Чужими мы (не) стали (СИ)

26.

— Буров, ты совсем дурак? Как это, любишь? Мне... Я старше тебя на шесть лет. На целую жизнь старее. Ты же другом был Ростислав... — ее руки перебирали кружевной воротничок у шеи. Каждую завитушку прощупала, а его за столько лет не поняла, не почувствовала. Разве так бывает?

Несколько минут прошло с тех пор, как Нияз закрыл двери на кухню, подперев ручку стулом и заговорил о своих чувствах. Спокойный, ровный голос. Глаза в глаза. Уверенно, с каким-то даже нажимом. Еще бы лампу в глаза для эффекта проникновенного допроса.

«Нашел время — сердилась Нина то ли на него, то ли на себя, что из замороженного состояния превратилась в кипящий вулкан. Там гости за стеной.

Дочь Маша! Какой абсурд.. Сердце жгло от его признания. На пальце пульсировало обручальное кольцо, которое стало свободно «бродить» после смерти мужа.

— Нияз, послушай, это безумие. Ты хороший, очень хороший, но.. — Нина запнулась, не зная, как подобрать слова, чтобы не ранить. Ей хотелось сохранить его дружбу, но теперь, после этого признания, все казалось хрупким и невозможным. Она сама запуталась в мыслях. — Быть вместе? Боже мой, какой бред. Идиотизм, — закрыла лицо руками.

— Я знаю, что сейчас неподходящий момент, — наконец произнес Нияз, нарушив тишину —И, возможно, я ошибся, сказав это сейчас. Но я не мог больше молчать.

Мне нужно было, чтобы ты знала.

Смотрел на нее, как дикий и голодный зверь, истосковавшийся по ласке. Грудь ходуном. Энергетика воина, не привыкшего отступать. Буров возьмет свою последнюю «высоту», какой бы цена ни была. Раскидает доли от бизнеса детям.

Оставит целеустремленную Машку во главе фирмы и уйдет на покой... С ней. К ней. Под одну крышу. Разве они не заслужили быть счастливыми? Плевать, кто и что скажет. С самой высокой колокольни!

— Не тороплю, Нина. Понимаю, что все для тебя неожиданно.

Нияз ждал, затаив дыхание. Каждая секунда казалась вечностью. Он готов был услышать любой ответ, принять любое решение. Главное, чтобы она знала. Знала о его чувствах, о его желаниях, о его мечте — быть рядом всегда. До последнего вздоха.

Тихий прерывистый шепот Нины, словно ей воздуха не хватало в легких.

— Не знаю, что сказать. Удивил, так удивил... Буров ты больной на всю голову.

Знаешь об этом? — выгнула одну бровь, став строгой учительницей.

— Знаю, — кивнул, расцветая белозубой улыбкой. — Ты не сказала «нет», моя голуба. Не контузила сковородой, — рассмеялся облегченно и нервно. Пригладил темные волосы пятерней. — Самое страшное — позади. Я признался, Нин и как видишь, разрыв сердца не получил, — развел ручищами в стороны. — Еще раз намекнешь, что я молокосос, обижусь. Нина-а-а. Моя Нина, — подался вперед и взял в плен ее тонкие руки. Губами прижался к ладони. Потерся, словно ручной щетиной об ее кожу, как кот, который хотел собой пометить.

— Но, не сказала «да»! — она смотрела на него, будто не могла поверить, что все происходит на самом деле. Ущипнуть бы себя, что не сон.

Нет больше переживаний об измене мужа. О том, что мелют за ее спиной.

Отпустило. Вышибло из груди одним точным и прицельным «ударом».

— Ты не сказала, Нин, как узнала про Катьку? — резко поднял на нее темные карие глаза, прогоняя пелену удовольствия от нахождения рядом любимой женщины. Рук ее не выпустил, осторожно массируя каждую фалангу пальчика по отдельности.

Уши смешно зашевелились, как у сторожевого пса.

— Знаешь, как по хребту шандарахнуло. Нет, правда. Увидев сегодня ее довольную рожу, сложилось все в голове. Звонки, с неискренним сочувствием. Подробности, которые мог знать только человек, погруженный в «тему». Нияз, я только сегодня поняла, кто все это время водил меня за нос.. — горестно хмыкнула, закачав толовой: «Надо же, насколько глупой была».

— Хорошие люди, судят других по себе. Не кори себя. Ясновидящих среди нас нет.

Нин, просто больше не марай свои прекрасные ручки об эту как... Ладно? У тебя есть я, голубка.

Скова «клюнул» губами в ладонь. Еще и еще.. Увлекся, пока ему по плечу не хлопнули, прекращая непотребство.

Вовремя постучали в тонкую перегородку двери с непрозрачным стеклом.