Будешь моей мамой?

Глава 15

Адам

Дочка жалась ко мне, положив голову на плечо, и тихо всхлипывала: я напугал Саби своими криками, а Саша — угрозой, что уйдет вместе с сыном. Испугался ли я? Да, но не отпустил бы их! Просто не смог! Дом ожил от улыбки моего Олененка, а смех Тимоши осчастливил всех, никто не остался равнодушным.

— Давай спать, — убрал легкий плед и положил дочь на простынь. Она потянулась к светильнику в виде глобуса и зажгла свет, затем что-то написала и передала мне блокнот.

Саша нас не бросит?

Я поцеловал Сабину в лоб и покачал головой. Нет, и если для этого нужно оставить ее в покое — сделаю. Не хочу, но нужно. Саша не готова и не факт, что будет готова. Она слишком обижена.

Папочка, ты любишь Сашечку?

Я сглотнул. Не ожидал такого вопроса. Я не хотел лгать, но очень боялся, что правда может обидеть Саби.

— Люблю, малышка. Очень люблю, — и замер, ожидая реакции. По-сыновьи я говорил «люблю» матери, по-отечески любил дочь, и только одна женщина слышала от меня, как от мужчины, признание — Саша. Это было семь лет назад, и сейчас моя любовь не уменьшилась ни на день. Я думал, прошло, а на самом деле просто забылось: разум пожалел меня, чтобы не было настолько больно.

Дочка прытко вскочила и побежала к шкафу с рисунками, достала альбом, листала упорно, искала что-то, затем показала мне: лист, на котором изобразила принца с темными волосами и принцессу-блондинку — они держались за руки, а между ними красное сердечко.

Я улыбнулся и снова уложил Сабину:

— Спи, а это, — рисунок взял себе, — пока наш секрет…

Ночь не спал вообще и плевать, что на работу утром: у меня сложная неделя перед юбилеем отца — от выбора подарка до проверки из Министерства. С утра не придумал ничего лучше, чем написать записку для Саши.

— Ну и почерк! — пытался разобрать собственные каракули. Чем выше должность, тем хуже с каллиграфией. Легче скальпелем работать, чем ручкой. — Хотя бы без ошибок, — проговорил, хмурясь и проверяя, чтобы точно. Саша отличница: застыдит и вообще пошлет меня овец пасти. Я не буду больше нарушать ее личное пространство, но буду ждать, когда она нарушит мое.

Два дня мы с Александрой осторожно общались: исключительно официально и не переходя черту. Мне время не нужно — я точно определил, чего хочу и что, а точнее кто, мне необходим для счастья. Саша всегда была моим счастьем, но я променял его на мужскую честь. Наверное, это хоть что-то говорило о силе моего слова, только сила эта не обнимет холодной ночью, не согреет заледеневшие руки и не разбудит горячим поцелуем. Это могла сделать только любимая женщина. А любимая у меня одна — мой ласковый Олененок и бескомпромиссная Александра, и все это — одна Саша Лисицына.

— Адам Булатович, — Саша встретила меня на кухне, — у меня просьба… — и подала мне чашечку турецкого кофе. Она делала его для меня каждый день, такой бартер за помощь с лагерем для Тима. Олененок неукоснительно соблюдала это условие. А я просто обожал все, что делали ее руки.

— Что-то случилось, Александра? — я принял кофе, стараясь не гладить тонкие пальцы, но взглядом показывал, что ждал ее решения. Надежду для себя.

— Сегодня приезжают мой отец с мачехой, можно я возьму Сабину с нами? Погуляем в центре города. Вы позволите? Я предупредилав лагере, что нас сегодня не будет.

Хотелось закатить глаза и сказать, что ей можно все! Но Саша предпочитала на данном этапе держать дистанцию. Возможно… Она реально меня больше не любила? Или никогда не любила? Но я чувствовал, Что в ней горит то же пламя, что и во мне. Оно откликнулось и танцевало со мной парой, и никак иначе. В ней жила та же тяга.

— Можно, Александра, — тетя Роза как раз поставила передо мной тарелку с кашей и фруктами. — Только держите меня в курсе. Если смогу вырваться пораньше, заберу вас троих.

В клинике суета с самого утра: плановые операции, как и в принципе жизнь в больнице, но ко мне пожаловала целая делегация во главе с отцом…

— Пройдемте в предоперационную, — пригласил министерское начальство.

Уже началась операция пациента с ишемической болезнью: хирурги раскрыли сердце, чтобы провести аортокоронарное шунтирование и восстановить кровоток в сердечной мышце. Оперировала Регина, ассистировал Марк. Он хорошо себя зарекомендовал, скоро сам с командой работать будет.

Мы наблюдали через стекло: я тихо комментировал процесс министерским и коллегам из других медицинских учреждений. Все шло по плану: я постоянно смотрел то на монитор, то на Борика, контролировавшего дыхание пациента. Что-то пошло не так абсолютно неожиданно.

— Черт, — Регина занервничала, — задела сосуд, кровит. Подсушите!

— Давление падает! — Борис смотрел на монитор. Я тоже. — Быстрее!

— Кровоток прекратился, начинаем реанимацию! — я знал Регину как специалиста и понял, что необходимо вмешаться.

— Извините, — сухо произнес и бросился в комнату переодеться. — Халат! — пока операционная сестра завязывала его на спине, вымыл руки и продезинфицировал. — Готовьте адреналин, — скомандовал и подошел к столу.

— Адам, я не знаю… — Регина казалась растерянной. Здесь мы в первую очередь профессиональные врачи и обид быть не может. Мы людей спасали!

— Передохни, — коротко велел и взялся за прямой массаж сердца. Монитор пищал в ритме смерти, но сегодня в моей больнице никто не умрет!

Я положил одну руку на сердечную мышцу, другую под и начал интенсивно сжимать.

— Давай же! Давай! — сквозь зубы заклинал. — Борик, дефибриллятор.

— Отходи, Булатович, — он был готов, но я буквально ощутил импульс в ладонь. Завел! — Есть ответ! — мы оба повернулись к монитору.

— Работаем, скальпель…

Как итог — из операционной вышел только через два часа. Отец ждал меня в кабинете вместе с чаем и обедом.

— Ты все-таки не сможешь быть чиновником, — скупо улыбнулся. — Ты перфекционист и спасатель до мозга костей.

— Это похвала или отповедь?

— Я горжусь тобой. Ты хороший врач и хороший сын, — а вот это уже как-то с намеком. — В пятницу вечером гуляем, помнишь?

— По-дагестански? — не сдержал улыбку. Мне хотелось бы, чтобы Саша увидела, как мы умеем отмечать! Естественно, поедем всей семьей! Это даже не обсуждалось!

— Конечно! — и запел: — Да, да, да, да, да — это Кавказ! Вай, вай, вай, вай, вай — солнечный край!

— С пиджаками когда? — это негласное определение провластных людей, не связанных с диаспорой.

— На неделе встретимся за ужином.

Мы посидели еще, пообщались, ничего такого не обсуждали больше. Я рассказывал про успехи Сабины и про Тима. Папа слушал молча. Тему Саши мы больше не поднимали. Нам хватило обменяться взглядами, тогда, на кухне. Отец понял, что эта тема не обсуждается и лезть у мою личную жизнь чревато.

Телефон проверил ближе к вечеру — Саша звонила. Устал, поеду к ним.

— Привет, — набрал ее. — Вы уже дома?

— Нет, мы в центре еще, — голос мне не понравился. Какой-то обреченный.

— Скинь геолокацию. Заберу вас.

Саша не отказала. Может, устала? Целый день гостей развлекала, плюс за детьми глаз да глаз! Дождавшись сообщения с «точкой», выехал за своими. Мне было интересно увидеть отца Саши. Мамау нее умерла, но папа жив. Хотелось бы пообщаться с человеком, который воспитал такую добрую девушку.

Своих нашел в районе МЦД: видимо, ее отец с мачехой в Подольске решили остановиться.

— Здравствуйте, — подошел и протянул руку мужчине лет хорошо за пятьдесят, ближе к шестидесяти, наверное. — Адам — отец этой девочки, — и подхватил Сабину на руки. — Вы как тут? — спросил у Тима. — Устали? — посмотрел на Сашу.

— Яков Николаевич, — протянул руку отец Саши. — Моя супруга Виктория, — представил. Обычная женщина, коих тысячи по всей России.

— Где вы остановились?

— В моей квартире, — Саша пыталась бодриться. — Адам Булатович, заберите детей, а я провожу отца…

Виктория как-то преувеличенно громко вздохнула. Саша закатила глаза, чтобы только я видел. Так, а что происходит?

— Понимаете, Адам, — эта женщина пыталась молодиться и, черт возьми, кокетничать со мной! — Из Подольска так долго добираться… А у нас завтра планы. Вот не можем компромисс найти: говорю, что заночевать лучше в гостинице. Ну его, этот Подольск!

— Замечательно, — Саша развела руками, — и положила ключи обратно в сумочку.

— Вика, я сказал тебе… — тихо ответил Яков Николаевич, не договаривая что-то. Его жена громко фыркнула.

Проблема, кажется, относительно «пить хочу, аж переночевать негде».

— Можно в моем доме остаться на ночь, — предложил, встретившись глазами с Сашей. Почему-то мое джентльменское предложение ей не понравилось, а вот мачеха ухватилась за него резво.

Почему Олененок была не рада, понял позже: пока Саша укладывала детей, я сообразил легкий перекус. Так, ничего особенного: сыр, оливки, мяса настругал, помидоры с луком и домашней брынзой, хлеб, свежий и хрустящий — тетя Роза сама пекла.

Сначала отец Саши рассказывал про жизнь в Ярославле, а когда вернулась его дочь, а он уже изрядно принял на грудь, начал о ней говорить. Как же у меня полыхало! Ё-моё!

— Сашка, да, самостоятельная, — рассуждал под бокальчик. — В Москву уехала, выучилась, залетела, — и на меня взглянул, словно это какая-то веселая шутка, но мне было не смешно. Саша вообще не реагировала, а смотрела в окно и пила лимонад, будто не про нее говорили.

— Мы боялись, что без мужика не вытянет, — вмешалась ее мачеха, — аборт был бы решением, но она взялась рожать, — такая возмущенная! Это типа на Тимку гонит?!

— Таки вытянула! — Яков Николаевич хлопнул по столу. — Вон какой у меня внук, а дочка не стала шлюхой, как ты говорила! — они с женой соревновались в цирке уродов на звание самого душевнобольного чудовища. — Ведь ты же не стала? — обратился к Саше. Она наградила его настолько пустым взглядом, что я едва сдержался, чтобы силой не заткнуть папашу.

— Яков Николаевич, ваша дочь — прекрасная женщина и мать, уж не вам в ней сомневаться, — я просто бог такта! Руки чесались популярно объяснить, что это его дочь, и что он ее только что прилюдно оскорбил, как и внука.

— Да, она молодец, — яро поддержал меня. Вообще не видел берегов. Это он считал нормой общения с дочерью?!

— Папанька Тимохи ни рубля не дал! Вообще пропал. Всунул, высунул, пошел, — на этих словах щеки Олененка вспыхнули густым румянцем. — У внука даже отчество мое, — и ударил себя в грудь по-отцовски. — Яковлевич!

— Погрею чай, — Саша спокойно вышла из-за стола. Я отправился за ней ровно через минуту.

На кухне хозяйничала, наполняя вазу печеньем и выставляя на поднос мед, сахар, молоко. Я остановился сзади, не касался, но был рядом.

— Саш, можно я найду отца Тима и вырву ему ноги? — про ее родню промолчал. Шестым чувством ощущал, что не нужно о них.

Она вздрогнула, но не повернулась. Напряженная, как струна. Бедная моя девочка, совсем одна была. Семья у нее такая, что помощи там даже на словах не было.

— За что? — хриплый шепот. — Он просто не любил меня, — повернулась. — Как и ты… — с вызовом, но глаза грустные и печальные.

— Если бы я тебя не любил… — сжал руки в кулаки, чтобы не сорваться. — Позволь мне быть рядом? — не дотронулся, но понюхал воздух, наполненный ее запахом. — Вы никогда не будете больше ни в чем нуждаться. Просто позволь…

— Я не готова пока… Дай мне время… — попросила неожиданно. — Мне нужно. Очень нужно, — что-то не договаривала, но я обещал не давить и не пытать.

— В пятницу юбилей отца, останемся на все выходные, — сменил тему. — Я приготовил кое-что… — ох, это очень спорное решение, но я так чувствовал. — Надеюсь, тебе понравится…