Два плюс два или строптивая любовь майора Белова

Глава 21

Назар

Мы тусуемся с Тасей в парке уже два часа, большую часть времени проторчав в очередях на аттракционы. Все это время я держу прицельный взгляд на группе Таськиных одноклассников в целом. И на Ежовой в частности.

Она сегодня сногсшибательна. Женя и так-то всегда красива. Но какой-то холодной и продуманной до мелочей красотой. А сегодня, в летящем светлом платье с открытыми плечами – будто девчонка. Нежная, ранимая, воздушная. Не такая, какой я привык видеть ее за четыре недели нашего… крайне тесного общения. Никакой дерзости и стервозности. Диаметрально противоположная сторона Ежовой. И от нее меня штырит так же сильно, как и от той, что часами зажимается со мной по отелям.

Женя достаточно раскрепощена в сексе. Мне это нравится. Меня от этого прет. Она знает, что хочет, как хочет и когда хочет. Не боится сказать. Попросить не боится. А еще ни капли не смущается своей наготы. Хотя ей-то и смущаться? Три ха-ха, Белов. Ты ее видел? В ее фигуре идеально все. И я просто в хламину от эмоций каждый раз, когда вижу ее без одежды. В душе, на кровати, на мне, подо мной, собирающейся на работу после или раздевающуюся для меня в шутливом стриптизе до – не важно. Абсолютно каждый, мать его, раз! Ежова принимает себя и свое тело. И, в отличии от той же Аньки, не просит постоянно вкидывать идиотские комплименты и хвалить ее. Ей, по большому счету, похеру, что я о ней думаю. Как будто.

А я, блть, о ней думаю!

Постоянно.

Меня словно снова отбросило на двадцать пять лет назад. В пубертат. У меня за всю жизнь не было столько секса, сколько с Ежовой за месяц. И мне все время мало! Все время еще чуть-чуть не хватает. Ее не хватает. Каждый раз, расходясь после очередной встречи, я чувствую гребаное ощущение недосказанности! Будто я что-то не доделал. Что-то упустил. Будто мне и отпускать ее не хочется…

Точно, проблема, скорее, в этом: мне не хочется ее отпускать. За свои сорок лет я ощущал подобное лишь дважды. И первый раз закончился моей свадьбой и счастливым семилетним забегом по дороге брака.

Да, безусловно, первые пару недель нам с Женей было прикольно: встретиться, потрахаться и разбежаться. Никакого мозгоебства. Чистая физика. Мечта, а не отношения!

Но все пошло по одному месту, когда я случайно увидел ее в кафе с каким-то мужиком, с которым она в обед пила кофе. Мне как под дых зарядили. До звезд в глазах. Я не показал виду, но резануло по живому.

Тогда-то я впервые и задумался: а как Жень Санна проводит свободное время, когда рядом нет меня, работы или сына? С кем? Где? К слову, мы оговорили тот момент: пока мы спим – мы делаем это только друг с другом. Никаких исключений. Другие партнеры не должны существовать в этой части нашей жизни. Но ведь есть и другие, правда? Та часть, что предполагает совместный быт, например.

Мы переступили через ту ситуацию, естественно, не заостряя на ней внимание. Иное было бы глупо, ведь наши отношения предполагают только секс, и потенциально каждый из нас волен искать настоящие отношения. Пить кофе с кем ему угодно. Ходить в кафе, кино, рестораны и просто таращиться в телек – с кем ему угодно.

Только я никого не ищу.

Мне никого не надо.

Мне хватает Ежовой.

А она?

А ей меня хватает?

Я ведь разговор о новой ступени партнерства не с потолка взял. Моя попытка (корявая, признаю) пригласить ее на свидание – не была сиюминутным порывом на взрыве серотонина. Я хочу расширить границы нашего взаимодействия. В пределах одной кровати мне с этой женщиной уже тесно – это факт. Хочется узнать, что там дальше? За пределами отельного номера. Есть вообще жизнь?

Ну да, еще бы ты смог донести это до своей женщины правильно, Назар Савельич. А то растерялся, как олень в свете фар, когда она начала вопросы накидывать. Позорище, мужик!

Короче, все сложно и до абсурда просто одновременно.

– Пап, ну ты че завис? Наша очередь, погнали! – тащит меня за руку Тася.

Отрываю взгляд от Ежовой, присевшей на лавочку в тени пальмы. И правда, мы следующие.

С сомнением оглядываю махину, у подножия которой мы стоим в длиннющей, как состав поезда, очереди.

– Ты точно хочешь на этого «змея» попасть, детеныш?

– Ты рофлишь? – смотрит на меня с вызовом дочь. – Папус, ты струсил что ли?

– За тебя боюсь. Здесь бешеная скорость и высота.

– Я взрослая. Я не боюсь, – перекидывает косу через плечо моя «взрослая».

Окей, слово женщины закон.

Стягиваю с головы дочери кепку. Снимаю наушники с ее шеи. И рюкзак с плеча, закидывая туда ключи от тачки и свой телефон.

– Ты чего делаешь? – хмурится ребенок.

– С этим не пустят. Положишь в отсек для хранения. Телефон тоже. Иначе вывалится.

– А, лады, – показывает мне два больших пальца Таисия.

Я снова глазами в сторону Ежовой целюсь.

На этот раз перехватываю ее взгляд.

Женя вскидывает ладошку, помахав мне.

Я киваю головой, мол: давай к нам.

На что она округляет глаза и отрицательно машет головой, показывая шутливый обморок. Смеемся оба. У нее на щеках проступает милый румянец. У меня, полагаю, крайне идиотское выражение на лице.

– Эй! – чувствую толчок локтем в бок. – Ты чего это, с мамой Кириешки что ли переглядываешься, пап? – спрашивает Таська. – Ты же в нее не втрескался? Да?

– Таисия, что за выражения? Что за «втрескался»?

Дочь пожимает плечами.

– А как у вас взрослых это называется? – фыркает. – Влюбился?

– Не говори ерунды.

– Тогда чего ты сегодня все время на нее смотришь?

– Слишком много вопросов, детеныш.

– И слишком мало ответов, па…

От продолжения этого неловкого разговора нас спасет подошедший к месту посадки поезд.

– Проходите.

Перед нами открывают ворота.

– Поговорим об этом потом, юная леди.

Парнишка лет восемнадцати запускает три десятка желающих прокатиться на американских горках и тасует народ, распределяя вес и нагрузку.

Таська кидает вещи в камеру хранения и падает рядом со мной на сиденье.

Работник парка монотонно начинает бубнить заученное:

– Во время проката запрещается размахивать руками и ногами, нарушать фиксацию поручня, вести фото и видеосъёмку, пользоваться телефоном… – и дальше по списку.

Когда огромный перечень того, что нельзя, озвучен, поручни защелкиваются.

Таисия нетерпеливо ерзает попой. На лице ребенка счастливая улыбка.

– Щас поедем… поедем!

– Держись крепче и не высовывайся.

Поезд трогается с места, постепенно разгоняясь. Дочь хватает меня за руку.

Не боится она, как же!

Дальше подъем и резкий, вжимающий в сиденье, полет вниз.

– Уа-а-а, па-а-апа-а-а!

Следующие десять минут я глохну от детских визгов и писков. Глотаю полной грудью бьющий в рожу воздух от сумасшедших скоростей. И наблюдаю за Тасей, у которой на лице смесь из ужаса и восторга.

Ее первый прокат на взрослой американской горке, полагаю, можно считать удавшимся.

– Хочу еще! Давай еще! Пожа-а-алуста! – скачет вокруг меня дочь, когда мы выходим с «Горыныча».

Ощущения непередаваемые. Всем поездом хапнули такого адреналинчика! Давно я на подобных штуках не катался. Даже понастальгировал, вспомнив свою молодость. С тех пор, кстати, мало что поменялась. Одни по-прежнему выбегают с горок, сорвав голоса, а других выносят под руки, приводя в чувства нашатырем.

– Пап, ну еще разок!

– Тась, для начала одного проката достаточно. В парке полно других аттракционов.

– Да, блин, она все тут детские. А этот такой крутой!

– Как на счет «Жар-птицы»? – киваю на аттракцион свободного падения, с высоты которого открывается просто зашибенный вид на море и горы. По правде говоря, мой самый любимый в этом парке, не считая колеса обозрения, хотя я не то чтобы сильно эксперт в местных увеселениях.

– Не хочу, – дует губы дочь. – Хочу на горки.

– Решено. Тогда шлепаем за мороженым, – подхватываю мелочь за руку.

– А дальше? – смотрит на меня с надеждой.

– А дальше посмотрим.

– Да блин.

– Хочешь блин, возьмем блин.

– Да пап! – закатывает глаза детеныш.

Я улыбаюсь и щелкаю ее по носу.

Мы с ребенком подгребаем к лавке с мороженым. Я занимаю очередь. Таська заказывает мне два клубничных шарика и падает за свободный столик. Разобидевшись, снова нацепив наушники, утыкается взглядом в телефон.

Я оглядываюсь по сторонам.

Жень Санны нигде не видно. Зато вижу ее Кирю. Парень с другом чешут в нашу с дочерью сторону. Что-то бурно обсуждая, пристраиваются в очередь за мной.

Протягиваю руку пацанам.

– Привет, молодежь.

– Здравствуйте.

– Здрасте, дядь Назар.

По очереди отвечают на мое рукопожатие.

– Не устали еще кататься?

– Да нет, мы только на трех успели, – крутит карточку матери в пальцах Кирилл. – Сейчас по мороженому, и на «Соловья-разбойника» всем классом пойдем. А вы? Катались?

– Только что со «Змея Горыныча» вышли.

– О, прикольно! А нам туда никак. Сказали, что до десяти лет только в сопровождении взрослых пускают.

– Так ты же с мамой.

– Она не катается. Не любит. Говорит у нее голова кружится на таких штуках. Слишком быстро для нее.

– Ясно, – говорю с улыбкой. – В духе Жень Санны. Где она, кстати, сейчас?

– Мама? Так она с кем-то по телефону болтала. Где домик Бабы Яги. Знаете?

Я киваю.

– Вот там.

– Прячется, значит…

Подходит наша с мальчишками очередь.

– Добрый день, что вам подать? – спрашивает молоденькая девчонка, продавщица мороженого в розовом фартуке.

Я оглядываюсь на Кирилла.

– Кирь, скажи-ка мне, какое твоя мама любит мороженое?

– А она его не любит.

– Совсем?

– Ага. Ей больше сладкая вата нравится. Со вкусом бубль-гум.

– Понял. Тогда, девушка, мне один рожок с двумя клубничными шариками и говорите, какое вам мороженое, парни, – бросаю детворе. – Я угощаю.

– О, правда? – округляют глазенки оба.

– Мне два шарика манго-маракуйя, можно? – говорит Кирилл.

– А мне арбуз и дыню, – включается его друг.

Вася, кажется? Или Витя? Ладно, не суть важно.

Забирая свои вафельные рожки с мороженым, пацаны рассыпаются в благодарностях.

– Спасибо, дядь Назар.

– На здоровье. Парни, просьба есть. Пригласите Тасю с собой на «Разбойника»? А то ей скучно, а я уже староват для таких развлечений.

Мальцы переглядываются. Честно говоря, спросил на дурака, не особо веря в успех этого предприятия. С их вечными стычками: не уверен, что Кирилл будет куда-то приглашать с собой Таисию.

Однако сын Женьки меня удивляет.

Беззаботно пожимает плечами, говоря:

– Лады. Пойдем позовем, – пихает друга в бок.

А еще больше я оказываюсь в шоке, когда и Тася легко соглашается пойти с одноклассниками на аттракцион.

Что это? Звезды посылают нам с Ежовой свое благословение на побыть вдвоем?

Троица отчаливает. Напоследок прошу дочь быть на связи и за пределы парка не выходить. Сам иду искать лавку с сахарной ватой. Проталкиваясь через приваливший после обеда в парк народ, покупаю тот самый заковыристый вкус, который назвал мне Киря. В руке у меня оказывается огромное розовое облако. Куда его в себя будет впихивать хрупкая Ежова – я без понятия. Мое дело небольшое – купить и вручить.

Иду на поиски Жени. Нахожу ее в стороне от шума и колготни. Девушка медленно прогуливается вдоль тенистой аллеи, рядом с прикольным живым огородом Бабы Яги, в котором лук и морковь бегают глазами и двигают пучками зелени на макушке.

Женя все еще с кем-то болтает по телефону. Меня не видит. На подходе я улавливаю обрывки ее фраз и понимаю, что она решает рабочие вопросы.

– … участок большой, там можешь разгуляться. Насколько я поняла, заказчики не хотят огород… Да? – иду за Женей следом, как сталкер. – Будет классно! – слышу по голосу, что она улыбается. – Что? А, ты про внешнюю отделку?

Прислушиваюсь. А узрев на клумбе россыпь маленьких ромашек, присаживаюсь. Срываю один цветок.

Ванильно, пздц, Белов!

Но сомнений в том, что делаю – ни грамма. Просто хочется – просто делаю. Так и живу.

– … по поводу внешней отделки мы еще только на этапе согласования, но, скорее всего, остановимся на варианте с панелями из полеуре…, – запинается на полуслове Евгения, когда я преграждаю ей путь своей фигурой, – …тана, – договаривает и смотрит на меня удивленно. – Лид, я тебе позже перезвоню, хорошо? – кидает в трубку, быстро сворачивая разговор.

Сбрасывает и смотрит на меня, пропевая с улыбкой:

– Привет, спасатель. Как видишь, я еще пока ничего не сожгла.

– Ну, как же не сожгла, Жень Санна?

Она дергает бровями вопросительно.

– Сердце мое. Разве не видишь? Оно в огне!

– Ой, да надо же, – смеется Ежова. – Как ванильно, майор! – цокает. – Совсем не в стиле человека, скачущего ночами через заборы с пачкой презервативов в кармане.

– Просто ты пока не знаешь меня с этой стороны.

– Опять это «пока»?

– Пока.

Уличив момент, сдвигаю волосы ей за ушко, втыкая цветочек.

Девушка на мгновение плывет. Тянет пальчики, поправляя ромашку в своих темных прядях. И в натуральную смущается. Она, блть, смущается! Несмотря на все то, что между нами происходит уже месяц, Женя цепенеет каждый раз, когда я делаю что-то подобное. Будто обнажиться физически для нее в разы проще, чем обнажить свою душу. В постели она – смелая львица. В ухаживаниях – наивнее и чище той самой белой ромашки.

Необыкновенная женщина. Как я не понял этого сразу, дятел? Мажоркой ее невьебенной считал. Аж стремно! Как же все-таки мы в этой жизни обожаем поверхностно судить.

– И каких ваших сторон я еще не знаю, Назар Савельевич?

– Многих. Но эта – романтичная – самая жуткая, на мой взгляд.

Женя смеется. Я улыбаюсь.

– Это, кстати, тоже тебе.

– Ой, правда? – искренне удивляется девушка, забирая вату из моих рук. Отщипывает от пушистого облака маленький кусочек, закидывая в рот. – М-м, мой любимый бубль-гум! Колись, Белов, откуда узнал, что я люблю именно этот вкус?

– Информация поступила из надежного источника. Вот все, что я могу тебе сказать.

– Киря сдал?

– Не упорствуй, Ежова. Это военная тайна. Если расскажу, придется тебя…

– Убить?

– Влюбить.

– Не смешно, Белов! – вопреки своим словам все-таки смеется Женя.

– Еще мне доложили, что ты не любишь быстрые и шумные аттракционы. Как на счет колеса обозрения? Тише и спокойней мы в этом парке вряд ли найдем.

– А дети?

– С ними целых четыре няньки, и они потопали на «Соловья», где очередь примерно в километр. Так что мы успеем раза два крутануться, пока они про нас не вспомнят. Идем? – протягиваю ей ладонь.

– Так уж и быть, – вкладывает свою ладошку в мою Женя. – Билеты на колесо с меня. За вату.

– Ну, щас. Разбежалась. Заткни свой феминизм и позволь мне побыть джентльменом, – командую и переплетаю наши пальцы, увлекая девушку за собой. – Ты с высотой, кстати, как? Не начнешь биться в истерике в шестидесяти метрах над землей?

– А что, боишься? Ты же сам сказал, спасатели – парни многопрофильные. В случае чего, успокоишь.

– Успокоить-то успокою. Только вряд ли мои радикальные методы тебе понравятся.

– Это какие?

– Целоваться полезу, Жень Санна. По-взрослому. С языком.

– М-м, как грозно звучит. Боюсь-боюсь. А вы всех пострадавших поцелуями по-взрослому в чувства приводите, Назар Савельевич? При таком раскладе у вас, наверное, нет отбоя от желающих убиться! Очереди в вашу смену выстраиваются вдоль всего побережья.

Я смеюсь. Крепче ее ладошку сжимаю.

– Да какие там очереди? Не нужны мне никакие очереди. Пусть себе дальше выстраиваются.

– А что так? Блондинки, брюнетки, рыженькие, худенькие, полненькие, тощие, сухонькие, аппетитные. На любой вкус выбирай – не хочу!

– Вот я и не хочу. Меня уже все устраивает. Все, как я люблю.

И это правда. Ежова – чисто мой типаж. Как я сразу этого не понял?

Женя стреляет в меня хитрым взглядом. Отщипывает от ваты кусочек и протягивает мне. Я выхватываю его губами, прямо из ее пальчиков, облизывая их и тут же срывая с ее губ сахарный поцелуй со вкусом бубль-гум. Прости господи, что бы это ни значило.

– Назар! – миленько пыхтит девушка, прикрывая мой рот своей ладошкой. – Ты чего творишь? Увидят же! – оглядывается воровато по сторонам. – Дети здесь… Родители одноклассников… Слухи пойдут…

– Они все сейчас тухнут в очереди. Им не до нас.

– Все равно, давай не будем испытывать судьбу.

– А если очень хочется?

– Перехочется!

– Ну, а в кабинке колеса-то хоть можно будет, Жень Санна?

Чувствую себя подростком, разводящим девушку на поцелуй.

Звездец!

Но нравится.

– Что в кабинке? – непонятливо хмурит лоб Женя.

– Поцеловаться.

– Вам бы только целоваться, майор!

– Ну так, преступление надолго оставлять такие губы нецелованными.

– Кто вы, мужчина? И куда вы дели твердолобо-прямолинейного Белова?

– У него сегодня выходной. Ну так что там с поцелуями?

– На месте разберемся. Лучше пойдем быстрей, пока нас не поймали.

Ускоряем шаг.

– С кем разговаривала, кстати? – интересуюсь мимоходом.

– Когда?

– Когда я подошел. Лида какая-то.

– А, это. По работе. У нас новый клиент нарисовался, так он… – девушка начинает увлеченно рассказывать мне о своих заказах, материалах и прочее, прочее, прочее. Закидывает кучей умных терминов. Я в какой-то момент ловлю себя на том, что иду и без причины улыбаюсь. Как дебил! На душе тепло.

Это удивительно, на самом деле, что столько лет спустя, когда я думал, что меня не сможет уже увлечь ни одна женщина, на моем пути появилась Ежова. Появилась и вдохнула в мое окаменевшее сердце новую жизнь. Как мощный дефибриллятор, запустила разряды, заводя давно заглохший мотор.

Она первая, кого за много лет мне захотелось узнать поближе. Докопаться до сути. Первая, с кем мне захотелось сблизиться. И это не про секс.

Хотя с него все и началось.

Но им точно не должно заканчиваться.

Я не могу сказать, что уже втрескался в Ежову по уши. Но точно могу утверждать, что при подобном раскладе это неминуемо случится. И я хочу узнать эту женщину поближе прежде, чем у меня окончательно на ней сорвет башню.