Будешь моей мамой?

Глава 10

Саша

— Дети, садимся и берем ручки! — в третий раз крикнула. Я думала, со спокойной Сабиной будет полегче, чем с деятельным Тимой, но такими темпами из папиной принцессы она превратится в кудрявого пацаненка. Мой сын сейчас не ходил в садик и устроил его здесь, по крайней мере, активную часть: Тима учил подругу лазить по деревьям, играть в московские прятки, копать червяков, мастерить удочки из палок и лески. Втроем мы ходили на гребной канал и удили рыбу. Естественно, ничего не ловилось, но время проводили здорово. Покрывало, бутерброды, ягодный морс и ласковое летнее солнце.

— Тима, Сабина! — снова выглянула в окно. Я купила прописи, будем ставить почерк перед школой. Сыну на следующий год идти, а юная Сафарова чтобы не скучала. Она способная девочка, и ей нравилось не отставать от Тимоши. Это хорошо: соревновательный интерес — отличный мотиватор. — Что такое… — нахмурилась. — Вот черт!

Сабина упала и разодрала колени: не сильно, но достаточно, чтобы ее отец настучал мне по шапке. Какой ребенок не сбивал коленки в детстве! Я сама мама, и мой сын летом в принципе не ходил с целыми, но есть опасение, что господин Сафаров считал иначе.

— Что случилось? — усадила девочку в плетеное кресло у накрытого бассейна. — Тима?

— Бегали… — опустил глаза, виноватым себя считал. — Но Саби вообще не плакала! Вообще! — начал нахваливать. Сабина широко улыбнулась. Хм, ей важно, что Тима думал о ней. Как они сдружились, удивительно! Или нет… Родная кровь-таки.

— Не больно? — подула на детские коленки. Губы задрожали: больно, но готова терпеть.

— Нужно обработать, — вздохнула. — А потом съедим по булочке с молоком, идет?

Уже на кухне я смотрела на этих двух хитрюг, которые уговорили меня отменить правописание, потому что один боец раненый. Пишем вроде не ногами, но я согласилась.

После отбоя я мониторила сайт детского научного лагеря, про который упомянул Адам. Сын загорелся идеей: постоянно спрашивал, ждал, переживал. Я запретила ему напоминать о своеобразном обещании: Адам врач и занятой человек, ему вполне могло быть не до того. Или забыл. Возможно, внял моим словам и лезть с опекой больше не станет. Только вот ребенок уже загорелся… Мне жалко было разочаровывать и расстраивать сына, куплю ему путевку сама, без помощи «работодателя».

— Сколько?! — тупо пялилась в экран телефона. Это цена или номер счета в швейцарском банке?! За смену в три недели просили двести тысяч! Двести! Это всего на треть меньше моей месячной заработной платы. Сафаров платил мне триста тысяч. Это много. Такая зарплата у очень опытных нянь, которые брали на себя еще функцию повара, уборщицы и гувернантки. Я что-то из этого делала, но по минимуму: готовила в основном Роза Эммануиловна; убирать приходили; обучением, да, старалась заниматься: читать, писать, а Тимошау меня сам развивался и Сабину развивал всесторонне.

Что же с лагерем делать? Лишних денег у меня не было никогда: все уходило на ипотеку, бытовые расходы, одежду, питание. Но мой кредит закрыл Сафаров: я зачла это как алименты сыну и моральный ущерб, чтобы не чувствовать себя продажной женщиной. У меня на карте тысяч двадцать лежало бы, если бы Адам не выплатил мне жалование авансом. В принципе, если подзатянуть пояса (в этом я мастер восьмидесятого уровня!) то можно сделать подарок сыну. Я хотела новый телефон на день рождения для него — мой старый, которым пользовался, едва тянул даже стандартный мессенджер. Ладно, потерпит, перед школой купим новый.

Я заполнила заявку, приготовилась ждать ответа, но практически сразу пришел отказ. Мест нет. Вот и все, вопрос решился сам собой. Надеюсь, Тимоша не сильно расстроится. Не так, как я сейчас…

Делай аборт, дура! Что ты сможешь дать ребенку! Нищета и безотцовщина!

Так мне сказал отец, когда обратилась за помощью. совсем туго было, мне всего-то угол на несколько месяцев понадобился. Хозяйка случайно узнала, что я беременна, и велела съехать до рождения малыша: ей проблемы с пожилыми соседями не нужны и вообще с детьми и животными не сдает. Вот так: ребенок равен щенку.

Поскольку собиралась в декрет, думала, в Ярославль к отцу поеду: рожу спокойно, полгода с малышом проведу не на съемном жилье, а выплаты и деньги, которые удалось бы сэкономить, на первый взнос отложу — в жизни как-то нужно устраиваться.

Отец меня не принял и в грубой форме посоветовал избавиться от ребенка. Потому что я ничего не смогла бы ему дать: достойного детства, достатка и безопасности, билета в будущее. Иногда казалось, что папа прав. Вот и сейчас я чувствовала вину перед сыном: хотела бы дать ему все лучшее, да хотя бы море показать! Черное, наше! Я и сама видела большую воду всего раз, и это тоже дело рук Сафарова. Две недели в Греции: Эгейское море, белоснежный Санторини, вилла в густых зарослях винограда и только мы. Это было прекрасно, горячо, нежно и ярко. Тогда мне казалось, что сильнее любить уже просто некуда. Я вся, целиком и полностью, была в нем. Тонула, горела, с ума сходила. Наверное, там получилось зачать, мы слишком увлеклись друг другом…

Нам было хорошо друг с другом и в постели тоже. Наверное, поэтому Адам цеплялся ко мне и снова пытался втянуть в себя. Томно в глаза заглядывал, в губы шептал, нежно обнимал. Адамом просил звать, нежно, трепетно, как раньше…

Зачем? Вероятно, чтобы закрывать все потребности не выходя из дома: одна любовница на работе; вторая тоже под рукой. Удобно. Сафаров всегда ценил комфорт. Даже его забота о моем сыне — способ повысить удобство и погоду в доме: заполучить мою благодарность и добиться зависимости. Не выйдет! Я больше не Олененок. Я смогу сама! Сама… Только почему-то я чувствовала себя беспомощной и виноватой.

— Мам, что, вообще никак? — я объяснила сыну, что с лагерем ничего не выйдет.

— Сабина, ты будешь молочный супчик, или тебе кашу сварить?

Роза Эммануиловна уехала на несколько дней, и за завтрак отвечала я. Вообще няня не обязана, но как можно оставить детей голодными. И некоторых родителей тоже. Для Адама я сделала шакшуку и подрумянила на сливочном масле чиабатту. И кофе, черный, густой, две минуты на открытом огне в медной турке. Да, я все еще помнила: не хотела делать как ему нравится, но руки сами, мышечная память.

Сабина кивнула, и я поставила перед ней горячий суп с маленькими макаронами. Тима не ел, ложкой расстроенно вылавливал лапшу и складывал на бортики.

— Тима, не получается. Я вчера узнавала, — и покачала головой. — Нет мест.

— Дядя Адам обещал… — заикнулся сын, но я не позволила развить тему. Не нужно привыкать к помощи чужих, в особенности тех, кто уже забыл о своих обещаниях.

— Нет, Тимофей! — и тише добавила: — Это слишком дорого. Мы не можем позволить себе этого. Просто не можем.

Да, такая правда жизни. Чтобы не отвыкать от халявы, лучшек ней не привыкать.

— Доброе утро, — Адам вошел при полном параде. Сорочка белоснежная, брюки темно-синие, на запястье массивные часы с золотым браслетом — сороки-белобоки на него нет! Волосы убраны назад, отрывая красивое лицо с густыми темными бровями и ресницами, слишком кокетливо загнутыми — повезло; ворот рубашки свободно распущен, кожа бронзовая, и это не загар — Адам везде такой. Свеж, пахуч, доволен. Единственное, что выбивалось из образа, — плюшевые тапочки с мишками. Мило. А еще взгляд слишком цепкий и острый, а улыбка на губах отдавала горечью. Сколько он слышал из нашего диалога?

— Привет, доча, — поцеловал Сабину, а моему сыну протянул крепкую крупную ладонь: — Здорово, Тим.

— Здравствуйте, — он пожал, но губы все еще были обиженно надуты. Тима никогда не высказывал и не психовал, не получая желаемое, даже маленьким в магазинах не хватал товар в надежде, что я сжалюсь и куплю. От этого было еще горше: ребенок даже в нежном возрасте усвоил, что лишних денег у нас нет. Для кого-то это хорошо — не канючит, но для нашей семьи это маркер — эконом-класс.

— Что кислые с утра?

Я промолчала. Сын тоже. Только Сабина в блокноте старательно вывела «мы сладкие».

Затем еще что-то, но показала исключительно отцу.

— Тим, я замотался на работе, забыл про лагерь, — честно признался. — Сегодня займусь вопросом.

Я распахнула глаза и молча наблюдала. Ну зачем?! Это про себя орала. Я ведь все уже решила! Если не получится, то Тимофею будет еще обиднее.

— Не нужно, — Тима поднял глаза на Сафарова, сидя рядом с ним. Темная голова склонилась к светлой: подбородки одинаково подняты, даже брови сдвинуты узнаваемо. Разве можно этого не видеть! — Для нас это очень дорого, — рационально рассуждал сын. Он не сказал, что я против или у меня нет денег. Мы — семья, и мой сын этого не забывал! — И мест нет, — вздохнул.

— Ну-у-у, — протянул Адам, — два места точно будет! — уверенно заключил.

— Два? — Тима вскинул голову и как-то усиленно заработал ложкой.

— Конечно! — воскликнул Адам и широко улыбнулся, подмигнув дочери. — Саби тоже хочет с тобой, а ей защитник нужен! Куда она без тебя?!

Сабина активно закивала, а Тима посмотрел на меня вопрошающе. Слово за мной, против меня сын не пойдет, а я… Я хотела видеть его счастливые глаза. Да, отец мог бы дать ему больше в плане финансов, сейчас это заметно невооруженным глазом. Две разные жизни, буквально на контрасте.

— Вы ешьте, — вымучила улыбку. — Приятного аппетита, — поставила перед Адамом горячую сковороду с шакшукой.

— А ты? — спросил он, хмурясь на мои попытки уйти из малой столовой. Небольшой закуток на солнечной стороне с выходом на террасу. Очень домашнее место, семейное: с витражами, зеленой лужайкой и уютными креслами вместе чопорных стульев.

— Я не голодна, — отмахнулась. Не хотела садиться с ними. Это слишком. Это слишком ярко демонстрировало, какими мы могли бы быть.

— Садитесь, Александра, — Сафаров лично помог мне. — Сделать вам бутерброд?

Мы смотрели друг на друга с минуту. Он жене умел!

— А сделайте!

Через двадцать минут, уже даже дети успели поесть и убежать, а шакшука остыть, передо мной поставили красивую тарелку с горячим сэндвичем с яйцами и рыбой, нарезанную брынзу и помидоры черри — так, для украшения. Удивил!

— Вкусно, — поблагодарила, облизнув губы. М-м-м, майонезик!

— Кофе потрясающий, — Сафаров не спускал глаз с моих губ. Я даже застеснялась. — Ты варишь его как истинная дагестанская женщина.

— Адам Булатович, — проигнорировала замечание, — если у вас действительно получится с лагерем, за Тимошу вычтите сумму из моей зарплаты.

Так будет честно и справедливо! Мой сын — моя ответственность!

— Саш, ты серьезно думаешь, что я возьму с тебя деньги?

— Сафаров, а когда ты стал олигархом? — не выдержала я. — Ты же деньги не рисуешь, в самом деле!

У него хороший дом в престижном районе, руководство одним из лучших в столице медицинских центров, а операция у Сафарова, если она не по квоте, стоила сотни тысяч рублей, и те не менее он не миллионер. Деньги он зарабатывал, а не из воздуха делал!

— Слушай, вай, красавица, — парадировал акцент и манеру разговора прямо из популярных мемов, — за мной целая диаспора: орехами, специями, сыром торгуем!

Я рассмеялась. Забыла, что у него интеллектуальный труд шел рука об руку с точками на

рынках. Может, неу Адама лично, но у семьи и родни точно, а их очень много!

— Я настаиваю.

— И я настаиваю, — быстро принялся за шакшуку. — Корми меня и пои своим волшебным кофе, и мы в расчете.

— Но… — не успела: доел и убежал.

Днем у нас с детьми были планы: я обещала им сходить в кино на новый мультфильм, а они мне — терпеливо пробежаться по магазинам. Адам попросил обновить гардероб дочери к осени и передал мне свою банковскую карту для необходимых трат. Я посмотрела бирки на ее нарядах, иногда просто кукольных, чтобы примерно представлять, какие магазины нам нужны. Да, это не стандартный детский массмаркет. Я лично не видела нужды покупать детям футболки по пять-семь тысяч за штуку, но дело хозяйское. Обувь да, нужна хорошая, удобная, правильная.

— Я позвоню, когда нас нужно будет забрать, — договорилась с водителем. Все-таки личное авто — очень удобно, особенно если не нужно быть за рулем. Права у меня были, а вот на машину я пока копила. Тренировалась в основном на кошках, точнее, на каршеринге.

До мультфильма было время, и мы даже успели кое-что прикупить. Хорошо, что Тимоша, как и многие дети, не любил выбирать и примерять одежду — соответственно и не обижался, что ему ничего не купили: джинсы, футболка, кроссовки — что еще пацану нужно для счастья?!

— Мам, давай бургеров поедим и картошку фри, а?

Я очень тяжело вздохнула. Сабина фастфуд не ест, меня предупреждали.

— Пожалуйста-препожалуйста! — сложил руки в молитве.

— Саби, — достала из сумки блокнот, — ты чего-нибудь хочешь? Голодная?

Она взяла его и написала, что не пробовала картошку фри. Никогда. Ясно. Ее отец точно меня убьет… Няня еще и с медицинским образованием, а детей гадостью и трансгенными жирами кормить собралась!

Мы едва успели подняться на четвертый этаж торгового центра: я с пакетами, сумочкой, телефоном, который звонил как всегда не вовремя, и, естественно, детьми. Нападения я никак не ожидала.

— Сабина, крошка моя! — женщина лет шестидесяти, в платке и платье в пол смотрела на маленькую Сафарову, не мигая. Меня испугал этот взгляд, и Сабину тоже: она крепко стиснула мою руку, а выглядела абсолютно потерянной и испуганной.

— Кто вы? — я выступила вперед, закрывая собой детей. Женщина явно знала нашу Саби, но реакция девочки меня беспокоила, как и ищущий, алчно-безумный взгляд незнакомки.

— Я кто? — она подняла глаза на меня, словно только заметила. — Это ты кто?! Почему моя дочь у тебя?!

Дочь?! Я была шокирована. Нет, эта женщина никак не могла быть матерью Сабины! Она умерла, а эта даже по возрасту не подходила!

— Ты украла ее! — и бросилась на меня, пытаясь вытащить из-за спины Сабину.

— Прекратите! Что вы делаете?! — я отбивала ребенка от сумасшедшей. Сабина рыдала и хваталась за меня.

— Пустите маму! Пустите! — звенел голосом Тимоша. Он приучен уважать старших, но сейчас не знал, что делать: раньше не видел настолько неадекватных взрослых.

— Она украла у меня ребенка! Дочку украла! — женщина голосила на весь торговый центр. Нас начали окружать люди: кто-то снимал на телефон, кто-то пытался разобраться, охрана тоже подключилась.

— Что здесь происходит?! — в круг вступил какой-то мужчина, как раз в момент, когда ненормальная пыталась вцепиться мне в волосы, а двое охранников не давали этого сделать.

Мужчина достал из кармана пиджака какую-то корочку и показал охране.

— Вызывайте наряд, — властно отдавал приказы. Явно из органов: слишком уверенно и с толком распоряжался. — Разнимите их, живо, — и сам кому-то позвонил, глядя почему-то на меня.

Я несла на руках Сабину, обхватившую меня обезьянкой и тихо хлюпающую носом. Тиму крепко держала за руку. Пакеты с покупками даже не знаю где.

— Все хорошо, — поцеловала кудрявую макушку. — Не плачь, малыш. Я здесь, — уговаривала Сабину. Тима тоже с глазами по пять копеек.

Господи, это какой-то кошмар! Сюрреализм, не иначе. Разве такое бывает с обычными людьми?!

— Ты как? — сжала пальцы сына, спрашивая одними губами. Огромные сафаровские глаза широко и испуганно распахнуты, точно так же, как и у Сабины. Это их наследие от отца. Общего папы.

— Нас посадят в тюрьму? — сглотнул Тима. Да, женщина продолжала обвинять меня и требовала отобрать Сабину.

— Нет! Конечно, нет! — но сама была не уверена. Страшно. Нас устроили в маленькой комнате с мониторами и холодными стенами. Полиция приехала быстро. Очевидно, что мужчина с удостоверением не простой оперативник, или как их там называли?

— Товарищ майор, здесь допрашивать или в отделение везти?

Мужчина строгим острым взглядом прошелся по нашим лицам и остановил взгляд на мне.

— Отпустите девочку, — спокойно произнес.

— Она плачет… — я попыталась, но Сабина еще крепче обхватила мою шею.

— Отпустите ребенка или нам придется сделать это самим, — голос твердый, взгляд хищный. Он не понял точно, что здесь происходит, и никому не доверял.

— Я бабушка! — женщина упорно препиралась с полицией. — А эта женщина — не знаю кто! Почему с ней моя внучка?! — и обвиняла меня.

Бабушка. Она мама жены Сафарова или самого Адама? Нет, у него мать русская и блондинка, он сам мне рассказывал. Говорил, что она красивая и сильная женщина, очень уважал и любил ее. Это явно не она. Здесь налицо какое-то психическое заболевание. Неужели никто этого не видит?!

— Кто вы? Имя, фамилия и кем приходитесь обоим детям? — меня начали допрашивать.

— Александра Лисицына, мальчик, — посмотрела на Тиму, — мой сын, а для девочки я няня. Меня нанял Адам Булатович Сафаров, папа Сабины.

— Адам? — женщина как-то резко замолчала и о чем-то задумалась, но так хаотично и рвано, что взгляд буквально танцевал и прыгал по лицам. — Это он виноват, что Мадина… Он… Из-за него… Адам убил ее! Он виноват! Отдайте мне мою Сабину!

Адам виноват? Почему она так сказала? Я тоже разное думала, но… Слишком он любил дочь, чтобы довести до безумного поступка ее мать! Или приложить к этому руку! Адам мог быть сволочью как мужчина, но он врач от бога. Его клятва Гиппократу не пустой звук! Не верю, что он виноват!

— Можно вас? — через пятнадцать минут майор отвел меня в сторону. Бабушку Сабины вывели, и девочка чуть отошла от шока, но Тимошу держала за руку и хныкала.

— Когда нас отпустят? Дети напуганы, — проговорила, отойдя с ним к противоположной стене.

— Отцу девочки уже позвонили. Он едет. Пока он не подтвердит ваш рассказ, мы не можем отпустить вас и детей. Девочка не говорит, — бросил взгляд на Сабину, — но даже если бы подтвердила рассказ… Это дети, они не могут свидетельствовать без законного представителя, — объяснял мне вполне по-человечески. Больше не подозревал меня в похищении. — Обязательно сделайте доверенность на ребенка, чтобы таких ситуаций не возникало.

Да, относительно Тимоши вопросов не было: в моем телефоне был скан свидетельства о рождении, а вот Сабина мне никто.

— А эта женщина? Вы выяснили кто это?

— Ее личность устанавливается, — сухо ответил.

— Спасибо, — проговорила, поправляя всклокоченные волосы. — Не хотелось бы в камеру.

— Богдан Коган, — протянул мне крупною ладонь.

— Это знакомство в рамках уголовного дела? — иронично приподняла бровь, нервно улыбаясь.

— Нет, — он весело усмехнулся. — Вы очень сильная. Так детей защищали. Хрупкая, но смелая девушка.

Я украдкой внимательно рассматривала Богдана: его внешность удивительно сочеталась с профессией. Высокий, статный, плечи широкие — военную выправку заметно даже без формы. Светлые волосы коротко и аккуратно подстрижены, открывая волевое лицо с цепким, холодным взглядом. Одет безупречно, но ничем не примечательно: темно-серый костюм и обычная белая рубашка без галстука. Но энергетика и аура силы поразительная.

— А майоры всегда лично занимаются такими делами? — поинтересовалась чуть более расслабленно и миролюбиво.

— Нет, но мне сложно оставить молодую и красивую девушку в беде.

— А старую и страшную можно оставить в беде? — саркастично предположила.

— Я, если что, регулярно перевожу старушек через улицу, — доверительно произнес.

— Ну я тоже не сильно молодая: мне тридцать, и этот ребенок, — указала на Тима, — точно мой.

— Я могу вам позвонить? — спросил негромко.

Я растерялась, ответить не успела, потому что дверь буквально ударилась о стену и в комнатку влетел Сафаров в сопровождении охраны торгового центра и пары крепких мужчин кавказской наружности. Острый взволнованный взгляд, моментальный анализ ситуации, секунда глаза в глаза, и Адам бросился к детям. Обоим. Подхватил Сабину одной рукой, другой обнял моего сына, так трепетно прижавшегося к нему. Безопасность и защита — это исходило от Адама Сафарова. Дети ощущали это безошибочно и тянулись.

— Какого черта здесь происходит? — прорычал, глядя отчего-то на меня. Я, что ли, виновата?!

Богдан резко изменился в лице и подобрался. Леность слетела, а взгляд стал угрожающим и властным. Адам тоже смотрел агрессивно. Еще и самцовых драк мне не хватало!