Будешь моей мамой?

Глава 7

Саша

Ну что за горе мое луковое! Я же просила Тимошу не экспериментировать в чужом доме! Это могло быть опасно для него во всех смыслах! Либо уши надерут, либо током ударит! Лучше, конечно, уши. А еще прекраснее шило из попы достать и выбросить.

— Тима! — бросилась к сыну. Он деловито выключил слепящий свет, и я увидела, что на нем специальные перчатки, а в руках крестовая отвертка. Но самое удивительное: шкодил он не один! Мой бедокур и девочка-ромашка, вот тебе раз!

— Саби?! — с изумлением шепнул Адам. — Что происходит?! — а это уже раскатисто и властно. Видимо, она нечасто гуляла по ночам, это я привычная.

Я немного испугалась реакции Адама. Сафаров никогда не был покладистым и пушистым, но и бурей эмоций его не назвать: он врач, и умел контролировать свои позывы, но кавказский темперамент порой брал свое — так было семь лет назад, так и сейчас тоже, но с иным окрасом: у Адама дочь, за нее он порвет голыми руками. Порвет даже моего сына… Не нашего. Сафаров, кроме биологического материала, отношения к Тимоше не имел!

Я быстро сморгнула зарождающуюся обиду. Ведь это мной утаенная информация: сначала не сказала, затем солгала — какие к Сафарову вопросы? Только то, что он обманывал меня, использовал как девочку по вызову: приготовь, убери, удовлетвори, а в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо.

— Это я виноват, — Тима вступился за Сабину, хотя в принципе сомнительно, что Сафаров собрался кричать на дочь. — Меня ругайте, — в темноте увидела, что брови насупил и готов отвечать по всей строгости законов чужого дома.

— Я же просила не экспериментировать здесь, — тихо проговорила. — Извините, Адам Булатович, — повернулась, — такого больше не повторится. Я поговорю с сыном.

— Саша… — в голосе что-то неясное. Я приготовилась к жесткой отповеди, но неожиданно вперед выступила кудрявая крошка Сабина. Она крепко держала за руку моего сына, но смотрела на своего папу. Молчаливый диалог, суть которого была ясна без лишних слов. — Спелись, — покачал головой Сафаров. — Давайте по кроватям, — подхватил на руки дочь, — завтра поговорим.

— Вы злитесь? — деловито поинтересовался мой Тима. — Я починю, просто предохранитель перегорел.

— Я сам починю, — мы вчетвером отправились наверх, — а твоя мама, — впился в меня тяжелым взглядом, — мне поможет.

Глаза адаптировались к темноте, да и в голосе слишком много оттенков: приказ, просьба, необходимость. Я споткнулась на ступеньке, но Адам поддержал, слишком крепко обнимая за талию. Я зыркнула недовольно, но он проигнорировал. У нас вообще-то контракт: приставания — это повод уйти, громко хлопнув дверью. Но Сафаров действовал так, что даже мой любознательный и наблюдательный сын не прикопался бы! Поганец!

— Жду внизу — шепнул Адам куда-то в волосы, прежде чем раствориться в темноте коридора. Наши с сыном комнаты находились в противоположном крыле.

В детской темно, тихо и как-то мрачно. Комната в принципе рассчитана на гостя любого возраста: здесь не было кровати для ребенка, ярко-выкрашенных стен и горы игрушек. Просто гостевая спальня, чистенькая и аккуратная. Но мой сын вывалил вещи, разбросал конструктор, а небольшой столик для письма сделал рабочей зоной с проводами, инструментами и паяльником.

— Тима, — включила на телефоне фонарик, — я же просила не чудить. Мы же не дома, — мягко высказывала. Он у меня хороший добрый мальчик, бесстрашный даже: спать в темноте — легко, обесточить весь дом — еще проще!

— Мам, я работал, — кивнул куда-то в сторону стола и забрался в постель, — но розетка коротить начала. Потом пробки слетели, ну ия и пошел проверить! — говорил со мной, как с дитяткой неразумной. Тимофей порой удивлял как никто. Слишком самостоятельный для своего возраста, умный не по годам, удивительно рассудительный. В кого?! В меня только шило в попе и упертость. Тогда, возможно, в отца?

— А Сабина как с тобой оказалась? — допытывалась я.

Тимоша вздохнул и устроился на подушке, зевнул широко и сладко. Ну наконец-то сморило моего любопытного варвара!

— Я мимо проходил…

Ага, мимо. Комнаты у них совсем не рядом! Но уже не стала останавливаться на этом.

— Свет увидел, ну и зашел. Саби не спала, чё-то рисовала. Я позвал с собой, она согласилась, — так все просто у него! — Она такая грустная, мам. Я предложил ей дружить и показал, что со мной дружить интересно.

О, это точно! В садике он был звездой у ребят: никогда не знаешь, что у него за игра на уме!

— А что она нарисовала? — поинтересовалась я. Девочка так общается, это не просто блажь.

Тима неожиданно бойко сел в кровати и задумался, прежде чем ответить.

— Тебя, — они сам был удивлен. Я тоже. Даже не знаю, что это могло бы значить…

— Ладно, ложись, — устало за ухо заправила выбившуюся светлую прядь. — А я пойду…

— Давай я помогу отцу Сабины! — тут же встрепенулся сын.

— Нет уж! — строго ответила. — Хватит твоей помощи! — но поцеловала ласково, подталкивая легкое одеяло под детский бочок. Я очень любила сына: он мой свет в окне и стимул стремиться к большему, развиваться, не опускать беспомощно лапки и покорно склонять голову, подставляясь под удары судьбы. Но у всего этого была своя цена — вина. Из-за меня ему пришлось повзрослеть раньше сверстников. Присутствие меня, как матери, всегда было меньше, чем у других детей. Отца у моего мальчика тоже нет в каком-то смысле из-за меня. Ведь… Ведь я могла сказать Сафарову, а не гордо убегать в закат, лелея свою боль и обиду. Нет, я не обманывалась, полагая, что Адам ради меня отказался бы от невесты из «своих», но он делом показывал и доказывал, что кровь для него не пустой звук: Адам помогал родне по первой просьбе или даже предвосхищая ее, так же и ему спешили на помощь, едва замаячит проблема. Наверняка не бросил бы первенца, пусть и незаконнорожденного от русской влюбленной девчонки. Возможно, нам с Тимой жилось бы чуть полегче. Но я не сказала и не жалела! Подбородок инстинктивно взлетел вверх, поддерживая мое решение: мне не нужно оправдываться за свое молчание! Я поступила глупо, но по совести — обманщик не достоин чуда отцовства! Да, этими чувствами тогда руководствовалась. Да и школу жизни, ускоренный курс молодого бойца прошла неслабую. Я никому и ничего не должна: теперь все сама умела, и без мужика не пропаду! А в моей жизни всегда будет защитник — мой сын. Мужчина, который никогда не разлюбит, потому что я — мама.

— Спокойной ночи, — прошлась пальцами по светлым волосам. За сына я была бесконечно благодарна Адаму Булатовичу Сафарову, только он не узнает, что когда-то сделал мне лучший подарок. Моя ложь была принята им без особого рвения докопаться до истины. Потому что ему это не нужно, его устраивал расклад, где на стороне не бегают шестилетние мальчики с его глазами. Не положено ему по статусу. Чести семье Сафаровых не делает, и министерские планы на будущее может подпортить. Тогда я была влюблена, а сейчас понимала, что мы не пара: врач из обеспеченной дагестанской семьи и медсестра с периферии, практически сирота при живом отце. Я тогда сама обманулась: служебный роман приняла за реальные чувства. Что же, молода и неопытна была. Надеюсь, что поумнела с тех времен.

Минут через пятнадцать я спустилась в гостиную — ожидаемо Адама еще не было. Сабина — девочка ранимая и беспокойная, ее не так просто уложить. Может, подняться и помочь? Я ведь няня.

Через несколько минут осторожно заглянула в детскую своей юной подопечной: кровать не видела, но слышала голос Сафарова. Он читал сказку дочери, мягко, тихо, успокаивающе. Любовь. В каждой интонации — отцовская ласка и забота. Я прижалась щекой к прохладному дереву, позволив на мгновение испытать чувство покоя, защиты, безопасности, которые должен давать мужчина одним своим присутствием. Конечно, все это предназначалось не мне, но я позволила молоденькой Саше, которую когда-то называли Олененок, пробиться к свету и выйти на поверхность. Всего на мгновение. Одной улыбкой. Хрустальной слезинкой, тоже одной. Во мне не было ненависти. Да, сейчас осознала это с изумляющей ясностью. Ну не судьба мы друг для друга! Случайность, давшая росток внутри меня. Разве за это можно ненавидеть? Сколько людей в мире сходятся и расходятся, просто у нас все капельку сложнее и немного больнее. Но семь лет прошло, давно пора отпустить и забыть.

Грустно, что вышло так. Я родила не от того мужчины, и как итог мой сын не знал отца. Я не жила простую жизнь замужней женщины, обычную, с бытовухой, ссорами и нежными объятиями на диване у телевизора. Но разве я несчастна? Нет! Все вышло как вышло, а Адам… пусть будет счастлив, а его девочка выздоровеет и проживет долгую прекрасную жизнь. Моим спасательным кругом на протяжении долгих семи лет были любовь к сыну и обида на его отца. Последнюю я отпустила, тихо прикрыв дверь.

На диване в гостиной сама не заметила, как уснула. А ведь думала о гостях Сафарова, которые в темноте сидели и ели стейки с салатом. Ничего, ночь лунная, не пронесут мимо рта. Особенно рыжая Регина: он у нее огромный, проглотит и не подавится. Стерва она, конечно. Когда остались практически одни, попыталась продемонстрировать свое положение в жизни Сафарова:

Даже не надейся, нянька. Таких, как ты, Адам на завтрак надкусывает и выплевывает.

Так она мне шепнула с мерзкой улыбочкой. Да только я научилась правильно общаться с подобными наглыми особами и отбривала их на раз.

Зато тебя даже не надкусишь: курага размером, — прошлась оценивающим взглядом, — L? Или XL? — и звонко рассмеялась на ее возмущенное пыхтение.

Да, теперь она будет ненавидеть меня в десять раз сильнее. Возможно, даже Сафарову на мозги капать. Если меня уволят, значит, правда она в его жизни не просто эпизод. Понятно же, что они любовники. Таким голодным взглядом смотрят только на мужчину, который уже видел тебя голой, и тебе, женщине, это понравилось. Да и территорию Регина метила вполне ожидаемо для любовницы: дешево, нагло, сердито.

Нет, это не ревность, исключительно реакция на высокомерие и попытки унизить меня. Регина на самом деле красива и эффектна, должна быть уверена в себе и не ревновать к каждой мимо проходящей, а если что, претензии пусть предъявляет мужчине: я ничего не делала, чтобы привлечь Адама ни тогда, много лет назад, ни сейчас. Все сам. Все сам… Широко и вкусно зевнула. Все сам…

Меня окружала звенящая жарой пустыня и ароматная восточная ночь. Я устроилась поудобнее, заерзала, даже обняла… А что, собственно, я обняла? Дерево? А разве в пустыни есть деревья?! Какой-нибудь баобаб? Прошлась рукой по стволу — твердый. Запустила пальцы в крону — мягко-жесткие листья. Носом уткнулась… Это не кора, это кожа с запахом солнца и яркой амбры.

— Адам?! — всполошилась, резко распахивая глаза. Он по-хозяйски нес меня на руках, а я слишком привычно обнимала его за шею. — Куда ты меня…

— Спокойнее, Олененок, — слышала, что улыбался. — Ты уснула, а я готов проявить милосердие и уложить тебя баиньки, — крепче прижал к себе, буквально качая на руках.

— Не нужно мне твое милосердие!

И руки на моей заднице тоже! Да-да, именно там!

— Я вообще пробки чинить иду!

Сафаров тихо и подкупающе рассмеялся.

— Пробки не чинят, их подключают. А ты не идешь, а едешь. На мне, Олененок, едешь.

— Их вбивают обратно, — буркнула я, ерзая на руках. А что? Выбило пробки — значит, правильно «вбить их обратно». Пусть считает это новым фразеологизмом от Александры Лисицыной!

— Тим явно не в тебя пошел, — заключил уверенно Адам. Сердце предательски замерло. Эта тема самая скользкая, все ледяные дорожки мира отдыхали. Не хочу и не буду это обсуждать! — Кто его отец, Саша? — Адам буквально считывал мои мысли и язык тела. Логично, что тема мне неприятна со всех ракурсов, и тем не менее продолжал развивать ее.

— Отпусти меня, — взбрыкнула, не бурно, но давая понять, что его близость — лишнее между нами. Мне все это не нужно. Прошлое должно остаться прошлым! Ну и контракт, да!

— Только когда ответишь, — тембр стал глубже, а звучание — жестче. — Я должен знать, кого ты любила по-настоящему. Это ведь было по любви, Саша?

Я выкрутилась и змеей выскользнула из его объятий. Я не хотела лгать, но и правда слишком дорого мне станет. Пусть просто забудет! Нет нас! Нет! И никогда не было! Это не моя ложь, это его правда! Адам женился на другой и родил с ней дочь, а мой сын — табу! Нечего к нам лезть!

— Адам Булатович, я еще раз вам напоминаю, — начала спокойно, без криков, истерик и игр, — мы не знакомы. Между нами ничего никогда не было. Вы ошиблись и спутали меня с кем-то, — или так, или я собираю вещи. Ходить по минному полюя не нанималась. Я тему его женитьбы не поднимала, не обвиняла, не строила обиженную мину, и я требовала того же в отношении себя! Либо расходимся. Это все я вложила в твердый взгляд глаза в глаза.

Сафаров с минуту сверлил мое лицо, хирургическим буром пробраться в голову пытался, сканировал, как холодный рентгеновский аппарат. Раньше я была как на ладони, теперь научилась закрываться и блокировать эмоции. Адам плотнее сжал полные чувственные губы и медленно, словно нехотя, кивнул.

— Я пойду, Александра. Свет тушить.

— Чинить, — поправила его. — Я с вами, — и достала из кармана телефон, включив фонарик. Это мой сын набедокурил, мне разбираться. — Ведите, Адам Булатович, — подсветила ему дорожку.

Надеюсь, Сафаров возьмет с меня пример и будет придерживаться официального тона и нейтралитета в общении. Да, встречались когда-то, секс был, симпатия, и? Он что, за всеми своими бывшими бегает с расспросами «от кого ты залетела?». От кого надо, от того и родила!

Я тряхнула головой, оказавшись в какой-то подсобке. Все, хватит уже гонять мысли туда-сюда: все, что требовала от Адама, и меня касалось, даже в наибольшей степени.

— А пацан у тебя рукастый, — после тяжелого продолжительного молчания Сафаров звучал глухо, но достаточно ровно. Как констатация факта.

— Извини, — светила фонариком, пока он копался в проводах, — такого больше не повторится.

— Желательно, — сухо кивнул.

— Там гости…

— В темноте, да не в обиде, — Адам повернулся и стрельнул в меня взглядом.

— В тесноте, да не в обиде, — вечно он поговорки переиначивал!

— Это ваш народ так говорит, а наш…

— Крутит словами, как выгоднее, — иронично заметила. Адам такой же: когда нужно — люблю, куплю и убежим; когда не нужно — у меня невеста, а ты случайная страсть, которая была под рукой. Ее, девушку из своих, он уважал, ее ни-ни до свадьбы. Но мужчине ведь нужно, а Олененки всякие сами просятся. Блин, опять завожусь! Все. Вдох-выдох. Сложно рядом с Адамом нейтральной оставаться, особенно если провоцирует.

— Не всегда, — повернулся ко мне и щелкнул выключатель. — Готово.

Но часто, и мы оба это понимали и признавали. Он сам такой же: жонглировал словами и фактами виртуально, в цирке выступать можно!

— Адам Булатович, я хотела согласовать выезды с Сабиной: ей нужна социализация. Кино, парки, по магазинам. Я готова и под мою ответственность, — свернула разговор в русло, где главное — здоровье его дочери. Это для него приоритет. Девочке просто необходимо общение и взаимодействие с окружающим миром: со всеми его прелестями и стрессами. Я успела пообщаться с Розой Эммануиловной и узнать, что предыдущие няни опасались вывозить девочку: она могла устроить истерику, которую сложно унять. Это травмирующая ситуация, как для ребенка, так и для взрослого. Бонусом шла еще и ментальная затрещина от разъяренного Сафарова, как мне рассказали. Я осознавала риски, но мне нужно точно понимать, буквально на практике, каков он — моральный барьер Сабины. С бассейном ясно, но это точно не все, судя по рассказам Розы Эммануиловны.

— Я тебе доверяю, — прервал мой молчаливый монолог Сафаров. — Такого парня вырастила: он и за тебя заступился, и мою дочь в обиду не дал, от вины не бежит. Мужик, — резюмировал как будто с гордостью за… меня? — Саби удивила… Это даже странно…

— Что странно? — не поняла я.

— Сабина плохо принимает новых людей, даже детей. У нас много родни, но, — широкие плечи на мгновение поникли, выдавая великую печаль. Он грустил о дочери и, вероятно, очень тосковал по ее матери. Раз он женился, значит, чувства были, — тебя и твоего сына приняла за считанные часы.

Сердце предательски дрогнуло, страшась возможной параллели. Сафаров какой угодно, но не дурак. Единственное, что помогло мне скрыть тайну рождения Тимоши, — орлиная гордость и врожденное эго. С ним бы такого не произошло: его не обманули бы, не посмели бы. Точка.

— Главное, Саша — из глаз ушли все нежность и грусть, осталась одна бескомпромиссность, — Никаких романов, пока ты работаешь на меня.

— С тобой и не собиралась ничего заводить, а на вообще мы не договаривались: ни устно, ни письменно. Я же не в монастыре служу! — вздернула бровь. У меня даже выходной будет, целое воскресенье! Я не то чтобы собиралась в ближайшее время романы крутить: спасибо Олегу, отшептал. Но подобные ультиматумы эгоистичны и крайне неактуальны.

Какие-то замашки самодура!

— Саша, я просто не хочу этого ни видеть, ни слышать. И вообще, не беси меня!

— Почему?

— Почему что? — словно бы начал терять терпение.

— Почему «все»? — вздернула подбородок, отвечая на острый взгляд Сафарова.

— Потому что… — медленно пошел на меня, не лениво, наоборот, напряжение в каждом шаге. — Потому что…