Дневник травницы

Глава 24

Ранним утром, задолго до рассвета, третьего числа месяца Холодных ветров Есению разбудила трель, издаваемая шаром. Спросонья не поняв, что происходит, она, за ночь запутавшись в одеяле, чуть не свалилась с печи на кровать, где ещё мирно спал Яромир. Впрочем, возня и лёгкие вскрики пытавшейся выбраться девушки разбудили его.

— Какого дьявола ты шумишь?! — недовольно прошипел он.

— Шар звенит, если не слышишь!

В конце концов выбравшись из-под одеяла, она резко спрыгнула с перекрышки вниз, зашипев от боли в пятках и помчалась к стоящему на полке шару, попутно зажигая и отправляя к потолку небольшой шарик тёплого света. Коснувшись его ладонью, она спустя время увидела в нём изнеможденное лицо Ялики. Её тёмные волосы слиплись в неприятные с виду пакли, а лицо, покрытое липким потом, было болезненно-бледным. Она стояла, согнувшись в три погибели, и пыталась мирно дышать, пусть ей это и явно было тяжело.

— Давно началось?

— Ещё вчера днём… — едва дыша произнесла Ялика. — Есень… Сил моих больше нет… Помоги…

— Потерпи, я скоро!

Есения быстро отключила шар и заметалась по дому, собирая сумку с вещами и лекарствами и пытаясь на ходу расчёсываться и одеваться. Если с первым всё было нормально, то с одеждой вышла небольшая лажа. Стоя в одном чулке и до сих пор в рубахе, поверх которой успела закрепить пояс, девушка при этом поняла, что хотя бы всё остальное было в порядке.

— Ты так суетишься, словно она не сможет потерпеть и двух минут, пока ты нормально оденешься, — Яромир с лёгкой усмешкой подал оставленный на полке печи сарафан.

— Благодарю, — Есения схватила его и нацепила наскоро поверх рубахи, не забыв перед этим снять пояс. — К полудню она уже родит, если не раньше. И я должна быть рядом в любом случае.

— Ты обязана ей помогать? Или это твоё желание? — поинтересовался мужчина.

— И моё желание, и моя обязанность, — пояснила девушка, укутывая голову и шею в шерстяной платок. — Ялика пусть и не моя близкая подруга, но мне хочется ей помочь. И, умри она сейчас в родах, соседней деревне будет в разы сложнее. Она значительно меньше нашей, отчего вряд ли найдётся целитель, желающий переселиться туда.

— Разумно. А что делать, если кому-то понадобится помощь здесь?

— Вызовешь меня, — Есения взяла в руки шар на подставке и подошла с ним к Яромиру, вручив непосредственно в руки. — Дотронешься до него и вслух или мысленно позови Ялику из деревни Берёзовки. Когда появится дымка, значит связь вот-вот наладится.

— Понял, — он неспешно проследовал к столу и аккуратно поставил шар на него.

Есения тем временем натягивала не валенки, а красные сапоги, что вызвало удивление у Яромира, которое та заметила и лишь ухмыльнулась. Он молча наблюдал, как она надевает их и зелёный плащ, под который надела лишь тёплый свитер поверх сарафана. Застегнув все внутренние пуговицы, девушка действительно стала оправдывать свой статус внешне, ведь именно так во всех уголках царства выглядели целители, вне зависимости от пола и возраста.

Есения молча взяла свои вещи и вышла на улицу. До рассвета оставалось совсем немного. Характерный для ранней весны утренний мороз щипал обнажённую кожу рук и лица. Из-за высокой влажности это ощущалось куда острее. Девушка быстро пересекла двор и подошла к импровизированной «конюшне». Ворон на скрип массивной двери лишь поднял голову, смешно двигая ушами. Увидев показавшуюся там неожиданно для него Есению, поднялся на ноги, шумно фыркнув.

— Доброе утро, мой хороший, — почёсывая шею коня, произнесла девушка. — Пойдёшь со мной покататься ненадолго? — Ворон, кажется, поняв её, кивнул несколько раз. — Умный, большой молодец.

Как кататься на лошадях, Есения имела представление. Она была не лучшей наездницей, но по крайней мере добраться до нужной ей цели, не свалившись с животного, умела однозначно. На складе надевать всю сбрую на коня было абсолютно невозможно из-за небольшой площади помещения. Выведя его во двор, девушка молча начала надевать на коня необходимое обмундирование по очереди. Ворон терпеливо позволял себя одевать, лишь изредка недовольно фырча от щипающего нос мороза. Когда Есения уже подтащила достаточно тяжёлое седло к переминающегося с ноги на ногу от нетерпения жеребцу, из дома вышел наконец-то Яромир. Он в последнее время категорически отказывался от помощи девушки, предпочитая делать всё самостоятельно. Вот и сейчас стоял пусть и обутый, но дублёнку всё же не удосужился застегнуть.

— Ты на Вороне поедешь?! — возмущённо сказал он, как можно быстрее спускаясь по ступенькам сеней. — Он — боевой конь! Он тебя скинет, дура!

— От дурака… Ыыых… — закинув одним точным движением седло на спину коня, произнесла на выдохе девушка. — Слышу! Справлюсь, тем более он у тебя хороший, послушный мальчик. Опустись, пожалуйста, мой славный, — произнесла она, обращаясь к Ворону, закрепив достаточно туго ремни под животом и поправив стремена.

Тот послушно присел на всё ещё по-зимнему холодную землю, позволяя забраться на себя. Есения, в лучших традициях отчаянной девы, приподняла юбки и резво перекинула ногу через коня, вставляя ноги в стремена. Взяв поводья, она мягко толкнула Ворона каблуками, мол, вставай. Тот послушался и достаточно резко привстал, вызвав у Есении тихое взвизгивание, заставив её одной рукой обнять его шею.

— Я вернусь до заката, — выпрямившись в седле, произнесла девушка, улыбнувшись подошедшему мужчине.

Тот лишь кивнул, всем своим видом при этом показывая, насколько недоволен данной ситуацией. Но почему-то перечить или пытаться её переубедить не собирался. Есения направила коня мирным шагом прочь со двора, в сторону калитки, выходящей в сторону леса. Ворон, на удивление, слушался, не переча всаднице.

— Удачи! — услышала сзади громкий выкрик Яромира она, едва они оказались за участком.

Девушка лишь улыбнулась и, сказав твёрдое «Но!», направила коня сначала рысью, а затем и галопом на северо-восток, в сторону деревни Берёзовки.

— Где дом целительницы?! — первое, что завопила на всю округу Есения, едва пересекла границу деревни.

Вид обеспокоенной другой, не их целительницы испугал проснувшихся с рассветом крестьян. Взрослые первое время даже не могли, казалось, понять, что не так. Взмыленный конь и растрёпанный вид девушки ещё больше пугал их.

— Я провожу вас! — вызвался какой-то храбрый мальчонка.

— Веди! — спрыгнув с коня, Есения наскоро передала поводья ближайшему человеку, это оказалась совсем молоденькая девчонка. — Отведи к конюху, пусть накормит, напоит, причешет! — резко отчеканила она приказ.

— Д-да!..

Подхватив юбки, целительница помчалась вслед за своим проводником, на этот раз очень сильно ругая себя за решение надеть сапоги. Даже на небольших каблуках бежать было банально неудобно. На благо, мальчишка повёл её явно короткой дорогой. Уже через несколько минут Есения отпустила того, поблагодарив быстро медной монеткой, и постучала в дверь избы.

Дверь распахнулась, и на пороге её встретил явно давно не спавший от беспокойства муж Ялики, Владимир. Мужчина никогда не был особенно плотного телосложения, длинная служба в армии забрала все молодецкие силы, но сейчас походил от переживаний на скелет. Увидев девушку, он облегчённо выдохнул и готов было уже расплакаться. Есения прошла внутрь, минуя его, на ходу расстёгивая плащ, снимая свитер и оставляя те на лавке при входе.

— Как она? — сухо спросила целительница. — Кувшин, мыло и чистое полотенце тащи.

Мужчина послушно и быстро принёс всё необходимое, и через пару минут девушка тщательном вымывала после поездки руки, растирая мыло даже между пальцами, как её когда-то учили делать опытные хирурги.

— Ужасно. Она уже три дня с жаром ходит…

— Три дня?! — вытирая руки, Есения даже захотела швырнуть неповинное ни в чём полотенце от злости.

Жар во время беременности был не совсем нормальной вещью, мог говорить в том числе о внутриутробных инфекциях. Организм — он не дурак, знает, когда что дать в качестве внешних признаков. Шумно выдохнув, Есения прошла внутрь. На большой супружеской кровати за лёгкой шторкой лежала, постанывая от периодически накатывающей боли, Ялика. Утомлённость привела к тому, что некогда цветущая молодая женщина превратилась в тень себя. Целительница подошла к ней и положила ещё холодные ладони ей на живот. Ялика взглянула на подругу из-под ресниц, натянуто улыбаясь.

— Есеня… воды отошли… Мне… больно… — сухими губами прошептала она.

Есения внимательно изучила организм женщины и поняла две ужасные вещи: ребёнок мёртв и уже давно, а если она не поторопиться, то не станет и Ялики. Умерший в утробе малыш отравлял её организм. Как бы ещё матки не лишилась после всего этого.

— Какие? Давно? — нервно облизнув губы, произнесла девушка.

— Тёмные… Давно…

Целительница поспешила к оставленной при входе сумке. Магией она Ялике поможет лишь отчасти, восстановив силы. Взятый на всякий пожарный скальпель и восстанавливающий отвар оказались у Есении в руках, вместе с ними она вернулась к подруге.

— Потерпи, всё скоро закончится, моя дорогая.

Немного восстановив силы Ялики с помощью отвара и заклятия, девушке с помощью Владимира удалось заставить ту принять вертикальное положение, использовав мужчину как опору. Есения искренне не любила эту позу родов, но сейчас она подходила максимально. Кесарево же в «полевых» условиях не сделаешь, тут как бы ещё без лишних разрезов не обошлось. Потуги уже явно были ранее, ведь головку ребёнка Есения обнаружила в родовых путях. Разве что сил у Ялики не хватило вытолкать несчастного. Стоило поставить женщину вертикально, замершие потуги возобновились.

— Держись, моя хорошая!

Раздался истошный, полный боли крик, граничащий близко с визгом. К счастью или нет, но через каких-то пару минут на свет показался мертвецки-бледный младенец, так и не издавшего первого крика. Сил у Ялики не хватило больше ни на что. Она благополучно обмякла в руках мужа, едва успев вытолкать на свет младенца, а следом в пару потуг и плаценту, всё это время находясь в изменённом состоянии сознания.

Есения же, воспользовавшись случаем, наскоро перерезала пуповину скальпелем, отошла подальше, держа ребёнка и принявшись лихорадочно осматривать столь желанного паре первенца, мальчика, и думать, что делать. Закутанный в передник матери, он был похож на восковую куклу, просто заснувшего младенца, отчего голову девушки посетила грешная мысль. За такой грех гореть ей в аду, но она была готова это сделать. Она соврёт всем, что малыш родился живым, но умер вскоре после появления на свет. Это такой же тяжкий грех, как и скрывать добровольный отход из жизни кого-то из своих близких, подстраивая как несчастную гибель.

Владимир уже бережно уложил потерявшую сознание Ялику и сидел у её кровати, пока к нему не подошла Есения с младенцем на руках.

— Зови отца Евлампия, — сказала она, передавая тело малыша его отцу. — Нужно проводить его в иной мир достойно…

Тот понял её слова и лишь начал молча плакать, прижимая сына к груди, что-то тихо приговаривая. На этот раз он отошёл подальше, позволив девушке заниматься здоровьем его жены. Нужно было привести Ялику в порядок, дать ей хорошенько выспаться и выпить некоторые отвары, в том числе и для прекращения лактации.

Отец Евлампий прибыл тогда, когда Ялика провалилась в глубокий магический сон, а Есения вместе с Владимиром успели сделать уборку и, омыв новорожденного, уложили его в небольшую корзину. Подвешенную заранее люльку нельзя было занимать. Её аккуратно сняли и спрятали в дальний угол дома. Ничто не должно напоминать о смерти первенца, дом должен лишь ожидать появление следующей жизни.

Священник был грузным, едва передвигающийся с ноги на ногу мужчиной давно за четвёртый десяток. Его потливое, краснеющее от жара лицо наводило Есению на мысли о проблемах у него с сосудами и давлением. На его фоне среднего телосложения молодой достаточно дьякон, его помощник, смотрелся в разы выигрышнее.

— Ну что ж… — отдыхиваясь произнёс отец Евлампий, оглядывая обитателей и гостей дома своими маленькими, неприятными глазами. — Умер, говорите, едва родившись?

— Да, отец Евлампий, — старалась убедительно лгать девушка. — При рождении он лишь успел сделать пару вздохов и умер у меня на руках.

— Кх-кхм… — откашлялся священник и недовольно сдвинул брови. — Владимир, подтверждаешь?

Муж Ялики встрепенулся и немного неуверенно кивнул. Он не мог знать точно, так как дитём занималась Есения, а первый крик тот так и не издал. Девушка чуть приосанилась, мол, я же говорила. При этом слегка прикусила себе язык, мысленно повторяя: «Грешишь, идиотка!»

— Что ж… Несите его, — пробормотал отец Евлампий.

Есения медленно поднесла корзинку с ребёнком, облачённого в кипенно-белую рубашечку, в которой его нужно было бы на сороковой день жизни принести в местную церквушку. Таинство крещения для подобных детей проходило быстро. Лицо умывали святой водой, произносили краткую молитву, надевали маленький нательный крестик, а после двое, мужчина и женщина, не связанных с умершим кровным родством, становились на короткое время малышу крёстными отцом и матерью. Прощались молча, каждый про себя желая что-то обязательно светлое и доброе, а после укрывали белым полотном полностью. Утром, когда гроб будет готов, пройдут тихие похороны, на которых будут лишь родители. Скорбеть о маленьких детях не было принято.

Когда за всеми мужчинами закрылась дверь, Владимир отправился к плотнику, а священник с дьяком обратно, к себе, Есения тихо и горько разрыдалась, сидя на кровати и держа спящую от лекарств Ялику за руку. У её подруги ещё будут дети, и не один. Но терять первого, как и каждого последующего, чудовищно больно. И единственное, что она могла сделать для подруги — это дать достойно проводить, а не закапывать под сенями.

Солнце уже почти скрылось на западе, когда Есения подъехала к своему дому. Настроение за время поездки ни капли не улучшилось, она на протяжении всего пути понуро смотрела куда-то в пустоту, думая о чём-то своём. Изредка отвлекалась и корректировала движения Ворона. Во дворе первым, кто её встретили были сидящие на порожках сеней Святогор и Ночка. Мальчик что-то говорил кошке, а та лишь мяукала, как бы отвечая. А, может, и правда понимала и отвечала?..

Увидев вернувшуюся хозяйку, фамильяр с призывным и немного злым «Мяф» спрыгнула на землю и помчалась к Есении. Забравшись по дублёнке вверх, устроилась на плече словно какой-то попугай и принялась громко урчать. Девушка натянуто улыбнулась, почёсывая любимицу и передавая поводья Святогору. Сил у неё почти не осталось, переживания буквально высосали из неё всё живое.

— Есения? — в сенях показался Яромир, медленно подходящий к ней и осматривающий её с ног до головы. — Ты в порядке? Выглядишь не очень.

— Угу, — только и произнесла с кивком девушка.

Она неспешным шагом подошла к нему и… обняла. Уткнулась носом в пахнущую теплом рубаху и зарыдала. Громко скуля, выплёскивая все накопившиеся эмоции и сжимая его одежду на спине в своих ладонях цепкой хваткой. Она почувствовала лишь через время, как мужчина крепко обнял её, пытаясь будто закрыть от всего, дать выплакаться. Это ей и нужно было…