Дневник травницы

Глава 26

«Сегодня начинается посевная.

Пришлось вставать спозаранку, ещё до рассвета, и доделывать множество вещей, в том числе и посмотреть, как настаивается то самое противозачаточное для мужчин. Это крепкий сироп, требующий восемь дней настаивания и чрезвычайно дорогих ингредиентов. Но ещё одну зиму с беготнёй от роженицы к роженице я без посторонней помощи ученика или коллеги просто физически не выдержу. Рецепт старый, ему лет сто, наверное, но если сработает хотя бы на половину от того, что заявлено, то будет прекрасно и смогу снизить зимних рожениц значительно. И для себя ещё решила не предупреждать мужчин об истинном свойстве данного… лекарства. Обойдутся, совру что-нибудь, если спросят.

Яромиру определённо лучше. Всё реже использует трость на малые расстояния, особенно дома. Один раз ходили вместе на недолгую прогулку с Вороном, а потом только они вдвоём. Вряд ли Яромир садился на коня, иначе бы потом просто не дошёл обратно. Иногда, когда он засыпает, сканирую весь организм. Трещина уже почти зажила, осталось немного и трость не понадобится больше никогда. Вот только общее его состояние оставляет желать лучшего. Болезнь «высосала» его жизненные силы. Приехав ко мне сильным и выносливым молодцем, сейчас он иссох весь. До столицы он доедет, конечно, но лишь с помощью Ворона, а следом благополучно снова сляжет. А значит в моих же интересах вернуть ему что-то близкое к прошлой форме.

О глупых его пьяных фразах даже не спрашивала. Пусть и говорят, что то, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке… Но это всё бредовые россказни! Особенно это откровенно тупое «предложение выйти замуж». Мало того, что это мезальянс, так ещё и о подобном нельзя даже говорить. Он не останется здесь, ему тут не место.

Себе же я честно призналась только в одном — Яромир мне нравится в привычном понимании этого слова. Как человек и… как мужчина. Это можно назвать отвратительным словом «привычка». Совместный быт и почти постоянное нахождение в четырёх стенах сближает очень сильно. Я уже слабо могу представить себе, что когда-нибудь проснусь и не увижу на кровати его мирно спящее лицо. Это… ужасно? Наверное. Быть может, после его отъезда останется какая-то щемящая тоска, что сойдёт на «нет» со временем.

Что ж… Меня ожидает насыщенный день. Сегодня вся деревня вспахивает общие поля, в том числе и тот, что принадлежит нашей семье. Интересно, что на этот раз будем сажать?

Встретимся скоро снова.

Третий день месяца Первой Капели»

Солнце медленно выползло за горизонт, освещая пробуждающуюся, но всё ещё сонную деревню Соловки. Где-то в тишине раздался надрывный крик петуха, который тут же подхватили другие пернатые. С приходом тепла птиц стали выпускать на дворы, давая волю и возможность погулять, разминаясь.

В печке томилась ароматная овсяная каша, в которую Есения потом добавит немного сливочного масла и по желанию замороженных с лета ягод. Девушка медленно и лениво поднялась с места, потягиваясь и разминая затёкшие конечности. Яромир ещё спал, морщась от явно неприятного попадающего в комнату с улицы света. Девушка поправила немного сползшие тёплые чулки, не забыв одёрнуть юбку, и осторожно коснулась плеча мужчины. Он открыл свои заспанные и почему-то неожиданно яркие (ярче, чем обычно) голубые глаза.

— Я ухожу на посевную. Вся еда в печи, постараюсь вернуться до заката.

Есения хотела было отойти от него, чтобы продолжить собираться, но почувствовала неожиданно мягкую, но цепкую хватку на своём запястье.

— Я пойду с тобой, — прохрипел сонный Яромир.

— Уверен?

— Угу, — кивнул он её в ответ.

— Тогда собирайся как можно быстрее.

Есения аккуратно высвободила свою руку и с улыбкой приступила за сборы сумки на посевную. Обычно она её не носила. Объём сумки превышал разумные меры, а количество и разнообразие необходимых на каждый случай лекарств походил на тот самый огромный оранжевый ящик, который ей, хрупкой девчонке, приходилось таскать во время недолгой работы на скорой. Аккуратно уложив всё, в том числе и многострадальный сироп, Есения поспешила наложить достаточно горячую кашу для двоих. Обычно она не ела перед подобными походами, предпочитая мелко перекусывать на ходу, но с Яромиром это ей вряд ли не удастся. Быстрая пробежка до поля заменится на ходьбу и может быть даже поездку на коне.

— Как мы пойдём? — произнёс вышедший из ванной Яромир.

— Надеюсь, быстро и с песнями, — на свои же слова девушка хихикнула. — Я обычно прихожу на посевную в числе самых первых, но сегодня придётся слегка задержаться.

— Мне не стоит с тобой идти? — слегка расстроенно сказал мужчина, уже поедая за обе щеки кашу.

— Нет, нет! — с улыбкой успокоила его Есения, приступая к завтраку самой. — Пойдём по лесу, коротким путём. Там ещё сыро, но не настолько, чтобы это нам мешало. Должны поспеть вовремя.

Ворон недовольно фыркал, степенно ступая по прошлогодней опавшей прелой листве. Запах от неё никогда не был приятным, но Есении напоминал скорее об осенних походах за грибами: грибницы пахли так же противно. Яромир, несмотря на явную тяжесть пути, шёл достаточно быстро, шагая с тростью, изредка лишь останавливаясь и опираясь на коня, который тащил на себе сумку целительницы.

Девушка его не торопила, останавливаясь и осматривая окрестности. Снег окончательно сошёл чуть больше недели назад после по-весеннему тёплого дождя, принесший следом за собой ещё и фён, горячий сухой ветер. Земля, освобождённая от оков, быстро прогрелась, а растения пустили первые, несмелые ростки. Почки же набухали медленно, будто лениво раскрываясь под пригревающим солнцем. Неделька, может две, и здесь будет совсем зелено. Редкие, едва вернувшиеся с более южных земель птицы заливисто щебетали,

Есения уже одевалась довольно легко, лишь надевая поверх обычной одежды лёгкий длинный, почти до самых щиколоток кафтан. Да и обувь сменила на лёгкие сапоги из телячьей кожи, тщательно пропитанные рыбьим жиром, стараясь хоть немного защитить от влаги. Яромиру также был добыт примерно такой же кафтан, но значительно короче, лишь выше колена, а вот из обуви остались всё те же лапти.

— Осталось недолго, — в очередную остановку произнесла Есения. — За вооооон тем дубом… — она показывала на возвышающееся над всеми окружающими дерево, словно исполин, хозяин леса. — … уже наше поле.

Она мирно и неспешно зашагала вперёд, вспоминая, как боялась этого громилу в детстве, испытывая трепет и благоговение. Отец тогда посадил её на шею и рассказывал об этом дубе. Когда-то давно ещё его прадед посадил небольшой саженец на одном из краёв выделенного их семье деревней большого поля. И по этому дереву впредь все его потомки узнавали, где именно находится их земля.

Яромир в какой-то момент поравнялся с Есенией, смотря на приближающуюся махину с явным восхищением на лице. Девушка это заметила и улыбнулась. Все, кто видят этот дуб впервые, смотря на него со схожими эмоциями.

— Мой прапрадед посадил его, когда прибыл в эту деревню, — произнесла она, когда они подошли к дереву. — Удивительно, что он вырос настолько большим.

— Так твоя семья здесь живёт настолько давно? — изумился Яромир. — Да вы старожилы!

— А то ж! — расхохоталась Есения.

Они обошли дерево и увидели целую толпу деревенских. Мужчины и женщины, юноши и девушки и даже несколько стариков обернулись на их прибытие и наперебой принялись приветствовать их нестройным хором. Поодаль стояли разномастные кобылы, ожидавшие своих хозяев.

— Дядька Всеслав, всех собрали? — строго спросила девушка у старосты, получив в ответ кивок. — Бабоньки, отойдите! Все! Остаются лишь мужики! — громко произнесла она.

Женщины, практически все, молча отошли подальше. Перечить с целительницей себе дороже, мало ли, обидится и запомнит обидчицу какую. Они знали, Есения не была злопамятной, но всё же предпочитали не пользоваться её добротой. Все тихо перешёптывались, смотря как из огромной сумки появлялась небольшая чёрная как смола бутыль, а девушка её открыла, немного морщась от запаха.

— А что это? — раздался среди гула, созданного перешёптываниями, достаточно громкий голос юноши.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — Есения набрала сироп в ложку и сунула под губы старосты, тот послушно её принял и проглотил содержимое, сморщившись в лице как сморчок. — Ничего вредного, лишь крепкий настой на травах. По ложечке выпьете, можете идти работать и… не только. Для этого моё средство даже поможет.

Раздались громкие гыгыканья молодых и покашливания тех, кто постарше, и мужчины с охотой выстроились в относительно ровную очередь. Каждый морщился от сиропа целительницы, но выпивали до последней капли. Когда крайний мужчина проглотил настой, Есения закрыла бутыль и спрятала её обратно.

— Расходимся! Сегодня вспахиваем и засеиваем общие поля, завтра займёмся остальными! Все поняли?! — зычно прокричал староста, всё ещё слегка откашливаясь от сиропа девушки, он был уж больно мерзким.

— Да! — нестройным хором ответили ему люди и стали расходится в разные стороны.

— Что на этот раз сажаете? — поинтересовалась девушка.

— Лён, дорогая моя, лён, — улыбнулся слегка смущённо ей Всеслав. — Братьям твоим рубахи женильные к осени сошьём.

В ответ на это она лишь улыбнулась.

Солнце уже начало клониться к закату, когда с работой было почти закончено. Есения, Яромир и Ворон уже по меньшей мере в седьмой раз за день неспешно обходили поле. Оно делилось на условные зоны, которую обрабатывал кто-то из деревни. Молодые пары действовали споро, задолго до заката уже сделав всё и наконец предавшись преимущественно телесной любви. Они облюбовали все ближайшие кусты, из которых раздавались смех и стоны на разные голоса. Более зрелые и тем более пожилые пары не отличались прытью, но и они к вечеру закончили со всем. В отличие от молодёжи, эти пары не предавались физическому проявлению любви. Они садились под кустики и мило ворковали, хохоча с чего-то, говоря о детях или внуках, даже что-то планируя и любовно глядя друг на друга.

Помощь Есении, на удачу, не потребовалась почти. Обычно всё даже доходило до переломов, но сейчас были лишь мелкие царапины и редкие порезы, которые быстро обрабатывались. Поэтому она лишь прохлаждалась, прогуливаясь вокруг поля.

Всё же ближе к закату из-за травмы и усталости Яромир присел в какой-то момент на землю, опираясь спиной на ближайшее дерево. Девушка молча присоединилась к нему, присев рядом и млея на тёплом уходящем за горизонт солнце. Заставлять мужчину ходить в таком случае не было необходимости, это, наоборот, сделает только хуже. Выздоровление должно быть через превозмогание, а не через издевательство над собственным организмом. Ворон, недовольно фыркнув, как бы не одобряя остановку, но всё же мирно устроился неподалёку, начав щипать недавно проросшую молодую траву.

— И так у вас каждую весну? — подал спустя долгое время голос Яромир.

— Ага.

— И поэтому зимой у вас так много детей рождается?

— Не только у нас. В любой деревне. Но в этом году у нас так не будет, — и Есения ехидно так улыбнулась и хихикнула.

Яромир уставился на неё непонимающе, а та поспешила достать тот самый бутыль из сумки. Откупорив её, дала понюхать мужчине. Тот моментально закашлялся от одного только запаха.

— Кхе-кхе-кхе! Что за дрянь? Она пахнет так же ужасно как то, чем ты меня поила!

— А в древности не умели делать приятные лекарства, — пояснила девушка, закрывая отвар обратно. — Это просто делает так, что у женщин в эту посевную внутри не зародиться внутри жизнь. И зимой на свет появится в разы меньше детей.

— Идёшь против воли Бога? — заметил улыбающийся совсем по-доброму Яромир. — Господь накажет твою грешную душу, несчастная! Покайся во грехе!

— И горжусь этим! — рассмеялась на его фразу Есения. — И ты не праведник или проповедник, чтобы меня этим попрекать!

В конце концов они оба прыснули от смеха и принялись безудержно хохотать до слёз из глаз. Подобные шутки считались грехом, но им почему-то было всё равно на свою «бессмертную душу». Ох, услышал бы их тот же отец Андрий, всыпал бы как в детстве хворостиной по икрам.

— Ты откуда вообще рецепт этого отвара взяла? — отсмеявшись, произнёс мужчина.

— Откопала в совсем древних книгах наставницы. Дорогой по созданию ужасно! Я себя по миру пущу, даже если буду его делать даже раз в год! — вздохнула девушка, поджимая губы. — И я искренне надеюсь, что он сработает!

— Сработает, сработает, — подхватил её надежду Яромир.

За весёлым времяпрепровождением они не заметили, как солнце скрылось за горизонтом, а следом за ним опустился весенний холод, заставивший поёжиться. Молча кивнув друг другу, Есения помогла Яромиру встать. После целого дня прогулки на своих двоих он почти не мог ходить, отчего требовалась помощь. Позволив мужчине опереться на неё, девушка медленно повела всю их небольшую компанию наконец-то домой, по пути попрощавшись с излишне довольными жителями деревни, засобиравшиеся наконец-то обратно.