Чужими мы (не) стали (СИ)

5.

Мама чмокнула ее в щеку сухими губами, передавая эстафету. Короткий миг держания за руки, чтобы напитаться силой друг друга. Мария ее вытолкала за дверь, пообещав звонить. Долго собиралась мужеством, чтобы посмотреть на опутанного проводами отца с маской нежити на лице. Страшно, когда его кожа светится белым пятном в приглушенном свете аварийной лампы. Моргают датчики.

Слышно, как тяжело дышит, словно температурный. Пахнет антисептиками, медицинской клеенкой и расплавленным стеклом.

Душно от запертых наглухо окон, но открывать нельзя. Пришлось чуть распахнуть двери, чтобы капельку свежего воздуха протекало.

— Парник хренов, — выругалась Маша, обмахиваясь книгой, потея в три ручья и напитываясь вонью больницы. Дергала футболку за край и трясла, чтобы не прилипала к телу. А толку?

Мария пыталась найти хоть кого-то из медиков, чтобы спросить про кондиционер, но в коридорах было пусто и жутко после «отбоя». Словно вымерли люди. Сделав круг, она возвращалась в палату и стояла над отцом столбом, представляя какой он... Тот его сын Кирилл. Папа его часто видел? Частые командировки были с ним связаны?

У отца на висках седина. Редкие морщины в уголках глаз делают его только интересней. Красивый мужчина, так думали многие. Матери завидовали за спиной, не понимали, что он нашел в обычной скучной училке. Глупые. Именно с такой сильной женщиной добиваются что-то в жизни, идут вперед, зная, что дома надежный тыл... Вот только Голубев-старший сам свои тылы раскрыл, утратил все заслуженное годами.

— Почему, папа? Почему ты предал нас? Ладно, мой Максим... без стержня, без твоего сурового взгляда. Без историй, как рвется рядом снаряд. Из-за паука может визжать как девка. У меня никак не укладывается, что ты... Ты так поступил с мамой, — говорила чуть слышно, ее голос похож не шелест:

Но, сложно не согласиться, что отец свой выбор сделал. Сломал себя и не укатил к своей любви, бросив жену и дочь. «Почему?» — Маше было важно знать.

Настолько обязательно, что все остальное уходило на задний план. Ей не десять лет, она поймет все его тараканы. Попытается, по крайней мере.

Зажатое, тревожное состояние. В голове белый шум от духоты и перепадов давления. Есть кушетка, чтобы можно было поспать. Только Маша вряд ли уснет.

Она себя знала.

Папа тихо застонал, и она кинулась, отложив телефон, в котором бездумно листала ленту в социальной сети.

— Пап? Что? Врача позвать? — посмотрела на экран разных цифр, где все казалось китайской грамотой с перепуга. Бросило то в жар, то в холод. Она сорвалась с места, чтобы навести суету, найти дежурного врача.

Раздался странный пшик, будто вылетела пробка. Это полковник Голубев одним рывком сорвал кислородную маску с лица.

— Ма-ша! — отчетливо услышала она, и замерла у выхода. Как в замедленной съемке повернулась, вздрагивая от каждого звука. Из-за нее отец очнулся? Этого не должно было случиться до завтрашнего утра.

«Что делать? Что делать?» — билось моточком по вискам. И помощь надо позвать, и уйти нельзя. Вдруг Мария его больше не услышит и не увидит. Живым.

— Прости, дочь.

Резко сдавило в груди и на глазах Маши поплыли слезы. Что-то безвозвратное творилось. Жуткое. От чего хотелось закричать и забиться в угол. Позвать как в детстве маму.

В странной, вязкой тишине начались слуховые галлюцинации, словно кто-то когтями по кафельной плитке стучит.

Отец, широко распахнув глаза, смотрел не на нее... Куда-то левее, будто видел "того, кто пришел за всеми ответами сразу.

Смерть Ростиславу послали легкую — просто сердце остановилось.