Чужими мы (не) стали (СИ)

8.

— З-здравствуйте, — лицо блондинки вытянулось как у маски из ужастика «Крик».

Она чуть отпрянула назад, не ожидав увидеть в квартире еще кого-то, кроме Макса.

— Маш, это риэлтор. Лидия, — стал выкручиваться ужом Максим, делая выразительное лицо для любовницы: «Подыграй! Хватит стоять столбом, как дура».

— Лидия, это моя жена — Мария. Так вышло, что я не сообщил о решении продать квартиру. Может быть, в другой раз подойдете? Не сегодня. Я позвоню, — стал выпроваживать тупо моргающую деву, которая совсем не помогала с частью его настроенной лжи, манипуляции двумя женщинами разом.

Мария встала так, чтобы он не смог просто закрыть двери, отрезать от глупой девушки, что совсем потерялась в ситуации «облом».

— Хватит, Макс, плести ересь. Я знаю, что вы работаете вместе, ходите под ручку на обед. И вашу фирму не переквалифицировали в агентство по недвижимости.

Давно трахаетесь у меня за спиной? А, муж этой Лидочки в курсе ваших отношений? М? Чего молчите? — перевела взгляд с одного на другую.

Маша решила не «мерить и отрезать», как советовала мама, а разрубить сразу.

Смысл притворяться непонимающей, если все факты сами в руки идут? Прошла у Максима любовь, завяли помидоры. Потянуло на других женщин с легкой доступностью, с коррекцией на губах. Если так случилось, скажи правду, не унижай изменой! Еще в дом привел.

Видно, как меняется мимика у Максима со страха, на виноватый, заискивающий. Он поднимает руки, будто сдается... «Твоя взяла».

— Лида, тебе пора. Скажи, что я... Нет, сам позвоню на работу. Иди, — махнув рукой, будто открестился от нечисти. Наконец, смог закрыть двери, жена отошла в сторону.

Маша прислонилась спиной к стене, заведя руки назад, чтобы он не заметил, как подрагивают пальцы, сжимающие комок бумаги. Напряженная как натянутая тетива у лука, готовая дать отпор.

Рыкнув от досады, Максим повернулся к жене. Смотрел исподлобья, как мальчишка, который ожидал, что его станут отчитывать. Выгнул одну бровь: «Ну? Что теперь? Поорешь и побьешь посуду? Да, гульнул. Случилась интрижка».

Она молчала, и этим молчанием добивала сильнее криков и обвинений. Рыжие с красным отливом волосы по плечам, которые его раньше манили, сейчас были словно сигнал запрета: «Не подходи».

— Маш, мы взрослые люди. Сядем, поговорим откровенно. Дождись меня дома, —упрямо сжал челюсти, не собираясь сдаваться. Вены на шее вздулись. Кадык медленно дернулся.

— Дома у тебя больше нет, Макс. Дождусь, чтобы ты собрал свои вещи. Измена —это конец нашей истории. Помнишь, я говорила, что поход налево никогда не прощу? Помнишь? То есть, ты был предупрежден, извещен. И ты свой выбор сделал, показал, что для тебя оказалось важнее нашей семьи. Говорить мы будем только о разводе.

В его глазах отразилась боль, словно он не знал, что случается наказание за опрометчивый поступок. За обман. За предательство. За запретное удовольствие.

Наивно полагал, что все сойдет с рук Любовница ничего не требовала и была согласна на тайные встречи. Им ведь просто захотелось разнообразить свою жизнь.

Встряхнуться. Почувствовать что-то новенькое. Лидка от мужа уходить не собиралась. Все казалось легкой забавой. Машку он не собирался терять.

И теперь, на пороге открывшегося «секретика», Максим был растерян.

«Этого не должно было случится! Погулял бы немножко, развеялся. от него не убудет. И опять примерный муж, и семьянин. Что такого? все мужики так делают!

Сколько офисных романов перед глазами прошло и ничего. Все живы - здоровы, дальше живут. Некоторые даже перебесились».

Устроенный миропорядок рушился. Его налаженная жизнь. Машка, с которой все было в первый раз и ярко, а потом постепенно вошло в привычку. Он знал ее разную: страстную, немного капризную, неудержимую максималистку и упрямицу.

Плачущую над фильмом про Хатико... Рисующую на его спине сердечки после секса.

Она будет категорична и резка. Сделает себе хуже, но не отступит. Как, например, боролась за свою девичью фамилию, при подаче заявления в ЗАГС, смешно доказывая: «Чтобы Голубевы не вымерли».

— Уходи, — в золотисто-карих глазах разгорался огонек тигриной ярости.

Мужчина дрогнул. Однажды он уже видел подобное выражение в других глазах.

Отец Маши чуть его не убил, узнав, что тот спит с его любимой дочуркой. И если бы Макс струхнул и сбежал, то его больше не подпустили. Он не сбежал, хотя было страшно до усрачки, и коленки тряслись. Обнял бледную Машку и сказал: «мы будем вместе».

Получается, что предал себя того — сопливого пацана, влюбленного в рыжую бестию.