Брак без выхода. Мне не нужна умная жена

Эпилог

Малик; примерно десять месяц спустя

От серых стен воняет отчаянием и злобой. Они давят, если, конечно, позволить. Хотя иногда даже самой твердой выдержки недостаточно, чтобы выдерживать, и ты все равно находишься под прессом, даже если совсем немного. Даже если это всего лишь ночь. Порой она длится бесконечное число минут…

Глухие шаги эхом разносятся по длинному коридору решеток и лестниц. Я сижу на скамейке, закинув одну ногу на нее, и смотрю в окно. Темноту видно даже сквозь узкое окно под потолком, а на небе звезды. Бешеная россыпь маленьких, серебряных бусинок.

Дверь открывается грубо. Три поворота направо, лязг цепей, ком в горле. Мне надо встать? Хотя бы просто посмотреть, но я и этого не делаю. Слегка закатываю глаза и выдыхаю плотное облако дыма в воздух.

Холодно.

По коже пробегаются мурашки.

- Ну привет, господин Амоев.

От насмешливых ноток в голосе до безумия хочется прописать по роже, но опять же. Я даже не шевелюсь. Только подношу сигарету к губам и делаю еще одну затяжку.

Он вздыхает.

Проходит в камеру, садится на скамейку рядом и откидывает голову на стену. Мы молчим. Для нас обоих эта бесконечная череда невыносимой усталости; и я устал. И нигде нет покоя.

- Судя по твоей роже, все складывается не так радужно.

Хмыкаю, облизав уголок разбитой губы кончиком языка.

- Ну…как сказать?

- Я уже говорил?

- Ты уже говорил.

Третья затяжка пеплом обкидывает легкие. Я перевожу взгляд на своего посетителя и хмыкаю снова. У него под глазами залегли крупные синяки, и он осунулся.

- Много бумажной работы?

- С твоим послужным списком? Да, Малик. Много.

- Мне очень жаль?

- Брось, это даже не смешно.

Он тянется к пачке сигарет, берет одну и поджигает. Луна освещает его лицо и на мгновение зажигалка из серебра ловит отблеск синего света.

Шумный выдох. Второе облако дыма.

- Твоя жена покинула страну.

Ухмыляюсь. Пальцы ласково поглаживают сигарету, а я, кажется, слышу не ее запах, а запах духов Лили.

Ком в горле уплотняется.

- Эта сука мне не жена, поэтому избавь меня от деталей ее жизни.

- Даже так?

Жму плечами.

- Я не прощаю предательства.

- Не боишься, что твои враги ее найдут и покарают? Или, может быть, это будут друзья?

Сердце на мгновение замирает, но я не подаю вида.

- Не боюсь. Если ее найдут мои враги, что ж. Значит, такова судьба. Я не стану лить слезы. А мои друзья знают, что я сам отомщу ей, когда придет время.

- Все еще строишь долгоиграющие планы? Тебе светит двадцатка, и насколько я понял, помогать тебе не будут.

- Я знаю.

- Ты провалил задание.

- Я знаю.

- Это было глупо.

Усмехаюсь и делаю еще одну затяжку.

- Что тут скажешь? Никто не без греха.

- Но в нашем деле за грехи дорого платишь. Ты остался без поддержки. В назидание остальным, так сказать.

- Значит, такова судьба. Или нет. Все может измениться в любой момент.

- Прячешь козыря в рукаве?

- Нет козырей.

- Ты не ожидал.

- Не ожидал.

- Нормально она тебя опрокинула.

Хочется стиснуть кулаки, но я не позволяю себе этого. Лишь одариваю своего посетителя взглядом, в котором отражаю все.

Он затыкается.

В камере снова повисает глухая, липкая тишина, которую он нарушает после еще одной затяжки.

- Тебя не отправят далеко. Будешь отбывать в Подмосковье.

Из груди рвется смешок, я пару раз киваю и затягиваюсь горьким дымом следом.

- Назидание должно работать правильно, или какое это назидание?

- Верно.

- Это все?

- Да.

Он подается вперед и кидает на стол журнал, а рядом кладет голубой цветок. Я опускаю на этот натюрморт взгляд, и сердце опять скачет.

- Решил, что тебе пригодится. Ты же любишь космос, да?

- Люблю.

- Жаль, конечно, что это твой единственный космос теперь…так жаль. И цветок. Хм…он из твоей оранжереи. Вспоминай жизнь, не теряй ее вкус, - он ухмыляется и встает на ноги, - Удачи, Малик. Как гадко, что ты провалил задание. Очень-очень гадко…

Я смотрю ему в спину.

Мне нечего сказать, разве что…

- Почему Орехов?

Он замирает. Я спускаю ноги на холодный пол и тушу сигарету о ровные доски стола.

- Мне просто любопытно. Почему Орехов?

- Потому что это была ее фамилия, но ты этого даже не помнишь. Не удивлен, - хрипло отвечает он и выходит из камеры.

Дверь снова закрывается, а я наконец-то опускаю глаза на журнал. На обложке хорошо знакомое созвездие, которое я касаюсь пальцами и прикрываю глаза. Вспоминаю. Каждое мгновение до последнего…

А потом цветок. Он пугает меня до безумия, но я беру в руки и тоже касаюсь его, будто бы это что-то может поменять.

Ничего. Все поменяется, ведь нет ничего изменчивее этого мира, дорогая. Нет ничего неоднозначней судьбы… однажды мы снова встретимся. Надо просто подождать, а ждать…ждать я умею на профессиональном уровне.

Лили; четыре года спустя

Мне нравится Италия.

Исколесив почти весь мир, наверно, в конце концов, мне просто хотелось остановиться, а может, Италия — это моя страна? Я не знаю. Важно лишь то, что в моменте мне хорошо.

Мы живем здесь уже два года. Поначалу страшно было останавливаться так надолго, и однажды у меня даже случилась истерика. Остатки паранойи и того, через что я прошла, дали о себе знать. В толпе я увидела мужчину, который безумно походил на Али, и это был взрыв. Я начала задыхаться, слезы полились из глаз, и вообще. Я почти лишилась чувств посреди Рима, и если бы не пожилая пара, непременно разбила бы себе голову о мостовую.

Этого не случилось, слава богу. Как не было никакого Али. Конечно, на панике я заставила папу снова переехать, но это был последний наш переезд. Мы переместились в противоположную от Рима сторону и поселились в небольшом городке под названием Римини. Почему-то тогда выбор выглядел логичным: прячься под носом, даже если ты и не под носом. Но кто в здравом уме, увидев слежку, поселится в городе с похожим названием? Только идиот.

Конечно, теперь, я понимаю, что это работает…с натяжкой. Но не жалею. Мы живем в прекрасном домике на берегу моря, я работаю в милой, уютной кофейне, а папа занимается хозяйством. Большой, усатый нянь. Единственное, что меня расстраивает — это невозможность быть в искусстве, но я его все равно касаюсь кончиками пальцев. Фотографирую для себя, периодически гуляя по пляжу или маленьким, извилистым улочкам. Это неважно, в принципе. Я делаю это для души и давно не слежу за тем, что стало с моей галереей.

Иногда очень хочется.

Еще больше хочется узнать, что там с Ма…но нет. Нет. Я запрещаю себе даже мыслено произносить его имя, и сейчас жмурюсь, когда почти нарушаю данные себе клятвы.

Сложно, но при этом, я знаю, что если сделаю хотя бы один шаг в ту сторону, то мне будет хуже. В первое время я следила. Знаю, что его закрыли почти на год во время следственных разбирательств, а потом вынесли приговор. Двадцать лет. И это был обрыв для меня, после которого я не вставала с постели около месяца.

А я не имею права лежать бревном и смотреть в потолок. Просто. Не. Имею. Права.

Поэтому табу нерушимо даже в мыслях, и я живу дальше.

Улыбаюсь через силу, поворачиваю голову и киваю на рассказ моего нового друга. Его зовут Эмиль, и нет, он не итальянец, а приехал с Новосибирска в поисках лучшей жизни. Сначала учился в Риме, но потом что-то пошло не так, он начал пить и употреблять наркотики, и его отчислили. Он говорит, что оказавшись на дне, понял, как дорога жизнь, и решил завязать. Теперь даже не курит. Для меня это стало мостиком и какой-то безграничной мотивацией тоже не сдаваться и работать на благо себе. Да и потом. Я прекрасно его понимаю, сама была на дне, откуда снизу не постучат. Наверно, поэтому за последние три месяца мы с ним так сблизились.

Он провожает меня до дома каждый день, мило улыбается, заправляя за уши свои упругие кудряшки, а еще он очень красив. Иногда я думаю, что пора бы попытаться вновь выйти из тени бывшего мужа, а иногда мне страшно. Я знаю, что наши отношения закончились, и мы больше никогда не увидимся, но что-то внутри…все равно жмет на стоп.

Я боюсь? Да, определенно. Я боюсь снова влюбиться и обжечься, хотя вряд ли меня еще раз ждут такие злоключения. Молния в одно место а) не бьет; б) такого места просто физически больше не найти! Мое табу в своем извращенном уродстве, граничащем с чем-то прекрасным, единственно и абсолютно.

Я это понимаю.

Так говорит и папа.

Ему не нравится монашеская ряса, которую я на себя напялила, и это можно понять. Никому не захочется, чтобы их ребенок страдал всю жизнь…

- …И он начал орать, а я ни слова не могу разобрать! - смеется Эмиль, а потом бросает на меня взгляд, от которого я краснею.

Поначалу наши отношения были похожи на дружеские, потом стали дружескими, но в последнее время я стала ощущать нечто иное. Это льстит с какой-то стороны, но я не могу сказать, что хочу такого внимания. Я не знаю. Может быть, травма слишком велика? Это ведь была нелюбовь. Там была нелюбовь…и я все еще не знаю, что это такое на самом деле.

Мы останавливаемся во дворе моего домика и смотрим друг другу в глаза. Папа уехал в Сан-Марино на праздник, и сегодня я буду одна…

Снова одна? Или, может быть, мне надо попытаться? Просто сделать шаг, просто скинуть саван. Я ведь не храню ему верность! Это какой-то бред. Я все давно знаю и все давно поняла, но тогда…

Эмиль, продолжая улыбаться, касается моей щеки, чтобы убрать с нее темные пряди волос. Я замираю. Вот оно: перекресток, перипетия, выбор. Я могу и дальше сохнуть, а могу…выбрать другую жизнь, как я однажды уже выбрала. И что? Слезы в подушку или потенциальное счастье? Оно не будет таким, как было в прошлой жизни, но может стать настоящим. Пусть у меня не идет ток по коже и не бегут мурашки, пусть внутри все не закручивается, пусть не бросает в жар. Это необязательно. У меня была связь с мужчиной, с которым я говорила на секретном языке, который никто больше не смог бы понять. Так мне, по крайней мере, казалось. Моря того, что мне казалось, разве может быть хуже? Да, такого больше не будет, и? Другое необязательно плохо. Совсем необязательно…Та связь принесла мне только боль, когда вышла на свет и стала настоящей. Может быть, не нужно пытаться найти что-то необычное? Достаточно приятного парня, который работает с тобой и улыбается так очаровательно?

- Юль, ты такая красивая, - шепчет он тихо, и это так мило…но я не понимаю, что чувствую.

Как же раздражает это состояние. Как же бесит! Я хочу понимать, хочу знать, что действительно поступаю верно, а не заставляю себя двигаться вперед из страха перед одиночеством.

Но я слишком полна противоречий и сомнений, а иногда слишком сильно скучаю по…

- Спасибо, - выпаливаю и слегка отстраняюсь.

Оказывается, рядом с другим мужчиной мои мысли становятся только громче…

- Твой отец уехал?

Эмиль будто бы не замечает моего состояния. Он накручивает прядку волос на палец и убирает ее за ухо, как будто бы имеет право! А он не имеет!

«Никогда не позволяй себя касаться…» - тут же звучит голос, который я так хочу забыть, но не получается.

Сердце подпрыгивает. Руки потеют. Я почему-то начинаю нервничать и делаю небольшой шаг назад, чтобы все это прекратить.

- Да, они уехали не фестиваль, будут только завтра вечером.

- М…может…я не знаю, я мог бы зайти?

Меня тут же кидает в жар. Эмиль привлекательный мужчина. Он высокий, у него красивые волосы и темно-карие глаза, похожие шоколад. А еще…да, у него красивое тело, и как только он устроился на работу к нам в кафешку, посетительниц женского пола у нас стало больше…но…запах не тот, и я ловлю дикий ступор.

Он не имеет права меня касаться! Но почему? Потому что тебе запретил бывший?! Какая дурость! Может быть, хватит уже вспоминать о нем?! Твой личный ад сейчас где-нибудь в тундре, отвечает за все свои поступки, а ты…уже и не ты вовсе. Другой человек, у которого не было в жизни всего этого ада. И любви той безумной не было. Ничего никогда не существовало…

- Черт, я тебя напугал? - усмехается Эмиль, снова становясь ближе.

Он берет мою руку в свою и смотрит мне в глаза. Вроде бы так открыто, так честно…ласково даже. Наверно. Но не пробивается к сердцу. Никак…

- Я не хотел давить. Мы необязательно должны что-то делать. Можем просто попить чай и поговорить. Юля, я от тебя без ума и…

Его вторая ладонь снова поднимается, чтобы погладить меня по щеке. Я моргаю. Может быть, в этот момент решается моя дальнейшая жизнь? Если честно, я так до конца понять не могу.

Все происходит слишком близко.

Я моргаю еще раз, как вдруг раздается тихо-оглушающий щелчок, который похож на легкий удар чего-то мягкого, при этом железного, о землю. Вздрагиваю, когда на лицо попадает что-то горячее. Может быть, это упала что-то с жидкостью? Например, со второго этажа.

Глупость какая. Дома нет никого! Могла бы скинуть что-то Надя, ей не очень нравится Эмиль, но...она поехала на фестиваль!

По щеке ползет капля.

Я хмурюсь, касаюсь ее пальцами, а когда подношу их поближе к теплому свету фонаря, столбенею.

Они алые.

И это не вода или краска. Я точно знаю. По знакомому, железному запаху и приколоченному к позвоночнику желудку, я это знаю точно…

Перевожу взгляд на Эмиля. Он смотрит на свою грудь, по которой расползается уродливое, кровавое пятно. Через мгновение он падает на землю, а я хватаю ртом воздух.

Меня тут же начинает крупно трясти…

Тихие шаги, которые звучат, как гулкое эхо из-за безграничного количества адреналина, выброшенного в кровь, привлекают внимания. Я резко поднимаю глаза от мертвого тела под моими ногами, и застываю.

Весь в черном, с волосами, завязанными сзади в пучок, и гребаным крестом на конце своего гребаного галстука ко мне приближается мое прошлое. Весь мой мир сужается до размеров его зеленых, сладко-теплых глаз…

От пистолета отскакивает зайчик.

Оно слепит меня, дезориентирует…но не его, конечно. Малик спокойно сжимает в своих руках орудие убийства с удлиненным концом — глушителем. Я не могу подметить достаточное количество деталей, но при этом подмечаю, что ствол украшен ветвистыми узорами, похожими на какой-то цветок…

Господи…

Он с кривой, жесткой ухмылкой перешагивает Эмиля. Становится еще ближе ко мне, еще и еще. А мне бы так хотелось сделать вид, что это очередной кошмар, который уже снился мне…много раз, но нет. На этот раз все правда.

В нос ударяет его запах. Чуть сладковатый, острый, яркий, как он. Как вспышка. Как армагеддон…

Он останавливается вплотную. Я не заметила, как отступила к самой двери и прижимаюсь к ней лопатками. Бежать некуда. А я смогу? Не уверена. Мне даже нечем вздохнуть, будто легких уже нет. Будто они уже сгорели…

Его пальцы касаются моей щеки — я вздрагиваю. Покрываюсь мурашками. Током. И, черт меня дери, не могу отвести от него взгляда.

В душе не просто смута. Революция. Скандал. Катастрофа. Конец света…

- Ну здравствуй…Лили.

От его хриплого голоса становится только больше эмоций, и все они разом доходят до пика, ослепляя меня…

Я ничего не вижу. Только густую черноту перед глазами…

Последнее, за что мне удается зацепиться в этой реальности — крест на его галстуке, который ловит свет своей глянцевой стороной. Это обсидиан. Он дарит энергию Земли и забирает на себя негативные помыслы. Я хорошо знаю, как он выглядит, потому что у меня есть такой же камень в грубом сердце на цепочке темного цвета. Он спрятан в ящике с бельем, и иногда я достаю его, когда мне особенно плохо, но…в моем случае все его функции не сработали как надо. Негативные помыслы постучались в мою дверь, да и энергии Земли я лишилась. Под ногами провал, и я лечу, словно сквозь время и пространство…

Может быть, теперь Талисман повернулся ко мне задницей? За все, что я сделала? И расплата…насколько она будет страшной? Не знаю. В темноте нет никаких мыслей, кроме одной: он пришел и не уйдет, пока не заберет свое...

От автора: простите. ПРОСТИТЕ-ПРОСТИТЕ-ПРОСТИТЕ! Но это было нереально))) раскрыть все тайны в одной книге — просто невозможно! Поэтому…да, будет вторая часть) я не знаю, как вы отнесетесь к этому, но надеюсь, что у вас есть дикое желание продолжить изучать Малика и Лили))) у меня оно есть))) ничего не могу с этим поделать)))

Кто он? Все ли так просто? Что за тайна скрывается в прошлом? Что это за подвал? И многое-многое другое ждет вас дальше))) когда? Есть вероятность, что после Нового года, НО! Кто знает? Муза она такая) врывается, и ты ничего не можешь с ней поделать))) вполне возможно, я выпущу продолжение до праздников, и в любом случае занесу сюда и в блог информацию) следите за обновлениями! Всех бесконечно люблю