Дневник травницы

Глава 20

Наскоро зачесав и пригладив распушившиеся волосы и наскоро дожевав остатки пирожка, Есения схватила сферу на подставке и поспешила вглубь дома, на склад. Не забыв подвесить на стену небольшой световой огонёк на стену, села за стол и коснулась аккуратно ладонью шара. Внутри всё покрылось дымкой, а после на её месте оказалось морщинистое серьёзное лицо Томиры.

— Ох, детка! — воскликнула она, едва увидев девушку. — Что с тобой приключилось? Выглядишь хуже покойницы.

— В метель вчера попала, еле выбралась живой, — честно ответила ей Есения, незачем лгать было. — Завтра буду уже как огурчик.

— Ох, детка, совсем себя не щадишь! — покачала головой совсем уж грустно Томира и начала поучать Есению: — Ты молодая и такая безрассудная…

— Томира, что случилось? — резко пресекла её нотации девушка, понимая, что ради этого бы с ней не связывались. — Вы бы не стали звонить просто, чтобы поболтать.

— Тебя не проведёшь, — натянуто улыбнулась ей Томира, а после, поправив чуть сползшие на кончик носа, заговорила уже официальным тоном: — Совет гильдии решил направить к следующей весне в вашу деревню ещё одного целителя. Ваш поп сообщил о небывалом приросте населения за последние десять дней. Сколько младенцев ты приняла за эти дни?

— Порядка четырёх десятков. И ожидаются ещё, осталось три женщины, дохаживающие свой срок, — отчиталась Есения и поняла, что это действительно огромное количество детей даже для их деревни. — Мы действительно быстро растём…

— До весны продержишься одна? — с беспокойством спросила женщина, явно понимая, что в поселении, где родившихся больше, чем умирающих, целителю со столь небольшим запасом магии будет очень тяжело.

— А у меня есть выбор? — с горьким вздохом девушка натянуто и невесело улыбнулась. — Всеми силами постараюсь продержаться. И для дома выберу хорошую землю, попрошу главу деревни её никому не отдавать.

— Спасибо, дорогая, — Томира что-то записала себе и после снова обратилась к Есении. — С тобой хочет поговорить царь. Поэтому соединяю тебя с ним.

— Что? Сейчас?!

Но её уже не услышали, шар заполнился дымкой, а сама девушка начала паниковать и суетиться на месте. Ни с кем выше Мудрейших она ни разу не контактировала, отчего совсем не знала, как себя вести. Отчего, когда дымка начала развеиваться, Есения состроила спокойное и крайне дружелюбное выражение лица, пусть её нога и нервно дёргалась под столом.

В шаре отобразилось лицо порядком уставшего, вечно нагруженного и далеко немолодого мужчины, чья голова и борода были уже совсем седые. Есения не знала точного возраста царя, поэтому лишь предположила, что тому чуть за шестьдесят, может и значительно больше, настолько плохо он выглядел со своими синяками под глазами и излишне бледным лицом. Впрочем, это могло быть не только признаком усталости, но и тяжёлой болезни. Эта очень плохая мысль поселилась в голове Есении, но она постаралась её отогнать.

— Здравствуй, Есения, — откашливая мокроту, поздоровался царь Владислав, вежливо улыбнувшись ей.

— Добрый день! — как-то излишне громко сказала девушка и тут же осеклась, понизив резко тон и почему-то начав слегка заикаться. — Прошу п-прощения… З-зачем вы захотели со мной поговорить? Я-я отправила отчёт и счёт уже очень давно через гильдию…

— Как там мой балбес? — прервал её чёткой фразой мужчина.

— Б-балбес?..

Есения как дурочка принялась хлопать глазами и лишь спустя несколько секунд до неё дошло: он спрашивал про своего сына. Она расслаблено улыбнулась. Даже самые великие люди могут быть заботливыми родителями.

— К месяцу Последних морозов уже встанет, будет потихоньку ходить, пока с тростью. Дай Бог, к месяцу Первой капели вернётся в прежнюю форму и сможет сесть на коня.

Девушка заметила, как царь устало откинулся назад, на своём высоком стуле и устало потёр переносицу, когда она начала говорить о месяцах выздоровления. Она сжала под столом порядком вспотевшие от напряжения ладони и тяжело выдохнула. Всё равно ничего сделать не сможет, Яромиру нужно восстановление хорошее, а не стремглав бросаться обратно, к отцу.

— Раньше никак? — в ответ ему было лишь качание головы. — Плохо, плохо…

Дальше всё погрузилось в молчание. Есения неотрывно смотрела за реакцией царя, а тот поглаживал пушистую бороду, словно раздумывая. Этим жестом он напоминал старика Хоттабыча из старого советского фильма, что заставило непроизвольно улыбнуться.

— Он не говорил, зачем в ваши края приехал? — снова в ответ царю было покачивание. — Хм… То, что я тебе сейчас скажу — государственная тайна. Не сдержишь язык — умрёшь тот же час.

— Никому не слова, клянусь!

— Умница, девочка, — по-доброму улыбнулся Владислав. — Уж долго я мучаюсь от болезни одной. Спать не могу, сил нет да и болит всё от головы до пят. Целители всё руками разводили, говорили, что лекарства не знают. Кроме одного, особо умного, что рассказал о яблочках одних, целебных. Говорят, что даже молодят, оттого и зовутся молодильными. Маленькие, жёлтые, растут на ветках колючих. Знаешь такие?

Есения крепко задумалась. Местные флора и фауна не сильно отличались от тех, что были по всему царству, но всё же уникальные растения были. И спустя небольшое время её осенило, что это такое. Для наставницы и всех пожилых людей, страдающие болезнями сердца в виду возраста, Есения по ранней осени собирала… боярышник. В их краях он был не красный, как это было привычно, а жёлтый. И больше размером, округлый, по форме больше походящий на маленькие яблочки. И на удачу, с осени у неё осталось очень много засушенного боярышника, почти целый мешок.

— Знаю, знаю. Для наших стариков каждый год по осени собираю и засушиваю.

При этих словах царь буквально расцвёл на глазах. Казавшийся до этого тусклым взгляд посветлел, а сам мужчина приосанился.

— Проси, что хочешь, лишь только пришли эти яблочки к царскому двору!

— Мне ничего не надо. Лишь оплатите как обычное лекарство и выздоравливайте. Ваше здоровье дороже всех денег.

— Добро.

Он повернул голову куда-то в сторону и явно кого-то позвал, судя по движению губ. Сфера защищала от ненужных, посторонних разговоров и позволяла общаться лишь с глазу на глаз, когда собеседники смотрят друг на друга. Спустя время царь снова повернулся к Есении и коротко произнёс:

— Через три дня гонец будет у тебя. Я хочу поговорить с этим балбесом, — короткий кивок в ответ. — И не подслушивать!

— И не посмею, — коротко и слегка напугано ответила девушка.

Она аккуратно взяла сферу вместе с подставкой и, спешно, но аккуратно передвигаясь, подошла к Яромиру. Тот отложил книгу, увидя в её руках сферу.

— Твой отец хочет поговорить с тобой.

И, поставив сферу ему на раскрытые ладони, поспешила скрыться в кладовке. Она сползла по двери вниз, стараясь перевести дыхание и успокоить сумасшедше бьющееся сердце. Разговор пусть и был лёгким в привычном понимании слова, но заставил изрядно понервничать. Не каждый день говоришь с царём наедине!

Успокоившись, она принялась за то, до чего не доходили руки — уборки в кладовке и наконец-то работы над поставленные ещё фиг знает когда создаваться «антибиотиками». Нужно было посмотреть, кто «созрел», а кого ещё нужно подержать в тепле.

Вечером, когда с уборкой и разговором было закончено, Есения присела на креслу-качалку с нитками, мотком шерсти, крючком и чулками, чьё состояние оставляло желать лучшего. Вчерашняя «прогулка» привели к огромному количеству зацепок, нескольких дырок и большого количество застрявших среди нитей репейников и мелких ниточек. Тихо ругаясь под нос и методично передвигаясь от носка вверх, девушка чинила столь дорогую вещь.

— Отец всё тебе рассказал? — произнёс внезапно до этого молчавший Яромир.

— М… — Есения откусила зубами очередную нитку, не поднимая взгляда от работы. — Только то, что болен, и ему нужны эти… «яблочки».

— Старик всё ещё храбрится, — в голосе мужчины прозвучала усмешка. — Он умирает.

— Знаю и без тебя.

— Знаешь?

— Ты забыл, кто я? — девушка подняла глаза на Яромира и натянуто улыбнулась. — У него явно сердечная болезнь, которая давно уже мучает. Если не будет лечиться, то к лету он действительно умрёт.

— А с этим лекарством?

— Ещё несколько лет проживёт. Но лучше всего, если твой отец ещё и отойдёт от дел и будет много отдыхать, тогда доживёт до глубокой старости и подержит на руках правнуков.

Есения увидела задумчивое выражение лица Яромира и вернулась к штопанью. Когда она закончила, солнце уже совсем зашло за горизонт, отчего в доме стало значительно темнее. Девушка встала, чувствуя, как затекла от неудобной позы спина и болят от напряжения глаза, и запустила небольшой шарик с тёплым чуть тусклым светом под потолок. Она критически осмотрела получившуюся работу и кивнула будто самой себе. Спрятав всё в сундуки, Есения заметила, что Яромир лежит лицом к стене и как-то очень тихо себя ведёт. Тихо подойдя на цыпочках, она обнаружила, что тот… уснул. Должно быть, размышления, тишина и темнота сделали своё дело. Была только одна «небольшая» проблема — лекарства. Если он перед сном не выпьет отвары, то на утро ему будет очень и очень плохо и больно.

Наскоро закинув в печь дров и дождавшись, когда они загорятся, Есения набрала воды в один большой горшок доверху и поставила их в печь. Она накинула сверху шаль и, не забыв хорошенько укутаться и надеть валенки, поспешила в кладовую за едой. Пшённой крупы утром взяла совсем мало, отчего готовить ужин сейчас было банально не из чего. И сейчас ей хотелось ароматной гречневой каши с овощами, для которой Есения всё и взяла: крупу, морковь, лук и сливочного масла. Это был крайне ленивый рецепт, который очень спасал в особо голодную пору. Правда всё тогда томилось в общей на комнату мультиварке, а за её использование приходилось делиться.

Обжарив до золотистости лук и морковку до мягкости на сливочном масле и не забыв посолить, она принялась укладывать в горшок эту смесь вместе с гречкой вперемешку. А залив это всё подогретой уже водой, накрыла крышкой и отправила в печь, томиться. В обычной жизни она бы гречку хорошенько промыла, но в этой не было необходимости, в ней не было столько всякого технического мусора.

Когда оставшаяся вода закипела, Есения залила привычные травы для двух отваров и, дождавшись, когда они дойдут до нужного состояния, слегка разбавила их более холодной водой. Девушка мягко коснулась плеча мужчины, на что тот встрепенулся и открыл сонные и полные непонимания глаза, а сам явно напрягся. Он только недавно заснул или ей удалось попасть в быструю фазу сна.

— Что?.. Что случилось?..

— Ты уснул, не выпив отвары. Нужно это сделать, — отвечала ему нежным и ровным тоном Есения, как будто успокаивая.

— Хорошо…

Яромир широко зевнул, садясь на кровати и потирая заспанные глаза. Его взгляд долгое время был расфокусирован, пока наконец не привык. Он выпил, скривившись от горечи, отвары и устроился на подушках поудобнее, смежив веки. Тело явно хотело обратно, в сладкие сны, откуда его вырвали.

— Есть хочешь?

— А пирожки остались?

Вместо ответа ему на колени была поставлена миска с оставшимися тремя пирожками. Он благополучно принялся поглощать их, пока Есения с нескрываемым удовольствием уплетала вкуснейшую гречку прямо из горшка ложкой, дуя на неё и слегка шипя от того, насколько она горячая. Когда они оба закончили есть, девушка забрала миску и отнесла её в ванную, в таз с остальной посудой. Выйдя из ванной, она, недолго порыскав в сундуке, снова хлебнула вчерашней настойки, на этот раз меньше, отчего просто поморщилась и поспешила убрать бутылку с ней обратно.

— Есения, а ты знаешь какие-нибудь сказки?

— Сказки?.. — недоумённо спросила девушка. — Младшим в детстве рассказывала, многие из них ещё помню. А что?

— А можешь рассказать мне какую-нибудь?..

— Странная просьба, не находишь? — произнесла она, садясь на край кровати, у его ног. — Тебе разве в детстве не рассказывали? Матушка или няня?

— Нянюшка рассказывала может, да только ничего не помню уже, — пожал плечами Яромир. — Меня в трёхлетнем возрасте отдали дядьке, на воспитание ратному делу. Не до сказок мне было. Я их-то увидел в первый раз в книге, которую ты мне дала. Даже не знал, что они такие разные бывают.

Есении стало отчасти жалко его. У детей должно быть детство, она постаралась сделать так, чтобы у младших оно было как можно дольше. Она стала перебирать в голове все сказки, что помнит из двух жизней. Их было слишком много, но её выбор пал в итоге на уже рассказанную ранее плотнику сказку о двенадцати месяцах, её она помнила очень хорошо. Рассказывала она медленно, вкрадчиво, как будто убаюкивая. Такой тон действительно поспособствовал быстрому засыпанию мужчины, отчего на последней трети рассказа он уже благополучно погрузился в объятия сна.

Есения, кажется, убаюкала сама себя, отчего начала широко зевать. Кинув взгляд на рабочий стол, где лежали оставленная не переписанная ещё книга и листы, а в одном из ящиков прятался дневник, девушка решила, что на сегодня с неё достаточно. Все дела подождут, а ей в первую очередь нужно выздороветь и выспаться. Сняв сарафан с поясом и забравшись на перекрышку, она накрылась одеялом. Отозвав шарик света, Есения обняла мирно урчащую тёплую кошку и почти сразу провалилась в глубокий сон.