Дневник травницы

Глава 15

Наскоро расправив скатерть и покидав лишние вещи в сундук, Есения, нервно поправляя юбку сарафана и постоянно отряхивая руки, поспешила к двери. Но не успев даже подойти к ней, девушка от суматошности своего поведения чуть не столкнулась с родными, резко открывших вход в дом.

— Есения, всё хорошо?! — обеспокоенно произнесла вбежавшая раскрасневшаяся от мороза Мила, хватая Есению за предплечья и озадаченно вглядываясь в её лицо.

Любой, глядя на девушек, мог твёрдо сказать, что они дети одних родителей. Разве что Мила отличалась меньшим ростом, слегка детским личиком с большими как у совы глазами, обрела более округлые формы из-за закончившейся недавно беременности.

— Конечно, — со смехом произнесла Есения, мягко обнимая сестру.

Прервал их объятия недовольное ворчание потревоженного этими действиями младенца, позже слегка захныкавшего от этого. Мила с лёгкостью распахнула лёгкую дублёнку и высвободила заспанного ребёнка из большого куска тёплой ткани, напоминающего знаменитый пояс из собачьей шерсти. Племянник Есении, маленький чернявый мальчонка с ещё по-детски светлыми глазками воззрился на неё с крайне сосредоточенным для шести месяцев взглядом, а после на свою мать и обратно. И так несколько раз, пока удивление и полное непонимание на юном личике не отразилось там.

— Он, похоже, думает, что я — это ты, — с улыбкой сказала Есения, беря ребёнка на руки. — Снимай верхнюю одежду, я присмотрю за ним.

Мила охнула и принялась суматошно раздеваться, что-то ворча себе под нос. Пока сёстры разговаривали, тихий и скромный Анастасий молча снял верхнее одеяние и с лёгкой полуулыбкой подошёл к протянувшей к нему свободную руку Есении, второй она держала под попу устроившегося сидя племянника.

— Рада, что ты смог приехать, — лишь произнесла девушка, мягко обнимая брата.

Анастасий был другим, не таким, как остальные в их семье. Худой…. нет, его можно сейчас назвать даже тощим. Высокий, отчего ходит, вечно согнувшись как клюка старухи. Костлявые длинные пальцы давно не держали ничего тяжелее книги. Анастасий и в детстве не отличался хорошим аппетитом и силой, но за время учёбы в духовной семинарии стал тенью себя прошлого. Строгие посты, неустанные молитвы по несколько часов на коленях, не поднимая головы, и постоянная работа не делали человека никогда здоровее. Напротив, оглядев брата с ног до головы, Есения заметила его запавшие глаза с сине-серыми синяками под ними, а радужку заволокла лёгкая муть, сделав из серо-зелёных светло-голубые. Девушка невольно вспомнила бабушку свою из той жизни. Старость не сделала её глаза зорче, а, напротив, ухудшила, подарив противную катаракту. Операцию не смогли тогда сделать, с финансами было туговато в семье всегда, в средине девяностых так тем более, отчего бабушка остаток жизни провела, почти не видя мир.

— Ты?.. Как давно ты был у целителя? — брат стыдливо отвёл глаза, разозлив и без того обеспокоенную сестру. — Не иначе как никогда. И никто, кроме меня, тебя не лечил.

— Что случилось? — увидев явно напряжённую сцену между родственниками, Мила поспешила помочь им и разнять, если понадобится.

— Наш брат почти не видит, а к целителю не пошёл! — прошипела девушка, горько и с досадой выдыхая. — Пока подержи. — и передала племянника обратно его матери.

Есения прижала тыльную сторону правой ладони к глазам брата и сосредоточилась на ощущениях, смежив веки. Анастасий дёрнулся от неприятных ощущений, попытался отшатнутся, но девушки крепко держали его по обе стороны за предплечья, не давая упасть или отойти. С пальцев старшей из сестёр начали соскальзывать белоснежные маленькие искорки и прятаться где-то под кожей Анастасия. Есения лишь спустя пару минут закончила, почувствовав накатившую лёгкую тошноту, и отошла от брата немного назад, отпустив его почти одновременно с Милой.

— Медленно открывай.

Анастасий сделал как ему было велено, но это, видно причинило ему боль, отчего тихо зашипел и сильно сощурил глаза. Ему немного времени понадобилось, чтобы привыкнуть к яркой окружающей их действительности. Он часто моргал, глаза даже немного заслезились, но в конце концов начал уверенно, без видного дискомфорта смотреть на мир.

— Как приедешь, обратись к целителю, — поучала его Есения, для пущей картины не хватало, чтобы она младшенького ещё и за ухо оттаскала. — Я лишь на время помогла тебе, через два-три дня снова всё будет как раньше. Ты меня понял? — кивок в ответ. — Ну смотри мне! Я у вашей целительницы ещё спрошу, приходил ты или нет.

Анастасий вздрогнул, ошарашенно взглянув на сестру, а Мила лишь тихо рассмеялась. Есения с детства была старшим детям заменой матери: строила и воспитывала их как могла, обучала грамоте и правилам поведения, рассказывала о чудных местах, что ведали ей мимо проезжавшие купцы да что вычитывала в различных книжках. И Мила знала, что Есения пусть и журит брата, но крайне шуточно. А воспитанный в строгости, не знавший никаких других родителей, кроме Отца Андрия и его супруги, Анастасий воспринимал шуточные угрозы сестры как реальные, пусть ему давно и объяснили, что это не так.

— Что ж… Я вас познакомлю, — Есения кашлянула и указала раскрытой ладонью в сторону сидящего, будто слившегося с кроватью, до этого крайне тихо Яромира, родные обернулись. — Это Яромир. Он был сильно ранен, поэтому до конца зимы будет жить здесь.

— Приятно познакомиться! — произнесла с улыбкой Мила, придерживая удивлённого ребёнка на руках.

— Рад встречи, — Анастасий слегка наклонил голову в знак приветствия.

— Взаимно, — коротко ответил им Яромир.

— Садитесь, сейчас стол накрою.

Есения лёгкими движениями придвинула заранее выставленные стулья и кресло-качалку к столу. Брат сел на стул лицом к Яромиру, а по правую руку на кресле устроилась Мила со всё ещё озадаченным ребёнком на руках. В центре стола очень быстро появились две глубокие деревянные миски с пышущей жаром едой: сваренный картофель со сливочным маслом и укропом и мягкий большой кусок запечённой говядины под простыми специями, солью и перцем. Меньшие миски встали вокруг, неся в себе квашенную в дубовой бочке капусту с морковью, засоленные с лета огурцы и даже заморские помидоры, мочёные яблоки и даже немного в панировке обжаренных кабачков, остатки осеннего урожая. Тёплый клюквенно-смородиновый морс в глиняном кувшине порхнул в ловких руках девушки над расставленными кружками, наполнив их. Плетёная из сухого тростника небольшая тарелка сначала была устлана маленькой салфеткой из льняной ткани, а сверху расположился в ровном порядке мягкий хлеб. Готовить, угощать и накрывать столы Есения могла и умела.

— Мила, малышу дать краюшку хлеба?

Есения знала, что в этом возрасте многие начинают подкармливать детей чем-то другим, кроме молока. У крестьян нечасто были свежие овощи или мясо посреди зимы для "пюрешек", поэтому детям давали в качестве прикорма простой хлеб.

— Конечно!

Мила с большим удовольствием отдала ребёнку протянутый небольшой кусок хлеба, в который он тут же с восторгом принялся обсасывать и грызть немногочисленными зубами. Малыш правда тут же принялся недовольно ворчать, выражая нежелание сидеть на руках у матери. Анастасий поспешил забрать племянника из рук сестры и усадил его на палас возле стеллажей. Мальчик спокойно и с угуканьем поедал хлеб, пока не произошло немного неожиданное событие.

Ночка, до этого мирно спавшая на печке, мягко спрыгнула на пол и медленно и осторожно стала подходить к малышу, обходя его и обнюхивая. Родственники с замиранием сердца наблюдали за этим действом и успокоились только тогда, когда раздалось мягкое мурчание и заливистый детский смех. Ночка подставила свой мягкий пушистый бок под цепкую ручонку мальчика, второй он всё ещё держал недоеденный хлеб, и тёрлась об него, а тот в свою очередь неловко хватал её за шерсть. Кошка терпела подобное обращение на удивление хорошо, лишь раз стукнула малыша лапой, когда тот причинил ей боль, хватив ту за хвост. Кажется, ребёнок и животное поладили. По крайней мере Ночка принялась смиренно ожидать, помахивая хвостом на манер собаки, ожидая, пока мальчик закончит с едой.

— Я боялась, что она его цапнет, — с облегчением произнесла Есения. — Каким именем крестили?

Мила сообщила о рождении сына почти сразу после родов. По поверьям, давать младенцу имя было не принято до сорокового дня жизни. Лишь после крещения он обретал его раз и навсегда. Если же младенец умирал до крещения, его могли крестить посмертно, а его душа навек поселялась в доме в качестве маленького домового.

— Святослав, — с гордостью озвучила имя сына Мила. — Муж с отцом Селантием из нашего прихода подумали, что это имя ему подойдёт.

— Хорошее, светлое имя, — поддакнул Анастасий. — Это имя носил один из самых почитаемых святых в каноне церкви…

Есения мысленно закатила глаза, понимая, что сейчас начнётся большой рассказ об этом самом святом. В отличие от брата, её не интересовала религия, верующей могла себя назвать только со скрипом. И слушать лекции по такой теме ей точно сейчас не хотелось. Сбоку послышался тихий, сдавленный смешок. Девушка перевела удивлённый взгляд на давящегося от смеха Яромира.

— Прекрати!.. — едва слышно прошептала возмущённо она.

— Кто бы говорил! У тебя лицо буквально говорит о нежелании это слушать! — парировал так же тихо мужчина.

Есения открыла было рот, чтобы ответить, но услышала краем уха сначала тревожное ржание коня, а следом за ним и ещё одного. А после очень быстро, она не успела даже встать со стула, послышались твёрдые и громкие шаги на ступенях и стук в дверь.

— Кого это принесло? — лишь вымолвила удивлённая Есения, направляясь к двери.

Она открыла дверь и замерла. На пороге стоял тот, кого она меньше всего ожидала увидеть. Перед ней стоял высокий, выше её на голову, плечистый мужчина-красавец с пронзительными зелёными глазами и очаровательной улыбкой, в прошлой жизни таких называли "шкафами". Есения громко взвизгнула и совсем не по возрасту запрыгнула на него, обхватывая ногами его широкую талию.

— Деян! — закричала она, сильно обнимая по-доброму смеющегося брата, крепко обнимающего её.

Деян спокойно, как будто так и надо, зашёл с сестрой на руках в дом, ногой закрыв дверь. Они не виделись больше года, да и предыдущее общение свелось только к коротким и тихим переговорам во время венчания Милы после которого Деян уехал, даже не побывав на свадебном пиру.

— Ты откуда здесь? — Есения всё же опустилась на пол, лучезарно улыбаясь. — Ты же написал, что не сможешь приехать!

— Смог, как видишь.

Сзади раздался смех Милы и Анастасия. Девушка обернулась и поняла. Они знали! Они знали о том, что Деян приедет, и молчали!

— Надрать бы вам уши!

В ответ ей было лишь весёлое хохотание родственников, к которому присоединился даже Яромир.