…