Чужими мы (не) стали (СИ)

3.

Странное пограничное состояние, словно тебя оглушили. Слышишь, видишь, но ничего не чувствуешь. Готова ли Маша была к такой правде? Однозначно — нет.

Где конец порочному кругу? Сначала ты узнаешь, что отец больше пятнадцати лет хранил тайну о любовнице и сыне.

Муж? Того, кого казалось знала, как свои пять пальцев. В горе и в радости с шестнадцати лет. Их в школе дразнили неразлучниками. Куда Маша, туда и Максим... Так почему вышло, что он кривляется перед чужими людьми, и закатывает глаза, будто ему звонит жена — грымза, надоедливая, сварливая, разжиревшая на щах? Мария не такая! Она никогда себя не запускала, не носила растянутые футболки. Одевалась не крикливо, но прилично из хороших магазинов.

Благо, зарплата позволяет. Работают оба и детей пока нет.

— Маш, ну что ты, как неживая? Принесла документы? — голос матери ее выдернул из абсурда.

Она моргнула, внимательно рассматривая женщину, которая ее родила. Маму нельзя назвать красавицей. Нина Ивановна была интересной. Носила очки. Волосы красила в один и тот же цвет — пепельно-русый, как свой родной оттенок. Стрижка под каре. Невысокая, худенькая бывшая учительница начальных классов, которую до сих пор помнят и поздравляют с праздниками ее ученики. Острый подбородок. В карих глазах стойкая решимость бороться за мужа.

— Мама, операция завтра, как планировали? — Мария осторожно проговаривала каждое слово, боясь выдать свое истинное отношение к отцу. Какое? Она сама пока не определилась.

— завтра, Маша. Завтра, — мать перебирала принесенные документы. — Потом, если все нормально. — ее голос сорвался на хрип. — Ростислава в военный госпиталь на реабилитацию отвезем.

— Будем верить, что все нормально, — закивала Мария, которая несмотря на обиду, засевшую в груди, зла отцу не желала.

— Пойдем, Маша, тут комната есть — часовенка с небольшим иконостасом. Можно поставить свечи. Платки на голову у меня есть с собой.

Действительно, маленький уголок для православных, для тех, кто верит. Если у Нины свеча вспыхнула ярко, то у ее рыжеволосой дочери еле зажглась. Два раза гасла. Руки опять тряслись. Какие там молитвы? Мария при желании, ничего вспомнить не могла. Но, дала зарок, поклялась: «Если операция пройдет успешно, она найдет своего сводного брата. Обязательно надет».

— Маша, я дома! — крикнул Максим с порога и грохнул пакетом об пол. Он заявился позднее обычного... Хотя, насколько? Месяца два ссылается на завал в работе. — где моя любимая жена? Почему не встречает?

Он благоухал. Улыбка до ушей. Нашел ее взглядом в гостиной на диване, с книжкой в руках. На столике перед Машей чашка остывшего зеленого чая с мятой.

Покусанная шоколадная конфета на фантике.

Внутри у нее кипело с пузырями и дурным запахом. Немного подташнивало. Маша протянула руку и отпила холодный чай, заглушая приступ тошноты. Омерзение и скука. Ей даже не нужны оправдания. Маша, прекрасно знала, как поведет себя муж. Скажет: «Сама придумала, сама обиделась. Делаешь трагедию из ничего».

И вообще, Макс был всегда человеком с юмором. Умел все перевести легко в безопасную зону. Поэтому, они за двенадцать лет ни разу серьезно не ссорились..

При любом Максимкином косяке — букет, конфеты, торт, чтобы жирела и добрела.

Пошлые анекдоты. Обязательно секс с элементами: «Давай, мы еще так не пробовали».

— Ужин на плите, если голодный, — и уткнулась обратно в книгу, удивляясь, что нервы — стальные канаты. А как хотелось бы плеснуть ему в рожу, наорать.

Спросить: «Что это за блондинистая шлюха на тебе виснет?»

Воевать не тянуло, на истерики тоже.

«Не-е-ет, дорогой. Слишком шикарно будет тратить на тебя весь запал. Он еще пригодится».

Макс решил, что она не в духе и пока не совался. Гремел посудой на кухне, проявляя нездоровый энтузиазм. Включил там телик под мерное шипение чайника.

Громко вздыхал.

Маша так и смотрела в книгу, видя фигу. На одной и той же странице. Еще взгляд у нее иногда уходил в сторону, туда, куда она перепрятала письма — под тяжелое блюдо под рыбу, подаренное свекровью в шкафу с застекленными створками.

Сверху супница пузатая стоит Максим туда никогда не лазал. Там только «мещанские» сервизы для гостевого стола.

Муж пожал плечами, когда она перетащила на диван подушку и одеяло. Списал ее поведение на женские капризы и ПМС. Возможно, на стресс с операцией отца.

Ушел утром тихо, щелкнув замком.