Доля Ангелов

Глава 20

После встречи с Ленге, Лейн вернулся в Истерли, но далеко не прошел. Мистер Харрис, дворецкий, вышел из столовой с подносом в руках, на котором лежало полдюжины серебряных столовых приборов, настоящее произведение искусства, в том числе конфетница от Картье, из которой торчал хвост карпа.

Но англичанин, двигаясь к нему, тут же начал говорить:

— О, какое счастье, что вы прибыли, сэр. Я как раз собрался идти за вами. К вам посетитель. Шериф Рэмзи на кухне.

— Да, я видел автомобиль шерифа, припаркованный снаружи.

— Кроме того, я разослал приглашения о часах прощания с вашим отцом. По электронной почте, поскольку очень мало осталось времени. Я бы предпочел сделать это по обычной почте, конечно. Многие приняли приглашение, мне кажется, вы останетесь довольны количеством гостей.

У Лейна тут же возникло три мысли — надеюсь, гости не будут много есть и пить; интересно, как бы все отреагировали, если бы я сделал платный бар, и, наконец, Господи, он никогда раньше не думал, во сколько ему обойдется каждый пришедший.

Потом он поймал себя на мысли, что дворецкий выжидающе смотрит на него, и Лейн сказал:

— Простите, что вы сказали?

— Также кое-кто прибыл из семьи.

Дворецкий замолчал, как бы давая время обдумать новость, словно он обиделся на невнимание Лейна и теперь ждал его реакции.

— И кто это? Мрачный Жнец? Нет, постойте-ка. Берни Мэдофф снять очередное шоу. Крампус… неа, не сезон.

— Вернулась мисс Амелия. Она приехала на такси десять минут назад с чемоданами. Я взял на себя смелость отнести их в ее комнату.

Лейн нахмурился.

— Разве наступили уже летние каникулы? Где она?

— Полагаю, она пошла повидаться со своей матерью.

— Значит, скоро начнется буря. Спасибо, мистер Харрис.

— Мне в удовольствие, сэр.

По какой-то причине, Лейн понял, как дворецкий произнес слова, они прозвучали, словно «Пошел ты». И если честно, ему захотелось схватить его за черный галстук, свисавший у него с шеи и…

Нет, хватит трупов, даже на гипотетическом уровне.

Мозг Лейна уже закипал, пока он пересекал фойе и направлялся в коридор для персонала, который вел на кухню. Дойдя до бывшего офиса Розалинды Фриланд, он остановился и внимательно оглядел печать полиции, красовавшуюся на двери.

И тот факт, что вход ему туда был заказан, казалось, символизировал именно то, во что превратилась вся его жизнь.

И возможно, Джефф был прав. Может, он был не в состоянии сохранить все, потому что все разваливалось прямо на глазах. Возможно, мир не рухнет, как это было еще во времена его деда и даже отца, когда его семья не имела возможности защитить себя и не представляла такой власти.

И честно говоря, зачем он портит отношения со всеми, разгребая дерьмо за своим отцом?

— Здравствуйте, сэр.

Лейн взглянул вверх. Блондинка в униформе горничной вышла из прачечной, держа в руках постельное белье.

— Я Типфании, — сказала она. — С «п» посередине и два «и» на конце.

— Да, конечно. Как ты?

— Я забочусь о вашем друге Джеффе. Он слишком много работает, — возникла пауза. — Я могу что-то сделать для вас?

— Нет, спасибо, — если отбросить чистые пододеяльники в сторону, у нее не было ничего, чего бы он хотел. Или когда-нибудь захочет. — Уверен, что мой давний друг оценит твои персональные услуги.

— Вы дадите мне знать, если вам что-то понадобится.

И она, виляя бедрами, направилась в противоположную сторону, глядя ей в след, он подумал, что она напомнила ему первый сезон американской истории ужасов, где была горничная старая и молодая. Эта была явно оттуда. Хорошие новости? По крайней мере, Джефф сможет таким образом снимать с себя стресс. И Типфании не призрак, который мог кинуть на парня столб в самое не подходящее время.

«Парень, ты так похож на своего отца».

— Нет, я не буду таким, как мой отец.

Войдя в обширную, профессионально оборудованную кухню, Лейн тут же почувствовал запах горячей выпечки, и обнаружил мисс Аврору и офицера Рэмси, сидящих бок о бок на стульях за ее гранитной столешницей, с двумя кружками кофе и тарелкой конфет. Шериф был в униформе, коричневой с золотом, пистолет на бедре, рация на его огромном плече. Мисс Аврора была в фартуке и свободном синем костюме с брюками.

Она выглядела более похудевшей, с того момента, как он прибыл сюда, мрачно подумал про себя Лейн.

— Доброе, — сказал Лейн, подходя к Рэмси и хлопая ладонью о его ладонь.

— Тебе тоже.

— Найдется здесь местечко для третьего?

— Всегда, — мисс Аврора поставила перед ним пустую кружку и встала, чтобы взять кофейник из кофе машины. — Я оставлю вас двоих.

— Останься, — попросил Лейн, опускаясь на стул. — Пожалуйста.

Боже, он забыл насколько огромным был Рэмси. Лейн не был маленьким, все-таки шесть и два или шесть и три фута. Но когда он подсел к шерифу, то ощутил себя куклой Барби.

— Отчет о вскрытии показал, — Митч взглянул на него. — Палец принадлежит твоему отцу. Однозначно. На трупе не хватает пальца, он идеально походит, тот, что нашли у тебя под окном.

— Он был убит, — Лейн кивнул ей в знак благодарности за кофе, кружку с которым она поставила перед ним. — Брат, продолжай.

— Ты знал, что твой отец был болен?

— На голову? Да.

— У него был рак легких.

Лейн медленно поставил кружку на стол.

— Что?

— Твой отец страдал от прогрессирующего рака легких, метастазы пошли в мозг. Коронер сказал, что ему оставалось шесть месяцев… и очень скоро это стало бы заметно, поскольку повлияло бы на моторику и способность нормально передвигаться, он не смог бы скрывать это от других.

— Сигареты, — он посмотрел на мисс Аврору. — Все эти чертовы сигареты.

— Следи за языком, — сказала она. — Но я всегда хотела, чтобы он бросил. Я не вызывалась добровольцем, чтобы у меня был рак. Не знаю, почему кто-то хочет получить такую болезнь.

Взглянув на Рэмзи, Лейн спросил:

— Неужели он не знал? И как долго он у него уже был?

Не то, что его отец докладывал Лейну или кому-то еще о своем состоянии здоровья. Но зная, великого Уильяма Болдвейна, который считал, что он сможет побороть все или оставить в состоянии ремиссии.

— Я задал точно такой же вопрос коронеру, — Рэмси покачал головой. — Он сказал, что у твоего отца, скорее всего, проявлялись симптомы. Одышка. Головные боли. Головокружение. Ему не производились никакие операции, ни на сердце, ни где-нибудь еще… но это не значит, что он не проходил химиотерапию или ему не делали облучение. Образцы тканей отправлены на токсикологический анализ, мы ждем результатов, но потребуется некоторое время.

Лейн потер виски.

— Значит, он, на самом деле, мог совершить самоубийство. Если он знал, что скоро умрет и не хотел страдать, он мог сам спрыгнуть с моста.

А причем тогда палец? Да еще с кольцом? Тот факт, что из всех десятин имения Брэдфордов, из всех мест, открытых и скрытых от постороннего глаза, он был зарыт прямо под окном его матери?

— Или твоего отца мог кто-то скинуть, — предположил шериф. — Из-за того, что он страдал таким недугом, совершенно не означает, что кто-то не мог бы его убить… и вода была у него в легких, что доказывает, что он был жив и сделал хотя бы один глубокий вдох, когда попал в реку. — Рэмси взглянул на мисс Аврору. — Мэм, мне очень жаль говорить об этом, подробно все описывая.

Мама Лейна пожала плечами.

— Что здесь такого.

Лейн посмотрел на мисс Аврору.

— Я был все время в Нью-Йорке. Ты не замечала ничего… необычного в нем?

Хотя несмотря на его состояние, он все равно занимался сексом. По крайней мере, по словам Шанталь, он сделал ей ребенка, которого она носила.

Его мама покачала головой.

— Я не замечала ничего не обычного. Он фактически не бывал дома последние пару месяцев, но так было всегда. И ты знаешь, он хранил все в себе. Он вставал и уходил в бизнес-центр рано утром, и проводил там много времени, домой возвращался очень поздно. Моя комната выходят на гаражи, я видела, как его шофер ставил машину в гараж в полночь, а то и в час ночи, я могла встретить его ненароком в коридоре, когда он возвращался из своего кабинета. Так что я не знаю.

Рэмси произнес:

— С деньгами и связями твоей семьи, он мог поехать на лечение в Штаты.

— Как тебе кажется каковы причины убийства? — спросил Лейн.

Рэмси покачал головой, раздумывая.

— Склоняются к нечестной игре. Этот палец — ключ. И он все меняет.

Лейн еще посидел немного, разговаривая с ними, потом извинился, поставил кружку в раковину и направился в сторону лестницы для персонала, ведущей на второй этаж. Мисс Аврора и Рэмси были знакомы, когда будущий шериф ходил еще в памперсах, он часто навещал ее раньше, когда был на дежурстве. Поэтому они задержались еще на какое-то время вдвоем.

Рак.

И так отец медленно убивал себя сигаретами… но кто-то решил ускорить этот процесс, поставив на нем крест и привесив бирку на палец его ноги.

Невероятно.

Как обычно, в утренние часы весь персонал убирался в этой части дома, и он почувствовал запах чистящих средств для туалета, душа, окон, немного цитрусовый, еле уловимый мятный аромат, от которого у него зачесался нос.

Войдя в комнату своего отца, он почувствовал себя так, словно совершал что-то противозаконное, если учесть, что он не постучал, прежде чем войти… но хозяин был мертв. И ступить без разрешения в пустое, с темным интерьером мужское пространство, тоже было чем-то противозаконным, Лейн даже оглянулся через плечо, хотя для этого не было причины.

На бюро и на прикроватной тумбочке лежала пара личных вещей, все в этом люксе говорило о статусе, как бы объявляя: «Все для такого богатого и влиятельного человека, который опускает свою голову здесь на ночь на подушку»: с монограммой покрывала и подушки, в кожаном переплете книги и восточные ковры, если не выглядывать во двор в окна, скрытые тяжелыми шелковыми шторами, можно решить, что вы попали в люкс отеля Ritz-Carlton в Нью-Йорке или в загородную резиденцию в Англии, или замок в Италии.

Ванная комната была от пола до потолка декорирована мрамором под старину и винтажные краны украшали новую сантехнику, необычная застекленная душевая кабина занимала почти половину комнаты. Лейн остановился, заметив халат с монограммой отца, висящий на медном крючке. Здесь на столешнице лежал бритвенный набор с золотой кистью и бритвой. Полоска кожи, оттачивать лезвие. Стакан для воды и зубная щетка.

На столешнице было две золотых раковины, разделенные милей мрамора друг от друга, но его мать никогда не пользовалась второй раковиной в его ванной комнате. И над этим огромным пространством было зеркало с золотыми бра, со светоотражающими панелями.

Но здесь не было аптечки.

Лейн наклонился и начал открывать ящики. В первом была куча презервативов, и ему захотелось что-нибудь разбить по очень многим причинам. Далее шли ящики, заваленные мылом, ватными палочками, обычными бритвами. С другой стороны в ящиках были щетки, расчески. Под раковинами в шкафчики складывалась туалетная бумага, салфетки Kleenex, бутылки Listerine.

Ему показалось странным, но он не видел, чтобы его отец пользовался настолько обычными вещами. Как обычный другой человек, который готовится пойти на работу или лечь спать.

На самом деле, отца всегда окружала тайна, хотя и пугающая. Для него он напоминал Джека Потрошителя, и исходило это из отсутствия общения, отсутствия нормальных отношений, отсутствия какого-либо тепла со стороны отца.

Лейн нашел лекарства в высоком узком шкафу у окна.

Шесть оранжевых флаконов, каждый с разным количеством таблеток или капсул. Он не знал лечащего врача, выписавшего их, и названия самих лекарств ему тоже ничего не говорило, но учитывая количество предупреждений, начиная от «не рекомендуется садиться за руль во время приема препаратов», он догадался, что они скорее относились к обезболивающим или миорелаксантам… но более тяжелым, которые заставляли вас почувствовать себя еще хуже, чем ваша болезнь, по крайней мере, в ближайшей перспективе.

Он прочитал имя врача, а соответственно и телефон.

Хорошо. Что хоть кто-то знал о болезни отца.

Врач работал в онкологическом центре Андерсона в Хьюстоне.

Да, его отец знал, что он болен. И скорее всего, осознавал, что он умирает.

— Тебя выгнали? — воскликнула Джин, стоя в благоухающей оранжереи.

— Да, — ответила ей дочь.

«Фантастика!» — подумала Джин.

В последовавшей тишине она обдумывала какое из родительских негодований ей стоит высказать — потопать ногами, обутыми в высокие шпильки или, возможно, лучше воспользоваться старым методом, погрозить указательным пальцем. Не годится. Единственное, что на самом деле могло хоть как-то подействовать на ее дочь — Эдвард, только он справиться с этой ситуацией. Он всегда знал, что делать.

Но нет. Это тоже уже было в прошлом.

В конце концов, она произнесла:

— Я могу спросить, почему тебя выгнали из школы?

— А почему ты думаешь?! Я все же твоя дочь во всем.

Джина закатила глаза.

— Ты напилась? Или тебя поймали с мальчиком?

Амелия вздернула подбородок вверх, и у Джин тут же сложилась вся математика, причем при этом она испытала вину.

— Ты переспала с одним из ваших профессоров? Ты с ума сошла?!

— Ну, ты же переспала. Вот почему ты взяла длительный отпуск от…

Дверь в оранжерею открылась, и на пороге появился Лейн, словно долгожданный маяк, как для любого моряка в море.

— Угадай, кто вернулся домой, — сухо сказала Джин.

— Я уже в курсе. Иди сюда, Эймс. Много времени прошло.

Девушка попала в объятия Лейна и их две темные головы сблизились вместе, Джин пришлось отвернуться.

— У нее имеются новости, — пробурчала Джин, пока она двигалась между орхидей, ощипывая листья. — Почему ты ему не говоришь?

— Меня выгнали.

— Она переспала с профессором, — Джин махнула рукой. — Из всех наследий, она следует моему примеру.

Лейн выругался и отступил назад.

— Амелия.

— Ах, он называет тебя настоящим именем, — Джин улыбнулась, подумав, что Лейн говорит сейчас точь-в-точь как отец. — Он понимает в чем дело. Мы можем кому-нибудь позвонить в Хотчкисс, Лейн? Конечно, мы сможем отговорить их от такого поспешного решения.

Лейн потер лицо.

— Кто-то воспользовался ситуацией? Тебе сделали больно?

— Нет, — сказала девушка. — Все не так.

Джин заговорила:

— Должен быть какой-то способ, вернуть ее туда.

— Ты решила бросить? — спросил Лейн. — Ты собираешься потерять все, чего достигла? Господи, Эймс, серьезно. Это очень серьезно.

— Прости.

— Да, — пробормотала Джин, — выглядишь жалко. Хочешь платок? Это поможет тебе играть более убедительно?

— Это бриллиант у тебя на пальце? — воскликнула Амелия. — Ты выходишь замуж, я так понимаю?

— На следующий день после прощания с твоим дедом.

— Да, хорошо, что ты позвонила мне и сообщила об этом, мама.

— Брак — не столь важен.

— Согласна. Я говорю о смерти моего деда. Мой родной дед умер, а я узнала об этом из газет.

Глаза Лейна переметнулись к Джин.

— Ты что не звонила ей, Джин? Реально, не позвонила?

— Я прошу прощения, но именно ее выгнали. А ты смотришь на меня так, будто это все сделала я?

— Я могу пойти здесь в школу в Чарлмонте, — отозвалась Амелия. — Образование в Чарлмонте одно из лучших, и я могла бы жить здесь, дома…

— Почему ты думаешь, что они возьмут тебя? — спросила Джин.

— Наша семья пять лет подряд делала огромные пожертвования, — парировала Амелия. — Почему они не возьмут меня? И кто на тебе женится, мама? Дай угадаю. Он богат и отличается мягкотелостью…

— Хватит! — резанул Лейн. — Джин, она твоя дочь. На этот раз, ты поступишь так, как должна поступать мать. Амелия, на самом деле, все более серьезнее, чем ты думаешь.

— Но это поправимо, — сказала девушка. — Все поправимо в этой семье, не так ли?

— На самом деле, не так. И лучше тебе помолиться, чтобы твой урок по этому вопросу не был таким суровым, я имею ввиду, что тебя выгнали.

Лейн направился к выходу, Джин подумала о предстоящей свадьбе и крикнула ему вслед:

— Подожди, мне нужно с тобой кое-что обсудить.

— Я не собираюсь ничего предпринимать в Чарлмонте. Ты должна сделать все сама, ради нее. Это как раз твой шаг к примирению с ней.

Джин скрестила руки на груди и поморщилась, задев синяк на локте, который оставил Ричард.

— Амелия, не будешь ли ты так любезна, отправиться дуться в свою комнату? Или к бассейну? Уверена, что в Twitterе ты сможешь приятно провести пару часов, сообщая своим друзьям о скверном характере матери, когда ты возвратилась в лоно семьи.

— С при великим удовольствием, — ответила Амелия. — Это намного лучше, чем находиться рядом с тобой.

Девушка не умчалась в бешенстве, она выпорхнула, оставив за собой легкий аромат в воздухе вместе со своим презрением.

Удивительно, насколько эти двое не могут наладить отношения.

Как только дверь тихо закрылась, Джин обратилась к Лейну:

— Возможно, ей стоит поехать в Нью-Йорк, чтобы стать моделью. Ей будет способствовать успех, благодаря ее внешности, но не ее рту, конечно, если она захочет двигаться дальше.

— Рот не остановил тебя, — ответил Лейн. — И он не сделал для тебя ничего хорошего. Посмотри за кого ты выходишь замуж.

— Ричард один из самых богатых людей в штате, и он сможет помочь нашему бизнесу.

— Ты его ненавидишь.

— Это не важно. И это не новость… но твои слова подводят меня к вопросу. Твоя Лиззи сказала, что мне нужно получить твое разрешение, чтобы осуществить здесь свадебный прием. Я сказала ей, что это не будет большой проблемой… четыреста, может больше…

— Подожди, что?

— Мой свадебный прием. Лицензию мы получим завтра, а распишемся в пятницу. После прощания с отцом на следующей день будет прием в субботу… коктейли в саду, а потом последует ужин…

— Джин.

— Что?

— Кто будет платить за все это?

— Мы. А почему ты спрашиваешь?

Глаза Лейна сузились.

— У нас нет денег, Джин. Чеки будут признаны неплатежеспособными. Ты понимаешь, что я тебе говорю? Прямо сейчас денег нет. Я пытаюсь это исправить, но меня совершенно не заботят четыреста или сорок человек… мы не можем выписывать чеки, которые не в состоянии оплатить.

— Мы же платим за прощание с отцом.

— И это все. На этом вечеринки закончились, Джин. Частные самолеты. Черт, даже такси находится под вопросом. Никакой одежды, шариков и поездок. Все прекращается. Ты понимаешь, что я тебе говорю?

Она нахмурилась, ее сердце довольно тревожно затрепетало. И потом она прошептала:

— Мне трудно поверить, что ты готов потратиться на похороны человека, которого ненавидел, но отказываешь мне в приеме, который я заслуживаю.

Лейн уставился на нее.

— Знаешь, Джин, я буду полностью откровенен с тобой. Я всегда знал, что ты — самовлюбленная, страдающая нарциссизмом и корыстная, но о чем я никогда не подозревал, что ты можешь быть глупой.

— Прошу прощения?

— Если мы не пригласим сюда пол мира, чтобы они смогли засвидетельствовать свое почтение нашей семье и покойному отцу, пойдут пересуды… и это будет правда. Я не могу позволить, чтобы репутацию моей семьи смешали с дерьмом, бизнес — это наш единственный шанс выбраться из этой передряги. Единственное, что нам нужно сделать, это удержать КББ на плаву. Я беспокоюсь о выплате зарплаты в срок, черт возьми. Если хоть что-то просочиться в прессу о наших финансовых трудностях, мы рискуем остаться без поставщиков, которые начнут паниковать и требовать выплат по кредитам. Дистрибьюторы станут артачиться. Многие, стоящие у власти, начнут нервничать. Существует столько всего, помимо того, что я тебе сказал, чем какая-то чертовая вечеринка, которую ты собираешься устроить. Прощание с отцом является необходимой частью нашего бизнеса, твой прием таковым не является.

Джин дотронулась до горла и к ней вернулись мысли, когда она всунула свою карточку в слот на заправке… и ее кредитные карты не работали. Но тогда это было связано с тем, что ее отец порвал с ней, а не потому что не было средств.

А потом она вспомнила, что Лейн сообщал ей какие-то плохие новости о финансах, когда ее вытащил из полицейского участка.

Она отрицательно покачала головой.

— Ты сказал, что долг составлял пятьдесят или шестьдесят миллионов. Наверняка деньги есть… в других фондах…

— Долг больше в три раза. И это то, что я знаю. Времена изменились, Джин, — он отвернулся. — Ты хочешь провести вечеринку, пусть твой новый муж выпишет чек. Это мелочь для него, поэтому ты и выходишь за него, в конце концов.

Джин стояла на месте, наблюдая за стеклянной дверью, которая плавно закрывалась.

В тишине, странное чувство дислокации накрыло ее, и ей потребовалось некоторое время, чтобы понять с чем она будет иметь дело всякий раз, когда будет обращаться к Ричарду…

О, Боже. Она почувствовала, что готова бросить это занятие.

— Все будет хорошо, — сказала она, успокаивая саму себя. — И Пфорд может начать проявлять свою полезность.