Будешь моей (СИ)

Эпилог

Олег повернул на знакомую с детства улицу, спеша поскорее добраться. Вот и высокий забор, за которым прячется дом в английском стиле, глядящий на ухоженный участок с окнами с шпросами.

Когда-то он казался большим, порой пустынным. Сейчас, когда собиралась вся огромная семья, включая внуков и правнуков, становился тесноват.

По-хорошему нужно было выспаться, только потом ехать, но всё, на что хватило Олега — быстро принять душ с дороги, проглотить наскоро приготовленный омлет и рвануть к своей семье.

Тина сразу после смены на скорой помощи отправилась к Калугиным-старшим. Ангелина после школы забрала Матвейку из садика и тоже поехала к дедушке с бабушкой.

О возвращении Олега никто не знал, не стал предупреждать.

Поговорил по телефону, как ни в чём не бывало, расспросил, узнал последние новости, планы, сейчас же нёсся как на пожар, поскорее увидеть своих: жену, детей…

Если откровенно, в первую очередь жену.

Больше пяти лет прошло, а у него всё так же ехала крыша при одной мысли о Маське. Хотел её безумно. Любил, да, но хотел с какой-то звериной силой. Видимо вот так его любовь выражалась.

Что интернет-коучи про язык любви вещают? У него любовь точно вся в член спускалась, особенно после долгих командировок.

Летом Маська ездила с детьми на море, потом его отправили в командировку на несколько месяцев, и сейчас его по-настоящему крыло. Думать о причине общего сбора в родительском доме он физически не мог. Несколько ночей с женой до отъезда ему категорически не хватило.

Ему в принципе всегда было мало Маськи!..

Оторвётся, тогда вспомнит, зачем явились все Калугины.

Причина, естественно, самая уважительная, просто так Михаил с Фёдором в окружении детей и внуков из Кандалов не выбираются.

Дочки Калугины выходили замуж дружно, одна за другой, даже Славка, от которой уж точно не ожидали такого в нежные двадцать два года.

С Лерой всё понятно: встретила, полюбила — иначе случиться не могло. Слишком хорошая девочка для другого сценария, слишком честная, правильная. Одна такая, образцово-показательная на весь Калугинский клан. Доченьки Фёдора — и те показывали зубки, Лера же словно была послана богом, чтобы показать бестолковым, каким должен быть человек.

Славка же удивила, так удивила. Не просто замуж, а за единоверца… Ну как единоверца, майор к религии относился с такими же пиететом, с каким и Олег.

Однако факт оставался фактом — Славка выходила замуж.

Хорошо, учитывая, в какую передрягу она вляпалась по весне, и Леру с собой захватила. По сей день волосы на жопах мужской части семьи дыбом вставали, стоило подумать о пигалицах в военной обстановке. Непонятно, за кого боязней.

За Леру, готовую упасть в обморок от неровного слова, на военных же позициях выражения обычно не выбирали, и не только выражения.

Или за Славку, которая точно попрётся в самое пекло, потому что одной крови с Олегом.

Может, придержит её пыл муж… хотя, свежо придание, да верится с трудом.

Олег остановился у ворот в ожидании, когда те откроются. В это время распахнулась калитка, показалась Геля за руку с каким-то долговязым парнем, который хорошо бы смотрелся на дне ближайшей канавы. Связанный, с кляпом во рту, а лучше мёртвый.

За ручку он, сука, держится!

Парня он знал, внешне, во всяком случае. Мать вещала, что мальчик из исключительно хорошей семьи, сын богоподобного нейрохирурга, спасшего не одну детскую жизнь.

Светилы в своей области, надежды и опоры отечественной медицины, мужа прелестной жены, отца семейства, исключительно порядочного человека, Одина Леонида Борисовича.

Миша — говнюк этот малолетний, — тоже чистейшей прелести чистейший образец, не меньше.

Можно подумать, Олег не был в своё время сыном богоподобного специалиста, мужа и отца благородного семейства.

Знает он, какие мысли в восемнадцатилетней башке крутятся, и направлены они уж точно не на помощь в решении задач по микробиологии, как считали наивные родственнички.

В прошлом году Гелю перевели в школу с биологическим уклоном, решила поступать в мед, пойти по стопам сестры. Там и познакомилась с Мишей, он ей, видите ли, помогал. В завершение оказалось, что загородный дом его родителей в одном коттеджном посёлке с Калугиными-старшими стоит. В итоге Геля страшно возлюбила деда с бабушкой, почти переехала.

Миша в этом году поступил в институт. Олег надеялся, что парня след простынет, какой ему интерес обивать пороги ребёнка неполных шестнадцати лет, когда существуют первокурсницы?..

Но, скажите, пожалуйста, идёт, за руку держит, слюни пускает на его дочь!

Олег не двинулся умом, он отлично помнил, что Ангелина — родная сестра Тины, но после всего, что пережил с этим ребёнком, не мог считать её никем другим, только дочерью.

В первый год «учёбы» в школе они столкнулись со всеми прелестями социальной адаптации: отказ учиться, буллинг одноклассников в сторону необычной девочки, с её странной для современного ребёнка лексикой и рассуждениями о боге.

Перевелись на домашнее обучение, нанимали репетиторов, ходили к психологам, как на работу.

Несколько побегов из дома, особенно первый, когда Геля случайно узнала, что Кушнарёва посадили. Тина разговаривала с братом Василием по телефону, не заметила пронырливую мартышку.

Беглянку искали целые сутки.

Сутки!

С помощью МЧС, кинологов, волонтёров «Лизы Алерт»*, родного отряда под командованием Тихомирова Андрюхи, Росгвардии.

Сутки, за которые могло произойти всё что угодно.

Слава богу, обошлось.

Нашёл Гелю Олег, просто совпадение, а после они, не сходя с места, на поваленной коряге ревели с упрямицей вдвоём навзрыд.

Оба от страха и облегчения.

Остановил испуг мелкую от дальнейших побегов? Да чёрта с два!

Со временем улеглось. Геля адаптировалась, начала ходить в школу, на кружки, обзавелась друзьями, приняла новых родственников, перестала смотреть исподлобья, ожидая искушения бесов, и бесконечно есть сладкое, килограммами. Последнее превращалось в нешуточную проблему для здоровья.

Со временем… первый год же стал настоящим адом.

Чудо, что Тина доносила беременность и благополучно родила их Матвея.

Как бы в то время не хорохорился внутри себя Олег, мысль, что возможно придётся растить сына Митрофана, ежечасно видеть живое подтверждение близости его женщины с другим мужчиной, не давала покоя. Бесила до зубного скрежета.

Не то, что ребёнок от другого мужика. Геля тоже от другого, и просраться давала так, как тройне младенцев не под силу, а что его Маська… его… и с кем-то.

Как так-то? А-а-а-а!

Тест ДНК делать отказался принципиально.

Сказал — его ребёнок. Точка.

Олег присутствовал на родах от начала до самого конца, перерезал пуповину. Едва не потерял сознание от вихря настолько смешанных чувств, что организм дал сбой.

Здесь тебе и боль за Маську, убийственное чувство собственного бессилия, хоть сдохни здесь и сейчас, реально помочь не можешь. Все слова, уговоры, массажи — так, психотерапия на минималках.

Одновременно зашкаливающая радость, перемешанная с животным восторгом, и нежность…

Оглушающая нежность.

И свалившаяся на голову любовь к комочку, в котором трёх с половиной килограммов-то не было. Не добрал пятьдесят граммов.

— На тебя похож, пап, — прошептала на выписке Геля, заглядывая в личико племянника, или брата…

Не поймёшь в их семье, кто кому кем приходится. Главное, что все искренне любят друг друга.

Действительно — одно лицо. К году стало очевидно, Матвей — Калугин. Уже в полгода он хитро улыбался, демонстрируя два нижних зуба и фирменных бесенят в глазах.

— Куда намылились? — Олег вышел из машины, перегородил дорогу парочке.

За ручки они держатся. Сломать что ли руки этому будущему светилу медицины, прервать преемственность поколений?

— Гулять, — отчиталась Геля.

Куртку она напялила, грудь обтянула. Мешок из-под картошки — отличный наряд для девицы почти шестнадцати лет, а не анорак.

— Здравствуйте, Олег Степанович, — поздоровался Миша.

Олег смерил взглядом парня. Долговязый, светло-русый, подростковая припухлость на лице. Детский сад, а тоже туда…

За ручку держит, урод малолетний.

Вежливый, к тому же.

Нет, дно канавы — идеальное всё же место для щенка.

— Сколько лет? — выдал Олег, сверля взглядом парня.

— Восемнадцать, — спокойно ответил Миша. Один.

Бог в глазах сопли, ещё даже не шестнадцатилетней.

— А ей шестнадцати нет, — посмотрел выразительно, глазами говоря то, что вслух, пожалуй, не стоит. Или стоит? Его, помнится, в восемнадцать лет молнии из глаз не пугали. Бессмертным себя считал. Перехватил руку Гели, оставил быстрый поцелуй на тыльной стороне ладони, оскалился, выпуская руку. — Поцелуи только такие. Понятно?

— Понятно, — кивнул Миша.

— Папа! — вскрикнула Геля.

— Не папкай мне здесь, — резко ответил Олег, одёрнул себя. На дочку-то за что крыситься? Верно у классика говорится: «Пришла пора — она влюбилась». — Во сколько придёшь?

— В девять.

— В восемь, — отрезал Олег и шагнул за калитку.

Во дворе дома царила суматоха. Виновницы торжества сидели бок о бок на качелях, увлечённо шептались. Недалеко стояли женихи, говорили со степенно вещавшим Фёдором. Рядом Лёшка с двумя своими малыми — первыми правнуками Калугиных старших, тут же крутилась малышня от младенчества до подросткового возраста.

Все перемешались, сгрудились, кто-то болтал, кто-то молчал, кто-то вопил, требуя своё, кто-то заливисто хохотал, на кого-то родители ругались, получая в свою очередь отповедь от грозного генерала.

Это на своих детей он орёт, не стесняется, может за уши оттаскать, не глядя на возраст и регалии. Внуки же сплошь одуванчики полевые, лекарственные, на них только через раз дышать позволяется.

Из дома выкатился Финик, поковылял к хозяину, приветливо махая хвостом. Несколько лет назад семья Олега переехала в частный дом, меньше, чем родительский, скромнее, с приличным участком на радость садоводческим талантам Тины. У Финика появилось место для раздольной жизни, можно было оставлять парня дома, было кому покормить, с кем погулять, но в последнее время все члены семьи старались быть рядом, брали с собой пса при первой возможности.

Почти семь лет — весьма солидный возраст для американского булли, не глубокая старость, но отведённое время стремительно убегало…

— Здорово, — присел Олег, приветствую друга. — Не скажешь, где Тина?

Финик упёрся лбом в ладонь Олега, засопел довольно, боднул покатой головой, кивнул в сторону двери. Отправился к отцветающим хризантемам, чтобы развалиться там, предварительно окопавшись со всех сторон землёй.

— Понятно, — ответил Олег.

На шее тут же повис Матвей, за ним спешили остальные, радуясь новому человеку в окружении. Олег, к тому же, из командировки приехал, значит, будут не только гостинцы, но и рассказы.

Женская половина семьи толпилась на кухне, шла подготовка праздничного стола.

— Мам, где Тина? — нахмурился Олег, оглядывая невесток и племянниц.

Не понравилось отсутствие Маськи…

Поругались? Обиделась, уехала домой? Что произошло?

Первые годы они редко приезжали в дом Калугиных-старших. Отец не мог смириться с решением Олега, его выходкой. Рождение Матвея усугубило ситуацию, потому что Тина, как и обещала, наотрез отказалась крестить сына в их согласии… в любом на самом деле.

Она поддерживала желание Гели сохранить веру, с уважением относилась к верующим членам семьи Калугиных, но сына держала подальше от любой религии.

Лишь год назад она сменила гнев на милость, сказала, что подумает над этим, но ничего не обещает. В конце концов, вопрос этот был оговорён во время сватовства, значит, скреплён невидимой печатью.

Олегу, по настоянию Гели, пришлось на полном серьёзе озадачиться сватовством. Взять в напарники братьев, вслух, при свидетелях, обговаривать детали будущего брака с семьёй Тины.

Правда, из всего семейства Кушнарёвых ожидаемо присутствовала лишь одна вредная сорока, но в своё время насмотревшись на действия отца с матерью, она твёрдо гнула свою линию.

Задавала вопросы по существу, требовала ответов по будущему содержанию семьи, проживанию, рождению и крещению детей.

— Добром обговорить всё надо, — деловито заявила Геля, не обращая внимания на едва сдерживающего смех Игната и откровенно обалдевшего Николая.

Смех смехом, а обговаривать пришлось. Испугался, что Маська откажется, пойдёт на поводу у сестры.

На сватовстве решили, что работать Тина пойдёт, как только сможет, не хочет домохозяйкой быть, и специальность нравится. Что Олегу служба важна, бросать, несмотря на опасности, не собирается. В ответ будущая жена кивнула.

Финансовые вопросы взял на себя Олег. В случае сложных времён, от которых никто не застрахован, от помощи жены не отказывался, поэтому пусть уж Тина работает, опыта набирается. Потом на жалование фельдшера скорой помощи жировать будут, да.

Тогда же Тина твёрдо заявила, что никакого крещения не будет, чем изрядно покоробила не только отца, но и Игната с Николаем. Братья были далеки от религии, но основа основ в головы вшита намертво.

Отец бесился, вопил, как иерихонская труба, призывал Олега к ответу, тот либо молчал, либо огрызался. Переставал появляться на пороге родительского дома, пока в ход не шла материнская хитрость, ласка и вкрадчивые уговоры.

Тина отлично понимала свёкра, сочувствовала ему, считала его правым, но уступать не собиралась. Олег по умолчанию принимал сторону жены.

Снова подняли вопрос крещения Матвея? Учитывая, что приехала родня из Кандалов, для которых таинство не пустой звук, не просто дело принципа, а архиважная часть жизни земной и загробной, не удивительно.

— Спит, — ответила за мать Шура, показывая рукой на лестницу, ведущую на второй и третий этаж. — Я сделала то, что ты просил, Олег.

— Спасибо, ты лучшая! — засиял Олег.

Жена Игната известный ювелир, её мастерскую и личные коллекции отмечали профессиональными наградами, что на самом деле удивительно.

Шурочка родилась и выросла в небезызвестных Кандалах, получила скромное образование, и поначалу казалось, боится сказать «кыш» домашнему хомяку… Ещё бы, с таким-то папашей, с каким пришлось расти. Кушнарёв — безобидный червяк в сравнении с Ермолиным.

Перед командировкой Олег попросил Шуру изготовить комплект из серёг и кольца — подарок Маське на день рождения. Любила его Тина необычные украшения, радовали они её, а он и рад стараться, тем более — свой ювелир в семье имелся.

Олег быстро поднялся в нужную комнату. Никто не стал останавливать, женщины деликатно промолчали. Мужчины, сдерживая смешки, сделали вид, что не заметили.

Открыл дверь, окинул взглядом некогда свою комнату. Теперь здесь стояла двуспальная кровать, горшки с цветами на подоконнике, туалетный столик с зеркалом, висели какие-то картины, окна украшали портьеры в пол с подхватами в виде причудливых загогулин.

Хорошо, что Геле выделили отдельную комнату, а то бы пара скромных штанов Олега потерялась под спудом девчачьих шмоток и бесчисленной косметики.

Маська растянулась по центру кровати, завернувшись в одеяло, и сладко сопела, как-то даже неловко стало будить…

Впрочем, мгновенно верх одержали другие чувства, к неловкости не имеющие никакого отношения.

Снял джинсы вместе с трусами, носки, сдёрнул футболку, чтобы не терять время. Нырнул под одеяло, прижался к родному, любимому до белых мурашек в глазах, телу.

— Мне снится эротический сон? — мурлыкнула Тина.

Сладко потянулась, обхватила плечи Олега. Уткнулась носом в шею и глубоко, с нескрываемым наслаждением вдохнула, чувственно выдохнула, опаляя горячим, влажным дыханием. Потёрлась животом об уже готовый к подвигам стояк. Облизнулась, открыла глаза, пискнула счастливо и потянулась за поцелуем.

Олег, конечно же, ответил. Сходу ворвался языком, исследуя давно изведанное, наслаждаясь странным чувством новизны.

Каждый раз, как первый. Безумный, желанный до дрожи.

— Часто тебе снятся эротические сны? — прохрипел Олег, отрываясь от сладких губ.

— В последнее время — да, — протянула Маська. — Уедешь ещё раз так надолго, куплю вибратор, назову Илларионом. Буду изменять тебе с Илларионом, так и знай.

— Как я тебе с Машкой и Варькой, — ответил он. — Будет у нас свинг-пати.

С силой обхватил Маськины ягодицы ладонями, помял от всей души, развёл в сторону, сжал с силой. Не удержался, шлёпнул с оттягом по одной, потом по второй.

Маська дёрнулась, закрыла глаза в удовольствии. Прижалась, обхватила ногой его поясницу, прокрутила бёдрами восьмёрку, настойчиво задевая напрягшейся в ожидании член.

Он сейчас бесславно кончит… и Машка с Варькой, верой и правдой служившие ему два месяца, сдроченные почти до локтей, поймут, что справлялись из рук вон плохо.

В глазах плыло, дыхания не хватало. Олег перевернул Тину, навалился сверху, впился в губы жадным, на грани боли поцелуем. Вжимал в себя, втирал, растворял в себе податливое женское тело.

Больше никаких разговоров, никаких шуток, никакого остального мира. Теперь только он, она, два рваных дыхания, перемешанных с взаимными стонами, одуряющими ласками, поцелуями до боли.

Олег хотел свою жену под собой, только так, чтобы прочувствовать каждое движение, дыхание. Насладиться каждым участком тела, убедиться в который раз, что его, с ним, под ним.

Навсегда.

До скончания жизни, и после. Пусть существует что-то после, если и там Маська будет его.

— Думал, сдохну, — отдышавшись после оглушительного оргазма, прохрипел Олег, откровенно наслаждаясь женой, которая ещё отходила от своего.

Румяная, вспотевшая, с взлохмаченными волосами, она мелко подрагивала, дышала глубоко и рвано. С припухшими губами, следами на груди, шее, засосом на гладком лобке.

Чёртов извращенец, и ему ни капельки не стыдно, потому что его Маська — бесконечно его женщина.

— Пля-я-я-я, — протянул он, заглядывая Тине в глаза. — Забыл, что ты перерыв с противозачаточными взяла, кончил в тебя. Прости. Пойдёшь, помоешься?

— Не-а, — потянулась Маська. — Во-первых, спринцевание — бесполезное средство контрацепции и вредно для микрофлоры, а во-вторых — поздно.

— Несколько минут прошло всего, — для проформы возразил Олег.

Должен же он проявить участие, заботу… Вообще-то, он не против третьего ребёнка, он всей душой за. Геля взрослая, того и гляди упорхнёт из гнезда. Матвей растёт слишком быстро. Олегу срочно нужен младенец.

Он хотел ещё раз вкусить моменты Маськиной беременности, кайфовать от её большого живота, походки утки. Смотреть на монитор аппарата УЗИ, не понимая ничего, чувствуя, как в груди разливается тепло, губы растягиваются в улыбке.

Вот эти непонятные, размытые пятна, точки — его ребёнок!

А когда появляются очертания человека с ручками, ножками, головой, виднеются крохотные пальчики?

Офонареть какое чувство!

Он хотел пережить всё заново.

Заново присутствовать на родах.

Заново взять на руки горячий комочек.

Заново волноваться.

Заново полюбить…

Он уже любит!

— Знаешь, — улыбнулась Тина. — Ты и в прошлый раз забыл…

— Исправлюсь, — пообещал Олег, не веря себе.

— Не утруждайся, можешь смело кончать в меня ближайшие месяцев семь.

— В смысле?

— В смысле, я беременная, — положила она руку Олега на свой ещё плоский живот.

— Очешуеть… — прохрипел он. — А-а-а-а, да, да, да, да! Да! А-а-а-а-а! — не сдержал восторга.

Наверняка клич слоновьего вождя слышал весь дом.

— Почему не говорила? Сейчас почему не сказала? Я же тебя… — тряхнул головой, вспоминая, как немилосердно вколачивался в податливое тело, выходя и входя на всю длину, работая с силой отбойного молотка.

— В командировке, чтобы не волновать, а сейчас… забыла.

— Больше ничего не забыла? — усмехнулся он, растекаясь в непроизвольной улыбке.

— Забыла. Обещай только молча выслушать… Не психуй. Лучше я скажу, чем кто-то другой, — посмотрела успокаивающе, усмиряя вспыхнувшие как факел эмоции. — Отца выпустили, — выдохнула. — Приезжал, когда тебя не было.

— И? — застыл Олег.

Не психуй? Он не психует. Не психует. Нет.

Он найдёт Кушнарёва, где бы тот ни находился, и убьёт его.

С ледяным, сука, спокойствием.

— И ничего. Я испугалась, позвонила твоему отцу, он приехал с Игнатом, Николаем и Лериным Виктором, сказал, чтобы больше на пороге дома его дочери не появлялся…

— И? — повторил Олег вопрос.

— И всё. Отец ушёл, уехал в Кандалы, к Митрофану разнорабочим подрядился, у него фирма разрослась, руки всегда нужны… Саша звонила, рассказывала.

— Теперь всё? — нервно повёл плечами Олег.

От чего взбесился сильнее, непонятно. То ли от упоминания Митрофана этого, с бородой его дебильной и именем таким же.

То ли от того, что все дружно промолчали об инциденте, зная, что он с ума сойдёт от такой новости.

То ли от того, что одного захода мало, нужно ещё, жизненного необходимо.

То ли от всего сразу.

— Есть кое-что… — потупила взгляд Маська. — Всё хотела сказать, да забывала…

— Какая-то ты забывчивая, Масенька, — проворковал, как огромный кот или ворон, или ещё какой зверь, неизвестный науке.

— Матвей не мог быть от Митрофана. Не было у меня с ним ничего.

— В смысле?

— В том смысле, что для зачатия необходимо проникновение полового члена во влагалище, если не брать фантастические случаи. Ничего такого у меня с Митрофаном не было.

— Зачем сказала, что было? — опешил Олег.

Твою мать, он места себе не находил, нервничал, ревновал, чуть с ума не сбрендил, из собственной шкуры едва не выпрыгнул.

Кукуха знатно ехала, жбан звенел, как шаманский бубен над Байкалом!

— Чтобы ты почувствовал себя на моём месте, когда Яна сказала, что беременная от тебя. Чтобы ты так же бесился.

— Я не бесился.

— Бесился, — заявила Тина. — Ещё как бесился!

— Ладно, бесился, но Матвей всё-равно был бы моим сыном, — твёрдо сказал Олег, ничуть не сомневаясь в озвученном.

Каким образом эти два, в общем-то, вытекающих друг из друга факта существовали автономно в его голове, Олег не собирался разбираться.

У него других дел полно.

Ремонт в ещё одной детской сделать, вот бы в розовых тонах, с зайчиками на обоях, в единорогах.

Заняться драгоценными клумбами Маськи, не ей же в положении с землёй возиться. Там чуть ли не поля роз, пионов, рододендроны эти, ещё какая-то хренотень с листьями. Зелёными, да.

Матвейку в футбольную секцию отвести, он собирался, если передумал — в другую. Главное, не в балет. Не получится из его сына танцор, не получится…

Одину — надежде медицины, — ноги выдернуть, кстати. Руки так и быть, оставит, на благо человечества… что он, зверь, что ли…

И быть счастливым каждый день своей жизни, потому у него есть его Иустина.

Отличное же имя!

* «ЛизаАлерт» — добровольческое некоммерческое общественное объединение, занимающееся поиском пропавших без вести людей.

История про Митрофана: https:// /shrt/rmnx