Дотла 2. Красная королева

Глава 22. Пачка сигарет

Денис.

За пару недель до свадьбы.

Я не имею права жить. Да и смысла не вижу. Мамы не стало из-за меня – как бы ни хотел переложить груз случившегося на отца, понимаю, что ответственность того, что с ней произошло лежит на моих плечах.

Стас предупреждал меня. Мой брат с самого начала знал, что связываться с русскими бандитами – плохая идея. А ведь именно это решение запустило цепочку событий, закрутило меня в водоворот лжи и опасной игры, из которой мне уже не выбраться победителем.

Я всё время думаю о маме. О том, как она смотрела на нас с братом. Её глаза… В них было столько любви, понимания и никогда никакого осуждения, даже когда мы и правда этого заслуживали. Даже в самые страшные моменты она пыталась защитить нас. А я? Я её подвёл. Эта мысль разъедает меня изнутри, как кислота, но я заслужил каждую каплю этой боли.

Вика ушла от меня на следующей день после нашего откровенного разговора на троих, где мы явно играли в игру «чья тайна ударит сильнее». Когда Вика обрушила на нас историю своей семьи, я вовремя прикусил язык и не стал признаваться ещё в одном секрете, который утаивал от неё.

Я до сих пор не имею право раскрывать перед ней все карты, но иначе не могу. Я теряю всех. Даже Стас, воскресший из небытия, хочет держаться от меня подальше. Он считает меня предателем и бандитом. Я лишил нас матери, забрал его девушку и продолжаю работать на наркоторговца. Я не заслуживаю ни его любви, ни прощения. Ничего не заслуживаю.

Но несмотря на это, я стою под окнами квартиры Вики и закидываю её сообщениями. Эгоистично желаю её. Хочу вернуть или хотя бы увидеть в её глазах хоть каплю понимания. Отблеск надежды, что наша история ещё не окончена.

Она соглашается выслушать меня. Разрешает подняться в квартиру. Я набираю полные лёгкие воздуха, выхожу из машины и поднимаюсь к ней.

Дверь открывается, и передо мной предстаёт самая большая мечта – девушка с зелёными глазами. Вика стоит в обычных спортивных штанах и белой футболке. На голове небрежный пучок, волосы выбиваются прядями. Она даже не старается выглядеть эффектно, но ей это и не нужно – она всё равно красива до боли в глазах.

– Проходи, – тихо приглашает, делая шаг в сторону.

Я оглядываюсь вокруг: вещи так и не распакованы. Коробки, чемоданы, пакеты – всё это хаотично разбросано по комнате.

– Ты ещё не распаковала вещи, – говорю скорее себе, чем ей.

– Да, не вижу смысла, – пожимает плечами и уходит вглубь квартиры, откуда доносится её голос: – Будешь что-то пить?

– Что значит "не видишь смысла"? – Сердце сжимается в груди: я чувствую приближение чего-то плохого.

– Я уезжаю, – отвечает она, возвращаясь и протягивая мне стакан воды.

– Куда? – выпаливаю резче, чем имею право.

Она смотрит на меня осуждающе, намекая что перехожу черту.

– Дэн… – склоняет голову набок. Этот жест красноречивее всяких слов передает мне четкий посыл: "Не твоё собачье дело!".

Я больше ничего не могу требовать от неё.

– Извини… Я просто… думал, ты продолжишь работать здесь… тебе же нравилось…

– Зачем ты пришёл? – перебивает она, складывая руки на груди. Гостеприимство заканчивается здесь и сейчас. Она больше не намерена играть в любезность. Её взгляд требует немедленно начать разговор, выложить всё, ради чего я пришёл и свалить к чёртовой матери навсегда из её жизни.

– Объясниться! – заявляю я, не поддаваясь на её упрямую попытку избавиться от меня.

– Мне кажется, мы уже всё выяснили, – Вика прислоняется спиной к стене и тяжело вздыхает. – Я не могу оставаться в одном городе с человеком, который работает на моего отца. Не хочу знать, что ты или мой отец задумали. И знаешь… я даже не хочу знать, всю ли правду ты мне рассказал или то, что ты продолжаешь мне писать и удерживать – это тоже часть какого-то хитроумного плана? Что вам нужно? Вернуть меня домой? К отцу и его извращённому восприятию мира?

– Я не знал, кто ты! Клянусь! – перебиваю её.

– Это ничего не меняет. Ничего. Я хочу быть подальше от всего этого. И надеюсь, ты не станешь меня удерживать.

Её слова холодны и безапелляционны. Они звучат как приговор. Я стою перед ней с пустым стаканом в руках и чувствую себя самым жалким человеком на свете.

– Я понимаю, – киваю, и грудную клетку разрывает на части. Она права – мне нужно исчезнуть из её жизни, отпустить, позволить начать всё заново, найти нормального парня без всего этого багажа, которым мы наградили наши отношения.

– Я понимаю, – снова повторяю и чувствую, как кровь разгоняет пульс в венах. – Понимаю, но не могу позволить тебе уехать, не узнав всей правды.

– Господи, – Вика сжимает веки. – Дэн, я не уверена, что вынесу. Сколько ещё раз вы планируете меня уничтожить? Я не знаю, смогу ли в этот раз собрать себя заново.

– Ты должна знать, что я не такой ублюдок, каким ты меня считаешь. Мне важно, чтобы ты… чёрт, я… клянусь, больше не потревожу. Ты будешь вправе решать, что делать с этой информацией дальше.

Вика несмело кивает и присаживается на край стула в ожидании моего рассказа.

Я закрываю глаза и переношусь в тот самый день, когда меня, двадцатилетнего пацана, арестовала полиция во время облавы, в то время, когда я и ещё пара молодых ребят, работавших на Костенко, попали под раздачу.

***

Сижу в холодной камере, пропахшей мочой и отчаянием. Бетонные стены давят со всех сторон, а единственное окошко под потолком пропускает жалкий свет, который только подчёркивает безысходность происходящего. В животе крутит от голода и страха – не за себя, за маму. Именно этого она и боялась, именно об этом говорил брат: «Закончишь в тюрьме».

Камера набита до отказа. Вонь человеческого пота смешивается с запахом страха. Кто-то в углу бормочет молитвы, кто-то стучит кулаком по стене. Время тянется как резиновое – каждая минута кажется часом.

За мной вот-вот придут и заберут на допрос. Я готов к нему, точно знаю, что говорить. Никого не сдам, не пойду на сделку со следствием. Да и кого я могу сдать? Как выглядит Костенко, никто не знает, даже Богдан.

На допросе меня испытывают известными психологическими приёмами: не дают воды, задают одни и те же вопросы по кругу, включают яркий свет прямо в лицо. Меня держат до утра, не позволяют спать, мучают, снова и снова заставляя говорить, пытаясь подловить на лжи.

На следующий день всё повторяется, голова гудит, во рту пересохло, руки дрожат от усталости и нервов. Меня оставили на час в одиночестве, то ли, чтобы дать мне подумать и принять «верное» решение, то ли чтобы провести пересменку и с новыми силами приступить к пыткам.

Однако, вместо сотрудника полиции в сырое помещение входит мужчина в костюме – он совсем не похож на остальных. Спокоен, как будто доброжелателен. От него исходит какая-то особенная уверенность.

– Денис Андреевич Куртов, – начинает он, бросая на стол несколько папок, верхняя из которых с моим личным делом. – Какие у вас планы на жизнь? Планируете закончить её в тюрьме? – буднично спрашивает он, открывая верхнюю папку.

– Не хотелось бы, – устало отвечаю. Видимо, решили сменить плохого полицейского на хорошего.

– И мне бы не хотелось этого, правда, – он откладывает открытую папку, сцепляет руки в замок и устремляет на меня острый взгляд. – Я могу помочь вам.

– Вы теряете время, – начинаю я, закатывая глаза. – Я ничего не знаю, правда. Вы нашли у меня траву – факт, но откуда она у меня, понятия не имею. – Развожу руками, мастерски отыгрывая дурачка.

– Мне не нужно ваше признание.

Снова какой-то психологический ход.

– На самом деле то, что вы даже не выдали Богдана, заставило меня появиться здесь.

– Какого Богдана? – не заглатываю я наживку.

– Браво, Куртов, браво, – тихо смеётся мужик, вставая с места. – Денис, ты же пришёл к Костенко, чтобы наскрести денег и свалить от отца-тирана, верно?

– Я не понимаю, о ком вы говорите. – держусь своей линии и понимаю, что мужик даже не представился – Эм… А, кто вы вообще такой?

– Можешь звать меня Ким, – он откашливается и продолжает. – Так вот, я могу решить все твои проблемы.

– У меня нет никаких проблем, – выплёвываю я, демонстрируя полную неуязвимость.

– Я посажу твоего отца за решётку уже завтра, и ты его никогда больше не увидишь.

Нам со Стасом миллион раз обещали посадить его, но почему-то у нашей судебной системы каждый раз не хватало улик.

– Помогу с поступлением в университет и карьерой. Никакой больше торговли на улицах – спокойная обеспеченная жизнь для тебя, твоего брата и матери.

– Я не верю в сказки, офицер. Вы теряете время.

– Уверен, что нет, – он садится напротив меня, и я чувствую, как воздух в комнате сгущается. – Ты хорошо обучен, не повёлся ни на одну провокацию следователя и вычислил все мои уловки. – Ким опирается на локти и наклоняется ко мне так близко, что я различаю запах его одеколона, смешанный с табаком. – Нам нужны такие люди. Нам нужен ты, Денис Куртов!

– Кому – вам? – с усмешкой хулигана переспрашиваю я, хотя в груди уже начинает скрести неприятное предчувствие.

– ФСБ, – коротко бросает он и отстраняется, ожидая моей реакции.

Он что, вербует меня?

– Вы сейчас серьёзно? – смеюсь ему в лицо, но смех получается натянутым.

– Абсолютно. Мы ищем человека, которого внедрим в синдикат сербской мафии. Это долгоиграющая операция, поэтому нам нужен кто-то, кому легенду мы не просто придумаем, а воспроизведём в реальности. Настоящая карьера, навыки и мотивация. Нам нужен тот, кто сумеет приблизиться к дону настолько близко, чтобы в решающий момент у него не было возможности уйти от правосудия.

– Я вам не подхожу, серьёзно. Я просто пацан, которого подставили.

– Хватит! – он резко ударяет по столу, и звук эхом отдаётся в моих висках. Снова нависает надо мной, и я чувствую его дыхание на лице. – Со мной твоя комедия не пройдёт, парень. Я вижу тебя насквозь!

– Ну раз видите, то стоит быть предусмотрительнее и не выкладывать секретную операцию случайному заключённому.

В ответ Ким только усмехается, достаёт сигарету зубами и закуривает. Дым медленно поднимается к потолку, затуманивая мой разум ещё сильнее.

– Я рассказал тебе, потому что знаю – ты согласишься.

– Самоуверенно, – хмыкаю я, ёрзая на стуле. Металл холодит спину даже через рубашку.

Ким подходит к столу, достаёт нижнюю папку, распахивает её и поворачивает ко мне. Я вижу лицо какого-то мужика и его персональные данные.

Стефан Арула, владелец международного холдинга "Арула Компани". Судя по досье – магнат алкогольной и логистической индустрии Балканского полуострова, но между строк читается совсем другое. Этот человек – теневой глава сербской мафии.

– Этот ублюдок зашёл слишком далеко! – Ким тычет пальцем в морду мужика на фото, и в его голосе слышится нескрываемая злость. – Ты пойми, мне плевать, на кого ты работаешь. Я не гоняюсь за Костенко, как эти голодные псы из отдела по борьбе с наркотиками, пока он играет по правилам мне он не интересен. Но этот человек очень опасен. Если мы впустим его в свою страну, нам придётся столкнуться с проблемами посерьёзнее, чем продажа травки подросткам!

Я сглатываю. О чём он говорит? О каких-то тяжёлых смертельных наркотиках? В животе всё сжимается в тугой комок.

– Если ты не хочешь, чтобы через пару лет все, кого ты знаешь, погибли от биологического оружия, ты согласишься на моё предложение. Тем более выбора у тебя нет – только что оперативная группа накрыла точку по изготовлению кокаина. Там нашли твои отпечатки. Ты сядешь, и надолго.

Я молчу. Это может быть блеф чистой воды – эти уловки я тоже изучил и легко раскусываю. Но кое-что меня всё же настораживает. По языку тела понимаю: насчёт биологического оружия он не врёт. Угроза реальна, и от этого осознания по спине пробегает леденящий ужас.

Ким бросает мне пачку сигарет и произносит:

– Если завтра, когда за тобой придут, найдут пустую пачку, значит, ты принял верное решение. Это будет знаком для меня, что ты согласен. Если нет – добро пожаловать на нары, парень!

С этими словами он выходит из допросной, оставляя меня одного наедине с бомбой замедленного действия. А пачка сигарет, лежащая на столе, навсегда отпечатается в моей памяти как вечное напоминание выбора, который изменит всё.

***

Вика всё это время внимательно слушала меня, стараясь уловить каждое слово. Пауза затягивается, и тут она произносит:

– Наутро пачка оказалась пустой?

– Да, – коротко отвечаю. – Все сигареты я разорвал и смыл в унитаз.

Горло пересыхает, когда вспоминаю тот момент. Руки дрожали, сердце колотилось, меня знобило и трясло, но я ни секунды не сомневался в своем выборе.

– Через сутки мне накинули мешок на голову и отвезли на инструктаж. После этого я официально стал работать под прикрытием – вёл двойную жизнь. Был примерным студентом днём и лучшим стрелком ночью, перспективным архитектором под солнцем и одним из самых эффективных бойцов при свете луны.

– Разве ты имеешь право всё это мне рассказывать?

– Нет. Я нарушаю протокол уже во второй раз. Первый – когда рассказал тебе, что вообще работаю на Арула.

– Всё это время… – Вика качает головой, не в силах вымолвить что-то ещё. – Ты не представляешь, как рисковал…

– Представляю, но это неважно.

– Денис, он убьёт тебя, если почувствует подвох! Тебе нужно бежать!

В её голосе слышу панику. Это меня удивляет – после всего, что я ей рассказал, она всё ещё волнуется за меня, а не за своего отца.

– Нет, нет. Скоро всё закончится.

– Что это значит?

– У нас достаточно улик. Мы можем его арестовать!

– Не может быть! У него связи по всему миру. Откуда такая уверенность? – Вика вскакивает на ноги и нервно начинает расхаживать по комнате.

– У Интерпола есть ордер на его арест, правда, есть одна проблема.

– Какая? – нетерпеливо спрашивает она.

– Он гражданин Черногории, а это государство отказывается от экстрадиции своих граждан. Думаем, он подкормил там, кого надо, поэтому там у нас нет шансов его взять.

Вика смотрит на меня стеклянными глазами. Я боялся, что увижу в них ненависть ко мне и сострадание к отцу, но вместо этого читаю страх за мою жизнь. Она искренне боится, что будет со мной, если отец узнает, кто крыса.

– А где есть? – задаёт вопрос, который ставит меня в тупик.

– В любой стране Евросоюза.

– Кипр подойдёт?