Дотла 2. Красная королева

Глава 21. Мира больше нет

Стас.

Два месяца спустя. Кипр.

Я стою посреди безупречного свадебного великолепия, и хочу выцарапать себе глаза, чтобы не видеть этого до тошноты идеального праздника. Солнце заливает золотом безбрежную морскую гладь, играет в изумрудной листве оливковых деревьев, обрамляющих площадку для церемонии. Повсюду белоснежные цветы – пионы, гортензии, орхидеи. Они всем своим видом пытаются доказать нам, что это праздник чистоты и невинности. Ключевое здесь «пытаются».

Гости, подчиняясь дресс-коду, также пришли в белом, одни скажут красиво, но мне они напоминают стаю навязчивых чаек, слетевшихся на хлеб, одним словом, галдят и действуют на нервы.

Я смотрю на пионы, которыми увенчана свадебная арка, и не понимаю: какого чёрта она творит? Она всё простила? Вот так просто, после того, сколько лжи он на неё обрушил? Позволила ему объясниться, а меня даже на пушечный выстрел не подпускает. И вот я здесь, вынужден наблюдать со стороны за всем этим фарсом. Сидеть в первом ряду и смотреть, как любовь всей моей жизни выходит замуж за моего брата.

За человека, который обманывал её, работает на бандитов и не собирается завязывать.

Два месяца назад, когда мы все оказались в одной квартире и наконец-то вскрыли свои тайны, словно грудные клетки скальпелем, я был уверен, что это конец их истории. Вика бы никогда не простила ему ложь во второй раз, она не даёт повторных шансов – знаю по собственному опыту. А он поступил с ней слишком мерзко, даже по моим не самым высокоморальным меркам.

То, что произошло тогда, изменило нас всех. Кузнечик вывалила на нас настоящую бомбу, которая поджарила наши с братом мозги, перевернула ещё раз жизни и заставила посмотреть на всё произошедшее под другим углом. Если бы мы были героями книги, то я бы остановился на этом моменте. Захлопнул бы и спалил роман к чёртовой матери, не дожидаясь развязки. А лучше… вырвал бы страницы до момента, как мы с Викой нашли друг друга. Закончил бы там и ни строчкой позже.

Но это, мать вашу, жизнь. И то, что милая романтичная девчонка, мечтающая о карьере архитектора, в которую я отчаянно влюбился, оказалась нарко-принцессой – правда! Этого невозможно было представить, но сейчас… Наблюдая за тем, как из невинного голубя она превратилась во властного рокового лебедя, я верю.

Все эти навыки, которые ей отчаянно пытались вбить в голову, пока лепили новую королеву империи, не прошли даром. В ней есть всё, чтобы руководить синдикатом: красота, способная отключать мозги мужчинам, умение подавать и продавать себя как оратора, характер, стержень, острый ум… Не хватает только одного – жестокости. Вика ненавидит насилие, и это делает её совсем непохожей на своего отца. Она другая, нежный цветок, выросший среди болота, дикая орхидея, распустившаяся в засушливой почве вопреки всем законам природы.

Вот почему её невозможно забыть – она вобрала в себя два мира, она отражение всего прекрасного и ужасного, что есть в нас с Дэном.

Ну, почему ты выбрала именно его?!

Я пробираюсь сквозь снующий персонал, проскальзываю на виллу и незаметно поднимаюсь на второй этаж. Вика должна быть в одной из спален. Я знаю, что Денис ещё не приехал, поэтому у меня есть, по меньшей мере, час, чтобы отговорить её от ошибки.

Не знаю, почему выбираю именно эту комнату, возможно, это ментальная связь с Кузнечиком, которая никогда не оборвётся. Распахиваю дверь и вижу её.

Девушку в белом.

Она стоит у окна, залитая мягким кипрским светом. Платье обнимает её силуэт как вторая кожа – невесомая ткань струится от талии вниз, словно водопад молочного шёлка, играя с солнечными лучами при малейшем движении. Открытые плечи обрамлены пышными воланами из невесомой воздушной материи. Медные волосы, собранные в низкий пучок и украшены белыми цветами, которые пылают неестественно ярко на фоне её огненных локонов.

Я ощущаю странную смесь восхищения и отчаяния. Её образ врезается в мое сознание острым лезвием, режет по живому и вызывает желание сорвать с нее это платье, вырвать цветы и сжечь всё это на заднем дворе. Я не хочу, чтобы она была так прекрасно, не хочу видеть её невестой другого мужчины.

Вика оборачивается. В изумрудных глазах вспыхивает удивление, смешанное с шоком, а тонкие пальцы инстинктивно сжимают складки платья.

– Стас? Что ты здесь делаешь?

– Пришёл отговорить тебя… – глотку сковывает что-то вязкое, слова даются с трудом.

– О господи! – она проводит ладонью по лбу, на мгновение теряясь, но тут же возвращает мне строгий взгляд. – Уходи немедленно!

– Нет!

– Стас, это не игры, всё решено, хватит что-то пытаться доказать!

– Я ничего не доказываю.

– Уходи!

– Не уйду, пока не скажешь, что не любишь меня.

– Что за детский сад? Люблю – не люблю? Я выхожу замуж за Дениса, точка.

– Что ты задумала?

– Ничего я не задумала. Уходи!

– Ты не могла его так быстро простить. После всего…

– Стас, пожалуйста, – я приближаюсь, игнорируя её попытки меня выгнать.

– Скажи, что всё забыла!

– Не подходи ко мне, – она отступает, выставляя ладонь в защитном жесте.

– Скажи мне, чёрт возьми, что всё, что между нами было, важно только для меня!

– Всё в прошлом! – пытается твёрдо заявить Кузнечик.

Я оттесняю её к стене, лишая возможность убежать.

– Врёшь…

– Стас, хватит, я больше не та девчонка, которую ты встретил в университете. Мы все изменились, прими это, – она говорит уверенно, и я почти верю ей. Вот только пульсирующая вена на шее выдаёт её с головой. Она недоговаривает. Я не верю, что больше ничего для неё не значу.

Не верю!

– Ты его любишь?

– Да, Стас, люблю!

Неубедительно, Кузнечик, совсем неубедительно.

– А меня забыла?

– Хватит, – она раздражённо выдыхает и резко оттесняет меня, порывается пройти мимо.

– Ладно, – яростно хватаю её чуть ниже плеча, – всего одно маленькое уточнение, – шиплю ей в лицо и соединяю наши губы.

Она пытается ударить меня, протестует, мычит в мой рот, но всё это бесполезно, у неё нет возможности оттолкнуть меня, из-за повелительной хватки. Я поднимаю её юбку и бесцеремонно нахожу кромку белья.

Завелась. Чёрт, я знал, что её это возбуждает. Всегда так было! Этот опасный танец на грани запретного, когда разум говорит "нет", а тело умоляет "да".

Вика вырывается, но я сильнее – усаживаю её на гладкую поверхность стола и откидываю юбку, полностью обнажая стройные загорелые ноги.

– Извращенец! – она отрывается от меня, колотит в грудь, а потом…

Замирает.

Секунда на то, чтобы обдумать происходящее. Остановиться. Поступить правильно. Отпустить.

Но это не про нас.

Секунда – и рушатся города.

Секунда – и мира больше не существует.

Секунда – и я снова целую, стягиваю тонкое кружево, расстегиваю ремень брюк, врываюсь в её лоно, которое изнывало по мне. Точно знаю – она скучала по мне, тосковала по моим прикосновениям и способности возносить её к звёздам, доводить до абсолютного блаженства, где нет ничего, кроме ощущений, пронзающих каждую клеточку тела.

Мы сливаемся в едином ритме, как творение мастера, где порок и красота переплетаются в совершенной гармонии. Глубокая тень скрадывает детали, оставляя лишь силуэты, будто все происходящее – картина эпохи возрождения, где тьма и свет, грех и искупление застыли на одном полотне.

Наши дыхания смешиваются, превращаясь в единый неровный поток, горячий и влажный, как воздух после грозы. Гроза. Я помню наш первый раз, тогда шел дождь, а сейчас светит солнце.

Её пальцы впиваются в мои плечи, оставляя полумесяцы от ногтей – метки, которые я буду носить с гордостью. Тело Вики выгибается навстречу, отзываясь на каждое движение, я неистово вбиваюсь в неё, заставляя ощущать меня всеми возможными способами.

– Блядь, как же я… тебя… – задыхаюсь, умираю каждый раз, когда прикасаюсь к ней, схожу с ума от чувств к ней.

Невозможно так сильно любить. Это что-то большее.

Вика не отвечает, единственное чего я удостаиваюсь это тихого стона, который уверен, она пыталась сдержать. Даже подчинившись мне, раздвинув ноги, вцепившись в мою плоть и позволяя мне царапать щетиной ее шею. Она все равно делает вид, что не хочет этого. Стерва. Капли пота скатываются по моей спине, оставляя солёные дорожки. От неё исходит запах дорогих духов, смешанный с ароматом возбуждения – меня кроет как от смертельного наркотика.

Набираю темп, насаживаю её как безвольную на член, не прекращая делать больно. Я знаю, что слишком сильно удерживаю её за затылок, знаю, что оставлю синяки на бедре. Но мы – две прогнившие души, с израненными сердцами и поломанным детством. Нам можно трахаться как ненасытные дикари за несколько часов до свадьбы. Здесь нет морали, нет правил, нет завтрашнего дня – только "сейчас", только этот момент, пульсирующий между нами. Порочно? Да. Грязно? Очень. Но в этой грязи столько искренности, столько обнажённой правды, что она превращается в нечто священное.

С каждым движением мир вокруг теряет чёткость, растворяется в тумане ощущений. Краски становятся ярче, звуки – громче, время – пластичнее. Я чувствую, как её тело напрягается, готовясь обрушить на меня награду за старания.

Мы приближаемся к краю вместе – на одном дыхании, в одном ритме, как будто это было предначертано. И когда волна наслаждения накрывает нас, размывая границы между телами, между "я" и "она", я понимаю – этого невозможно было избежать. Такова наша история, мы все делаем неправильно. Это – мы, в самом честном проявлении, истина, которую не скроешь за белым платьем или целым садом невинных цветов.

Я наполняю её…

Пару секунд незыблемого молчания. Мы, словно статуи, застыли в этом моменте. Я мечтаю продлить его до конца своей жизни, а она, скорее всего, хочет забыть его навсегда.

– Убирайся! – фыркает она, отталкивая меня, как пьяного, и спрыгивает со стола.

– Проклятье, Вика, прости… я не…

– Уйди! – приказывает она, порывисто поправляя прическу и платье.

Кузнечик возвращает упавшие с волос цветы обратно, и меня окатывает осознание: произошедшее ничего не изменило! Да вы, блядь, издеваетесь! После всего этого она всё равно выйдет в эту дверь и пойдёт к алтарю? Выйдет замуж за моего брата?

– Ты же не серьёзно? – я стою и наблюдаю, как она поправляет макияж, словно мазохист. – Ты не можешь так просто выйти замуж за Дэна после того, как мы только что переспали.

– Могу и пойду, – бросает она, не взглянув на меня.

– Что ты задумала? Я тебя не узнаю…

Она отрывается от зеркала и поворачивается ко мне с каменным лицом.

– Ты получил, что хотел. А теперь уходи. Я выйду сегодня замуж. Хочешь ты этого или нет.

– Зачем? Зачем ты это делаешь?

– Стас, то, что сейчас произошло, – момент слабости. Он ничего не значит.

Я знаю, что она врёт. Вот только не могу понять – ради чего. Мотаю головой и пячусь к двери. Покидаю комнату и, словно пьяный, выхожу на террасу, с которой открывается опасно-красивый вид на море и крутой скалистый обрыв.

Нужно выпить. Затушить жгучие угли в груди и заткнуть колотящееся сердце. Это не я получил то, что хотел. Это она. Она меня поимела и выбросила.

Матч-реванш удался, Кузнечик.

***

Пока я напиваюсь у длинного бара, с интересом изучая мраморную столешницу, торжественная церемония неумолимо приближается. Гости уже уселись по обе стороны от ковровой дорожки, по которой должна пройти невеста к алтарю. Всё выглядит как кадр из эпичного сериала на Netflix: безупречно и пугающе неестественно.

Вы можете себе представить эту картину? Главари двух крупнейших синдикатов континента с вооружёнными до зубов людьми мило улыбаются друг другу и попивают шампанское, в то время как их смертоносные армии сканируют каждый миллиметр пространства в поисках малейшей опасности.

Да, на свадьбе присутствует наш с Дэном отчим и отец Кузнечика. Стефан, мать его, Арула стоит справа от арки и искренне радуется союзу своего приближённого со своей единственной дочерью. Меня явно не посвятили в какой-то изощрённый план. Или моя бывшая и брат сошли с ума? Я ведь прямо сейчас смотрю на убийцу нашей с Дэном матери и вместо того чтобы перерезать ему горло – пью за здоровье его дочери.

Может быть, Дэн задумал убить его самолично? Уверен, брат никогда не простит себе или ему случившееся с мамой. Зачем им было устраивать весь этот цирк? Мне отчаянно не хватает какого-то пазла для того, чтобы полностью сложить происходящее. Вика бы не пошла за него замуж после такого откровенного предательства. Она бы не пригласила отца, которого ненавидит и считает убийцей. Дэн не смог бы изображать счастливого жениха, зная, что рядом стоит человек, убивший его мать.

Тем не менее, пока я отчаянно пытаюсь родить своей пьяной головой хоть какую-то правдоподобную теорию, в поле зрения появляется невеста. Вика грациозно проходит по импровизированному коридору, озаряя всех своей неземной красотой. Белоснежное платье обтекает её силуэт, словно волна обнимает прибрежные скалы. Она плавно равняется с Дэном и демонстрирует ему лучезарную улыбку. Нанятый актёр для проведения церемонии предлагает молодожёнам зачитать свои клятвы и передаёт микрофон моему брату.

Он переминается с ноги на ногу, оглядывает гостей и пространство по периметру, задерживает взгляд на мне. Я не могу прочесть то, что вижу в его глазах: это не извинения, не чувство вины и точно не триумфальный взгляд победителя. Это предупреждение. По позвоночнику пробегает ледяная дрожь предчувствия.

Что, мать вашу, здесь происходит?

– Вика… – Дэн откашливается, потрясывая микрофоном в лёгком волнении. – Ты самое прекрасное, что со мной случилось в жизни. Я совершил столько ошибок и безумно рад, что ты нашла в себе силы простить меня и принять мою любовь. Клянусь тебе: что бы ни произошло в следующую секунду – всё, что я говорю тебе сейчас, чистая неподдельная правда: я люблю тебя.

Я безумно люблю тебя с нашей первой встречи, с того самого дня, когда ты потерялась среди корпусов нашего старого университета. Я, как сейчас, помню твоё воздушное платье, огненные локоны и самые красивые в мире глаза, наполненные счастьем и жаждой новых открытий. Я готов положить к твоим ногам весь мир – только дай мне шанс всё исправить. Я люблю тебя, Виола!

Виола?

Почему он назвал её…

Мои ушные перепонки разрывают выстрелы. Пьяный мозг в мгновение трезвеет, переключаясь в режим молниеносного анализа ситуации. Десятки бойцов в чёрной форме с кевларовыми бронежилетами, на которых светятся белые буквы INTERPOL, заполняют необъятное пространство террасы.

– Всем на пол! Лицом вниз! Руки за голову! – раздаются резкие команды на нескольких языках одновременно.

Воздух пронизывают новые выстрелы – короткие, глухие хлопки. Охрана Стефана Арулы падает замертво, их тела безвольно оседают на землю, оставляя кровавые разводы. К отцу Вики подлетают трое оперативников, опрокидывают его на землю и защёлкивают наручники на запястьях. Но несмотря на происходящее его лицо остаётся непроницаемым: ни страха, ни подчинения. Он позволяет скрутить себя, но не теряет достоинства. Кажется, у этого ублюдка ещё есть козыри в рукаве.

Но самое страшное происходит дальше. Двое агентов бьют Дэна по ногам, и он падает на колени. Они заламывают ему руки за спину и надевают наручники. Я срываюсь с места, чтобы успеть оказаться рядом с Викой, но тут что-то тяжёлое врезается в мою спину. Коленом в поясницу меня вдавливают в пол, холодное дуло автомата упирается в затылок.

– Лежать! Не двигаться! – командует низкий голос над ухом.

Щекой прижатый к горячей плитке, я вижу, как Дэна поднимают и ведут к выходу. Вика пытается прорваться к нему, но её удерживают. Платье, ещё минуту назад такое безупречное, теперь смялось и испачкалось. Я вижу слёзы на её лице, слышу её крик, но не могу разобрать слов.

Дэн оборачивается в последний раз. Наши взгляды встречаются через весь зал. В его глазах – смесь извинения и какой-то отчаянной решимости. Он кивает мне, будто передавая безмолвное послание, которое я не могу расшифровать.

Вот и всё. Я не справился. Победил зависимость и восстал из мёртвых, чтобы вытащить брата из дерьма, вернуть любимую женщину и исправить ошибки прошлого. Но на деле я всё провалил. Можете забрать меня обратно – в ад.