Бывшие. Папина копия

Глава 13

Ночь была бесконечной. Каждый писк аппаратуры, каждый шаг за дверью заставлял меня вздрагивать. Я лежала, уставившись в потолок, и чувствовала, как тревога разъедает меня изнутри, словно едкий дым. Голос матери в телефонной трубке всё ещё звучал в ушах, истеричный и надрывный: «Он украл её! Просто увёз! Этот ненормальный похитил Алёнку!»

Половина меня, отвечающая за рассудок, кричала: «Звони в полицию! Немедленно!» Но другая половина медлила. Где-то в глубине души теплилась слабая, упрямая надежда. Он не мог. Не мог так измениться. Не мог тот парень, который когда-то спас бездомного щенка, когда мы ещё встречались, мог похитить ребёнка. Может он и бессовестный и бабник, но никак не маньяк. Не верилось. Не хотелось верить в то, что он способен похитить ребёнка.

Я ждала. Ждала его звонка, ждала, что дверь откроется и он войдёт с Алёнкой на руках, найдя какое-нибудь разумное, пусть и безумное, объяснение своему поступку.

Ночь прошла в напряжении.

И когда утром дверь действительно открылась, и я увидела в проёме маленькую фигурку дочери, сначала не поверила своим глазам. А когда поверила, всё внутри оборвалось и затем рухнуло — камень тревоги с грохотом упал на дно. Облегчение было таким острым, что слёзы выступили на глазах. Она жива, она здесь, я могу её обнять. А за спиной дочери увидела и причину своей бессонной ночи. Артёма стоял, не опуская упрямого взгляда.

Я прижала к себе Алёнку, впитывая её тепло, целуя её волосы, и чувствовала, как по мне расползается ледяная дрожь ярости. Подняв глаза на него, я выплеснула её всю, всю свою ночную боль и страх.

— Кто тебе дал право похищать мою дочь? — прошипела я.

Он стоял, сжав кулаки, его лицо было напряжённой маской. — Я не похищал! Я... я забрал её оттуда! Хотел как лучше! Ты хоть знаешь, где твоя мать её поселила? В Доме молитвы! В церкви! Ты думаешь, для ребёнка после пожара это нормальные условия?

— Всё равно ты не имел права её красть! — голос мой сорвался, в горле встал ком. — Ты напугал её! Ты напугал меня!

И тут маленькие ладошки мягко прикоснулись к моим щекам, заставляя меня замолчать. Алёнка смотрела на меня своими огромными, серьёзными глазами.

— Мама, не ругайся, — тихо сказала она. — Артём хороший. Он тебя спас. И меня тоже спас. Из огня. Он ничего плохого не сделал. Бабушка сильно ругалась.

Её слова, по-детски чистые и искренние, прозвучали лучше любой защитной речи адвоката. Я смотрела на её чистое, доверчивое лицо, потом на его — уставшее, с повязкой на лбу, с тем самыми глазами, которые когда-то смотрели на меня с любовью.

Осознание накрыло меня волной, холодной и отрезвляющей. Он спас нас. Обеих. Вынес из ада. А я... я за всё это время не нашла в себе сил даже поблагодарить его.

Я закрыла глаза, чувствуя, как гнев уступает место горькому, сложному чувству стыда и какой-то невыносимой тяжести на душе. В палате воцарилась тишина, нарушаемая лишь ровным писком аппаратуры.

Тишина в палате стала густой, тяжёлой, как одеяло. Я всё ещё чувствовала на своих щеках прикосновение маленьких ладошек Алёнки. Её слова эхом отдавались в моих ушах: «Он тебя спас. И меня тоже».

Я открыла глаза. Артём стоял всё так же, но напряжение в его плечах немного спало.

Алёнка, почувствовав, что гроза миновала, уткнулась носом мне в плечо и прошептала: — Мама, а можно он с нами побудет? А то бабуля опять будет ворчать.

«Бабуля». Мысль о матери снова заставила меня сжаться внутри. Она звонила мне полночи, рыдая в трубку, называя Артёма маньяком, угрожая полицией. А теперь дочь просит, чтобы он остался.

Я медленно выдохнула, провела пальцами по мягким волосам дочери. — Ты... — мой голос всё ещё звучал хрипло. — Зачем ты забрал её?

— Мы съездили в больницу. Я заказал тест ДНК.

— Тест? — повторила шёпотом.

Ну вот и пришёл конец всему спектаклю и всей моей лжи. Теперь он узнает. И в какой-то степени я даже была этому рада.

Он кивнул, коротко и чётко. — Сделал. В частной клинике. Результат через три дня.

Три дня. Всего три дня, и он узнает правду, которую я скрывала пять лет.

— Мама там... в церкви... ей действительно плохо? — тихо спросила я, глядя в сторону окна.

Артём усмехнулся, но беззлобно. — Твоя мать? С ней всё в порядке. Она могла бы и медведя загнать на дерево. Просто... — он запнулся, подбирая слова. — Просто там не место для ребёнка после такого шока. Чужие стены, чужие люди. Ей нужен покой. И свои игрушки.

У меня сжалось сердце. Я вспомнила её плюшевого мишку, который, наверное, сгорел. Весь её маленький и привычный мир сгорел.

— Я не хотел пугать её, — его голос прозвучал тише. — И тебя тоже. Просто... я не мог оставить её там. Не мог.

Я посмотрела на Алёнку. Она прижалась к моему плечу, уставшая от переживаний. Её дыхание было ровным и спокойным. Рядом со мной. В безопасности.

— Спасибо, — прошептала я. Глаза снова наполнились слезами, но теперь это были слёзы не ярости, а странного, болезненного облегчения. — Спасибо, что спас её. И меня.

Артём молча кивнул. В его глазах что-то дрогнуло — та самая старая боль, знакомая и моя собственная.

В дверь постучали. Вошла медсестра, та самая, суровая. — Пять минут вышли. Посетителям пора. Больной нужен покой.

Артём снова стал собранным и немного отстранённым. — Ладно. Я... я приду завтра. А Алёну, если разрешишь, я бы хотел забрать к себе. Чтобы она жила в нормальных условиях, пока ты в больнице.

— Хорошо, — сказала я. Просто потому, что не могла сказать иначе. Я всё ещё чувствовала вину перед дочерью за то, что лишила её отца.

Представила себе, какой скандал предстоит выдержать, когда мама узнает о моём решении. Невольно вздрогнула. Артём подошёл, позвал Алёну. Она расцеловала меня в щёки и бесстрашно пошла к нему на руки.

Она доверяла ему. И для меня это было так странно и удивительно. Алёна боялась чужих мужчин. Панически боялась. Удивительно, что она вообще во время пожара к незнакомцу на руки пошла, а не забилась под кровать. Это была основная причина, почему я до сих пор была одна. Она не принимала ни одного мужчину, кто ухаживал за мной. А к Артему пошла, будто интуитивно чувствовала, что он её отец.

Дверь за ними захлопнулась. Я с сожалением выдохнула. Как же мне хотелось сейчас сбежать из больницы, быть рядом с дочерью, идти вместе с ними. Но врач сегодня сказал, что мне здесь лежать как минимум ещё десять дней.