Будешь моей (СИ)

Глава 19. Олег

Олег растянулся на полу, от которого ещё исходил запах дерева — густой, смолистый. Послышались шаги, громкое сопение, рядом шлёпнулась увесистая тушка Финика, сразу же в ухо уткнулся холодный нос, по щеке прошёлся слюнявый язык.

— Финик, — вывернулся Олег, — перестань. Любви охота? Мне тоже охота, я же терплю. Командир приказал отдыхать, вот — отдыхаем, — хотел было смачно выругаться, вовремя осёкся, вспомнил, где он, с кем.

Приехали они с Фиником на машине, перелёты брахицефалам* запрещены. Можно было оставить парня родителям, Олег не стал. Собака не самой простой породы, не дворняжка по колено с добродушным нравом. Завёл — неси ответственность.

Да и поговорить с кем-то надо на таком-то отдыхе…

Сибирское село Кандалы, где осели два старших брата Олега, Фёдор и Михаил, раскинулось средь глухой тайги на берегу полноводной реки, богатой рыбой.

Люди здесь жили самые простые, без понтов, брендовых шмоток, загонов по поводу последней модели телефона или кроссовок — новой религии молодых.

С обычными проблемами и житейскими заботами: детей выучить, в больницу добраться, дров на зиму заготовить… Дом построить к свадьбе.

Осенью собирался жениться племянник Лёшка, младше самого Олега на несколько лет. Двадцать три едва исполнилось парню, уже под венец. Невесте и вовсе девятнадцать стукнет после свадьбы.

Ячейка общества, что и говорить.

Справедливости ради, выглядел Алексей старше своих лет. Фигурой пошёл в отца, такой же высоченный, ширококостный, косая сажень в плечах, как говорится, а разумом, степенностью, основательностью какой-то и вовсе фору давал дяде Олегу.

Дяде, хах!

Прежде чем жениться, решил дом построить, чтобы было, куда молодую жену привести. Фёдор выделил деньги, недостающую сумму Лёшка взял в банке. Планировал отдать в ближайшую пару лет, и ведь отдаст. Никаких сомнений.

Всё у него ладно, складно, по уму…

Как не Калугин, впрочем, Калугин и есть, истинный, настоящий, какими были предки.

Род Калугиных обосновался в Кандалах ещё в восемнадцатом веке, после раскола Русской Православной церкви.

Калугины, как и многие раскольники, пришли на это место, поднимали село, да так и остались. Жили, рожали, умирали, оставаясь старообрядцами, староверами. С приходом советской власти мимикрировали, меняли образ жизни под обстоятельства, позже же вернулись к истокам.

К истинной, исконно русской, Православной вере.

Сейчас в селе на две тысячи душ была община старообрядцев поповцев, тех, кто несмотря ни на что, имели церкви и священников.

Жили те, кто считал, что попов — пастырей овец православных, — на земле русской не осталось. Всех уничтожили после реформы патриарха Никона, значит, некому рукоположить в сан священника. Без привычных храмов. Со своим укладом, ритуалами, молитвословием.

Были привычные православные, никониане, как говорили про них староверы. Много атеистов, кто ни в бога не верил, ни в чёрта, другого народа по крошке. Здесь тебе и буддисты, и язычники, и шаманисты, и мусульмане.

Все перепутались, перемешались, сроднились, слились в единое целое, только староверы держались особняком, хоть и принимали активное участие в жизни села. Причём особняком держались не только от никониан, мирских и прочих, но и друг от друга.

Каждый уверен, что только их толк, их согласие ведает, как правильней в бога, Исуса Христа, верить.

Спорить не спорили, сосуществовали мирно, дружно. Дети в одну школу ходили, дружбу водили, пока малышами по дворам носились, любая хозяйка приветит, не обидит. Но запрет вступать в брак блюли строго, если не в миру жили, естественно.

Взять Олега, плевать он хотел на все эти религиозные загоны. Не его это, не для его натуры — вольной, шальной как ветер. Игнат, старший брат, посмеивался, говорил, что взыграют корни в младшеньком, возьмёт свою, как сделал когда-то он сам, кстати, из Кандалов и привёз молодую жену, своего согласия, но Олег не верил.

Корни… какие корни?

Не сдохнуть бы от тоски с этими корнями. Ещё и в пост Петров приехал. Ни тебе шашлыка на свежем воздухе. Ни наливочки братовой, на сибирских травах настоянной. Ни ушицы, на берегу сваренной из свежей рыбки, да под водочку.

— Алёша! — донёсся девичий голосок от выхода.

Олег встал, отряхнулся, положил ладонь на покатый лоб Финика, напоминая жестом, чтобы вёл себя прилично.

Таня — невеста Лёшкина, — смотрела на пса, как на исчадие ада, честное слово.

Не те нынче всадники апокалипсиса, не те, усмехнулся Олег, глянув на послушно сидевшего Финика, пытающегося изобразить французского бульдога. Жаль, что Танечка про педоморфные триггеры** не слышала, а так бы растеклась от мимимишности морды.

— В пристройке он, с Митрофаном говорит, — ответил Олег, когда невеста предстала перед ним, отпрыгнула, увидев Финика.

— Здравствуйте, дядя Олег, — пролепетала Таня и двинулась в нужную сторону.

Взять бы эту Танечку за руку, отвести к директору школы и сказать, что аттестат об окончании одиннадцатого класса ей дали по ошибке. Учиться ещё и учиться ребёнку.

Глупой Таня не была. Шустренькая, ладненькая, смышлёная, только таким девочкам нужно в институт поступать, ума-разума набираться, с людьми общаться, а не со школьной скамьи, тёпленькими, замуж выходить. Пусть и за такого видного жениха, как Калугин Алексей Фёдорович.

Олег понаблюдал за племянником с невестой, как тот внимательно слушает её, склонившись под росточек, как пальчики перебрал огромной ладонью, как шепнул что-то на ушко, заставляя Таню зардеться, как красна девица на выданье.

Впрочем, она и есть девица на выданье. Красней Танюшка на здоровьишко.

И как сразу отпрянул Алексей, чтобы не смущать невесту.

Что-то подсказывало, что прикосновение к ладошке и шепоток на ушко — максимальная близость, которая была между молодыми. Не сильно бы и удивился, узнав, что не только невеста невинна, но жених. С такими-то порядками не забалуешь…

И мяса хочется, сил нет!

Зазвонил телефон, Олег принял, уставился на командира, который сканировал внешний вид подчинённого, в результате остался довольным.

Морда румяная, солнцем прихвачена, свежим воздухом, здоровым образом жизни облагорожена. Вид лихой и придурковатый, как и полагается.

— Хорошо отдыхается? — после минутного молчания спросил Андрюха.

— Отлично! — отрапортовал Олег.

— Охота, рыбалка, физическая нагрузка?

— Всё, как товарищ командир прописал, — засмеялся Олег.

— Бабы?

— Никак нет! К разврату не готов по идейным соображениям! — шутливо вытянулся он.

— Дебил, — констатировал Андрюха.

— Так точно, дебил! — отчеканил Олег, Финик согласно гавкнул, заставив Танюшку согнуться в коленях.

Бедолага… Булли испугалась…

В брачную ночь достанет молодой муж член, вообще в обморок шлёпнешься? Он ведь у Лёшки не дрессированный, к рукам приученный, но толком не обученный.

— Ладно, отдыхай. Мужики привет передают.

— Им тоже, — кивнул Олег. — Андрюх?

— Не заикайся даже, — пригрозил командир. — Я тебе сказал, координаты Тины дам, когда в себя придёшь. Ты мне психованный здесь не нужен.

— Я ведь сам могу справки навести, — пришлось сбавить обороты, которые взлетали мгновенно, как у Бугатти Широн Супер Спорт.

— Что же не навёл, пока она не усвистела? — рубанул правду командир.

Трахать трахал, член в рот по самые яйца мечтал засунуть, а самого простого, очевидного не узнал. Откуда родом, кто родители, имя, наконец.

Имя, сука! Тина и Тина, Маська…

Вариантов-то тьма-тьмущая. Может вообще Мария, помимо очевидных вариантов — Валентина, Кристина, Мартина и прочее, прочее, прочее. Имя своё не любит, вот и называлась Тиной.

Тупой ты сукин сын, Калугин!

— Сиди у брата, дыши свежим воздухом. Увижу, что успокоился, все явки и пароли сдам. Пока так. Да никуда не денется твоя Тина, успокойся, — Андрюха сменил командный тон на человеческий. — Я серьёзно, приходи в себя, всё будет. Наворотишь дел, вылетишь со службы, семью на какие шиши кормить будешь? У тебя так-то ипотека ещё. На зарплату менеджера по продажам и фельдшера скорой не разгуляешься. В комнату Вера ходит, цветы поливает, удобряла на днях… — криво усмехнулся Андрей.

В каком-то полусне, полубреду, Олег снял комнату Маськи перед отъездом. Жалко стало цветы, погибнут ведь… а она к ним, как к детям относилась. Лелеяла каждый листик.

— Ладно… — буркнул он, признавая правоту командира.

Предстань сейчас пред ним Тина, он и правда наворотит такого, что никакой генерал не разгребёт.

Жених у неё, жених, сука!

Сука, сука, сука!

А-а-а-а!

Что за нафиг, вообще?!

* Брахицефалы — это собаки с укороченной формой черепа, благодаря которой собачья мордочка выглядит плоской.

— Добрый день, — услышал степенный голос Митрофана — подрядчика и прораба в одном лице.

Нормальный мужик, дельный. Другого толка, поповского. Олег видел, как в церковь свою заходил, борода опять же — придерживается, значит, правил. Однако общения не чурался, за постройку дома сына Калугина-беспоповца взялся с энтузиазмом, работал на совесть.

Не знал бы Олег тонкостей, решил, что мирской до мозга костей этот Митрофан.

— Добрый, — кивнул в ответ Олег.

Принялись обсуждать детали. Олег больше слушал, он в строительстве, ремонтах не силён. Квартиру брал «под ключ», один раз приехал выбрать обои, второй — ламинат и кафель в ванною. Перед переездом притащил дизайнера, обозначил сроки, сумму, и чтобы никаких бабочек на стенах, пыльцы единорогов и прочих цветочков. Лаконично.

В том лаконичном интерьере и отодрал дизайнершу за милую душу.

— По рукам, — провозгласил Лёшка.

Крепко пожал руку Митрофану. Молодец, будущий хозяин семейства. Не шутка какая-то.

— Вас тоже жду, Олег Степанович, — перед тем, как уйти, сказал Митрофан.

— Олег, — машинально поправил.

— Олег, — коротко исправился Митрофан и скрылся в дверном проёме.

Через минуту раздался шум двигателя, поднялась дорожная пыль, помчался внедорожник на следующий объект.

— Где ждёт? — Олег вопросительно посмотрел на Лёшку.

— В гости. Мяса пожарим, пирогов с рыбой Таня моя напечёт. Разговеемся, — довольно и широко, как-то совершенно беззаботно улыбнулся Алексей.

Напомнив, что натура у него Калугинская — фирменная, семейная.

Хоть штамп качества на лоб ставь: «Гены проверены, пальцем не сотрёшь».

— Пост же, — удивился Олег. Чего не ожидал, так это пирогов в пост.

У Фёдора дома постились даже дети, начиная с пятнадцатилетней Маши и Даши восьми лет, заканчивая Максимом — шестилеткой. Исключение только для Гришани, но тот горшок ещё толком не освоил.

— Послезавтра последний день, дядь Олег, — засмеялся Лёшка, тут же одёрнул себя. — С невестой хочет познакомить, собраться в непринуждённой обстановке.

— Какой невестой? — опешил Олег. — Он же с дочкой приезжал. Лет шести девчушка, забавная такая, смешная, я её в классики учил прыгать… как там, Василиса. Васька, точно.

— Вдовец Митрофан. В том году весной жена умерла, через две недели после рождения третьего… Рак у неё был, говорили, аборт делать нужно и лечиться, она отказалась. Грех это. После родов отвезли в краевой диспансер, прямо в тот же день, сказали — лечить будут, да какое там… Хорошо, хоть обезболивали до самого конца, здесь скорую не дождёшься, а она сильно мучилась, бедняжка. Год прошёл, детям мать нужна, и Митрофану… не в блуде жить. Сосватал Кушнарёва, лесника нашего, дочь, он согласился. Иустину.

— И сколько лет этой Кушнарёвой? — скривился Олег.

Точно не под тридцать, если согласие отца требуется.

— Не помню, с Таней училась или чуть старше, может младше, мы не общались почти.

Понятно, почему не общались, разные толки — не ерунда. Взрослые бдят, оберегают. Пока ум гибкий, вера не крепкая, любая мелочь может в грех ввести. Отвернуть от истинной христианской веры, доставшейся от предков. Кому какая выпала… недаром существует поговорка: «Что ни мужик то толк, что ни баба, то согласие»

Олег перевёл взгляд на Таню, которая сидела в зарослях сочной травы, чудом не прибитых стройкой, и плела венок из ромашек, от усердия высунув кончик языка.

Твою мать, невеста…

Ну что? Нормально. Одну жену угробил, можно вторую брать. Как там, Иулия? Юля, выходит?..

Вляпалась ты, Юленька, по самые помидоры.

* Педоморфные триггеры — это некоторые особенности внешнего вида и поведения животных и людей, которые вызывают желание заботиться, помогать, умиляться, любить.