Чужими мы (не) стали (СИ)

18.

— Маша, проводить до квартиры? — после длинного трудового дня, где Голубева вникала в рабочий процесс, совсем забыв о его начале — открытого унижения Макса. Ее до дома подвез Нияз, видя на лице легкую растерянность и пограничное состояние, какое бывает у людей от напряженной перегрузки нервной системы.

Машину Марии оставили у офиса.

— Ходить не разучилась пока, — она натянуто улыбнулась, успев оглянуться и заметить, что в обзоре видимости никаких бывших мужей не ошивается.

— Я все понимаю, что ты — сильная и независимая. Но, поверь моему опыту, что сегодня были нанесены смертельные обиды. Мы часто ошибаемся, думая, что знаем своих знакомых, как свои пять пальцев, в полном убеждении они не способны преподнести «сюрпризы», — было такое ощущение, будто Буров на своей шкуре испытал сей опыт и знает, о чем говорит. — Не спорь. Провожу. —выдернул ключ из замка зажигания и лихо выпрыгнул первым из машины.

— Ладно, — подтягивая к себе сумочку, согласилась Маша. — Можем посидеть за чашкой чая и обсудить... Скоро будет сорок дней у папы.

Сослуживец отца коротко кивнул, что помнит. По-военному детально осмотрелся во дворе.

«Ему бы в руки бинокль и винтовку, чтобы отстреливать подозрительно летающих низко голубей. Вдруг, вражеские лазутчики?» — у Маши подкатила ирония, на все Ниязовы шаги к безопасности.

Дверь подъездную на себя осторожно потянул так, словно она заминирована. Маша кралась за широкой спиной, вспоминая отцовскую спину за которой было так же нестрашно.

Поднявшись на этаж, Буров внимательно оглядел площадку, словно выискивая затаившуюся опасность. Маша усмехнулась про себя, но промолчала, доставая ключи. Звук открывающегося замка эхом разнесся в тишине подъезда.

— Позвоню, чтобы замки поменяли, — продолжал самодеятельность босс.

Он, сняв обувь, прошелся по комнатам. Заглянул в ванную и туалет. Помыл руки.

На кухне устроился так, чтобы было видно обзор на коридор с прихожей. Закинув ногу на ногу, стал ждать обещанный чай, и разговора.

— Как там Нина? — отпил горячий, не разбавленный напиток, даже глазом не моргнув.

— Мама нормально. Держится, — Маша присела сбоку, оказавшись опять от него по правую руку. Захрустев печеньем, отпивала чай.

— Хочу признаться, что у меня к твоей матери шкурный интерес. Люблю я ее.

Давно. И очень рассчитываю на твою помощь, — выдал и похлопал по спинке, подавившуюся Машу.

Она раскраснелась от кашля. Слезы выступили на глаза.

— Как это? А как же ваша дружба с отцом? — наконец смогла выговорить сиплым голосом. Встала, чтобы вытереть со стола лужицы от расплескавшегося чая.

— Думаю, Голубев догадывался. Мы никогда об этом вслух не говорили. Никогда, —помотал темной с проседью головой. — Наверное, я был бы даже рад, если Нина все узнала и его выгнала. Но, молчал. Страдал и молчал много лет. Разве не ради друга? — посмотрел на нее с укором. — Здесь у меня сидит Нина! — ударил кулаком в грудь. — Думаешь, я не пытался ее забыть? Выкинуть из головы? Только не получалось, Маха... Ни тогда, ни сейчас. По-честному говорю, что буду пытаться добиться ее расположения. Так что, ребенок, не обессудь, — вздохнул, словно скинул груз с плеч и допил остатки из чашки залпом.

Мария сидела в ступоре пару минут Тряхнув рыжей гривой, вскинула на него глаза, словно попыталась прочесть его мысли.

— Я бы не стала осуждать. Мама заслуживает того, чтобы быть счастливой. Сто лет не замечала, как она улыбается.

— На том и остановимся. Загадывать не станем. Ты знаешь, какая Нина упрямая.

Если пойдет в отказ, то оспицу проще уговорить, чем ее.. А пока, мы ждем товарища со сменой замка. Пошли почитаем писанину. Три письма ты мне пересказала, пора копнуть дальше и понять из-за кого просрал свою жизнь Ростислав.

«Дорогой мой Ростенька, были мы в Анапе с Кирюшей, ездили по разным экскурсиям. Сыну понравилось на море. Высылаю фото с обезьянкой» — Нияз и Мария, как по команде посмотрели на цветную карточку, где пацан улыбался пухлыми щеками, показывая передние зубы с щелью между центральными. Он сидел на лавке. За спиной пальма. На дальнем плане море с пляжем и людьми.

Маша отложила фото в сторону, и они вернулись к чтению, склонив головы над бумажкой.

«Спасибо, что не забываешь высылать нам деньги. Трачу очень аккуратно для сына. Не шикуем. Только, медсестра в санатории подсказала, что нужно проверить Кириллу щитовидку. И анализы крови у него плохие. Нужно больше кушать фруктов... Встретиться бы, поговорить, как люди близкие. Очень надеюсь вновь тебя увидеть».

— Это не она писала... Не ее стиль, — Нияз говорил таким тоном, словно не сомневался. — Ее — это: «Че? Каво?». Там уровень семь классов коридора.

Понимаешь? — перевел на нее темные глаза.

— Хочешь сказать, что есть некто, который ей помогал тянуть из папы средства? —Маша помаячила листком.

— Думаю, в кадрах военной части сохранились ее заявления, написанные рукой.

ЕСТЬ с чем сравнить. Это письмо я возьму для сравнения. И если понадобится, то сопоставим с почерком всего окружения. Понадобится время, Мария. Но, если хотим докопаться до правды...

— Хотим, — твердо ответила Маша, протягивая ему письмо. — И фото возьми. Я уже во всем начинаю сомневаться.