Два плюс два или строптивая любовь майора Белова

Глава 39

Женя

Путем непродолжительных споров наша троица приходит к мнению, что на ужин нам жизненно необходима “Зебра” в шоколадной глазури. И обязательно самолично испеченная. Воодушевившись идеей совместной готовки, дети даже про приставку забывают. Наперегонки, впереди меня залетают на кухню.

– Чур, я замешиваю тесто! – вскидывает руку Таисия.

– И я! Я тоже хочу делать тесто! – возмущается Кирилл.

– Так, команда! – осаждаю я торопыг. – Сначала марш мыть руки!

Дети послушно убегают в уборную. Я тоже поднимаюсь к себе. Переодеваюсь в уютную домашнюю пижамку и собираю волосы в высокий небрежный пучок. Спускаюсь, малышня уже окружила стол.

– Алиса, рецепт “зебры”, – делает запрос в поисковике Тася. – Бинго! Нашла.

– Че там надо? – спрашивает Киря, открывая дверцу шкафчика.

– Яйца, мука, сметана… – перечисляет девчонка. – М, а какао у вас есть?

– Найдем, – деловито заявляет мой сын и выставляет нужные ингредиенты на стол.

Забавные такие.

Улыбаюсь.

– Вы еще кое-что забыли, поварята, – цокнув, смотрю на детей укоризненно.

– Что?

– Чего?

Открываю ящик у печки и достаю три разноцветных фартука. Ребятня переглядывается, глазенки загораются, по губам расползаются хитрые улыбки. Разбирают по одному. Самый скучный – темно-серый – достается мне.

– Вот теперь порядок, – констатирую я. – Ну что, Тась, какой рецепт там у твоей Алисы?

– Сначала надо яйца с сахаром до белой пены взбить, – читает Таисия.

Мы включаем фоном на большой плазме в гостиной старый американский ромком и приступаем к готовке. Ну, как мы? Дети с неукротимым энтузиазмом включаются в работу, а я лишь краем глаза контролирую, посмеиваясь оттого, как в процессе они беззлобно переругиваются.

– Еще сахара, – командует Киря.

– Хватит уже, а то попа слипнется, – закатывает глаза Тася.

– Не слипнется!

– Теть Жень, скажите ему…

– Действительно, по рецепту нужно всего двести пятьдесят грамм, сынок, – замечаю я, топя сливочное масло на водяной бане.

– Ты не так мешаешь! – ворчит Тася.

– Это ты мне мешаешь! – бурчит на нее Киря.

– Дай я! Моя очередь взбивать…

– Твоя очередь тащить сметану.

Я подсовываю детям миксер.

– Давай я буду взбивать, а ты подсыпать муку? – предлагает Тася.

– А почему не наоборот? – щурится Киря.

– Потому что я умею готовить, а ты нет.

Отвлекаюсь всего на мгновение, выходя из кухни. Возвращаюсь ровно в тот момент, как Киря с подленькой улыбочкой отпечатывает мукой Тасе на щеке след от ладони. Таисия охает и обеими руками ныряет в банку с мукой, обхватывая щеки Кири уже двумя ладошками.

Переглядываются.

На короткий миг мне кажется, что эти двое сейчас подерутся…

Но нет. Оба начинают хохотать и устраивают гонки вокруг островка, кидаясь мукой, пачкая пол, стены, гарнитур. В какой-то момент заряжают и мне по лицу белым облаком. Да так неожиданно, что я едва успеваю зажмуриться.

– Упс…

– Ой, мам…

– Мы все-все уберем!

– Да, уберем, честно!

Я слизываю муку с губ и открываю один глаз.

Детвора стоит, вытянувшись по стойке смирно.

– Ну все, – шепчу, – это война! Идите-ка сюда, бандиты!

Дети, визжа, улепетывают на улицу.

Я за ними с целой банкой муки.

Бесимся, дурачимся, с писками носимся по участку. Смеемся, пачкая друг друга с ног до головы. В какой-то момент, набегавшись, все втроем в обнимку падаем на газон. Устремляем взгляд в ярко-оранжевое закатное небо. Я улыбаюсь, пытаясь отдышаться. Классно так! Кайфово! Будто так было и будет всегда.

А ведь в какой-то параллельной Вселенной, возможно, так и есть. И те Назар и Женя смогли сохранить свои отношения. И детей у них теперь двое: сын и дочь. И третьего ждут они вдвоем. Обои в детскую вместе выбирают. Кроватку будущему малышу папа собирает, а не “муж на час”. И ожесточенно об имени спорят, потому что та Женя наверняка хочет назвать ребеночка как-то модно и заковыристо, а тот Назар предпочитает что-то более приземленное, нашенское. Да, в какой-то, наверное, так и есть. Но не в нашей. Увы…

– А давайте фотку запилим?! – говорит Тася, доставая из своих шорт телефон.

Щелкает нас на фронталку, делая целую серию селфи. Мы на них такие чумазые, растрепанные и счастливые. Улыбаемся. Рожицы корчим. Глаза закатываем. На последнем кадре я подтягиваю детей за плечи ближе к себе. Настоящий семейный портрет выходит. Яркий, летний. Такой в рамку и на стену!

– Круто получилось! – садится по-турецки Таисия.

– Я здесь такой угарный, – заглядывает ей через плечо Киря, хмыкая.

– О, а тут кринжовый, – смеется Тася. – Скину папе все!

Папе?

Папе Назару?

Ну, конечно, ему! У нее нет другого папы, Ежова!

– Тась, может, не стоит его этим б… – начинаю я.

– Ой, уже ушли, – перебивает меня девчонка, вскидывая на меня виноватый взгляд. – Не надо было? – спрашивает испуганно. – Я могу удалить! Э-э, нет. Уже не могу. Он уже просмотрел…

– Ладно, ничего, – улыбаюсь я. – Кхм, ну что, мы все еще хотим пирог или уже сдались? – поднимаюсь на ноги, стараясь, чтобы мой голос звучал бодрячком.

– Хотим! – в голос выдают дети. И, не дожидаясь моей команды, улепетывают обратно в дом. На разбомбленную и уляпанную нашей “стряпней” кухню.

Оставшись в одиночестве на улице, я отряхиваю свои шорты и майку. Бросаю еще один взгляд на заходящее солнце. Меня охватывает алогичное чувство волнения. Глупое совершенно! Но мне нравится мысль, что Белов увидит наше с детьми фото. Мне эгоистично хочется, чтобы он его увидел! Чтобы знал: у меня и без него все хорошо. Я и без него в полном порядке.

На то, чтобы замесить остатки теста и заполнить форму, у нас с детьми уходит полчаса. Параллельно играя в “города”, и подавно не замечаем, как полетает время. Я ставлю пирог в духовку и отправляю детей в душ. Смывать с себя муку. Тасе показываю гостевую спальню с собственной уборной. И выделяю свой комплект одежды. Мне эта футболка с шортами уже малы, а девчонке в самый раз. Сама мало-мальски навожу порядок на кухне.

Протираю горизонтальные поверхности и откладываю тряпку, заглядывая в духовку. Наш пирог поднимается и подрумянивается. А какие он источает ароматы… м-м! Удивительно, но яркий запах какао не вызывает рвотных позывов, хотя последнее время шоколад – один из триггеров для моего организма.

Поставив таймер на десять минут, собираюсь тоже пойти и принять душ, как мой лежащий на столе телефон оживает входящим. Смотрю на экран. Мое сердечко запинается и начинает бежать быстрее, да, вприпрыжку. Здравствуй, тахикардия!

Это Белов.

Ловлю себя на шкодном желании проигнорировать его звонок. Но тут же себя осаживаю. Взрослые и разумные люди так не поступают, Женя! Наверняка он набирает, потому что Тася у нас. Для него это такая же неожиданность, как выпавший в июле снег. Других причин просто нет. Мы месяц молчали. С чего бы это менять?

Откашливаюсь, чтобы голос звучал уверенно и ровно. Отвечаю:

– Да.

– Привет, Жень Санна, – легкими волнующими вибрациями прокатывается его голос по моему позвоночнику.

– Здравствуй… Назар, – с легкой заминкой слетает с моих губ его имя.

Пауза неловкая.

– Как ты? – спрашивает Белов.

– Неплохо. А ты?

– Бывало и лучше.

Я мычу в ответ что-то невнятное. Как подростки, ей-богу! На двоих больше семидесяти лет, а разговариваем, будто по десять! Нервно перекладываю вещи на столе, еще разок проводя по и так чистой поверхности тряпкой. Интересуюсь:

– Ты что-то хотел?

– Голос твой услышать.

Зажмуриваюсь.

Не ведись, Женя! Не будь дурой!

– Услышал? – спрашиваю резче, чем хотела. – Прости, но мне некогда с тобой болтать.

– Да я уже понял, что на меня у тебя ни сил, ни времени, ни желания, Жень Санна. Не заводись. Вообще-то я набрал, потому что Тася скинула мне фото. Она что, у вас?

– У нас.

– Как так вышло?

– Просто вышло. А ты против?

– Нет, но удивился.

– Тася сказала, что ты в командировке. Давно? Надолго?

– Уехал три дня назад. Когда вернусь – сказать сложно.

– Где-то что-то случилось?

– Леса полыхают в соседнем регионе. Засуха. Огонь подступает к жилым постройкам. Сбиваем как можем, людей эвакуируем и, как бы смешно ни звучало, молимся на дождь.

Ох, огонь – это не шутки.

Машинально сильнее сжимаю пальцами тряпку.

Но и Назар, Женя, не простой разнорабочий! Тушить и спасать – его профиль.

– Хорошо. В смысле, ничего хорошего, конечно. Будь осторожен, – не получается скрыть тревоги в голосе.

– Как всегда, Жень Санна.

– Слушай, Белов…

– Да?

– Хочу у тебя попросить разрешения Таисии приходить к нам в гости. Может, даже с ночёвкой. Оказалось, что они с Кириллом неплохо ладят. Да и дочь твоя будет под присмотром. Пока ты не вернешься или Волковы не приедут. Я сейчас часто работаю из дома. Так что…

– Хорошо. И не думал запрещать. Уверена, что она тебе не в тягость?

– Разумеется!

– А тот инцидент с…

– Мы его замяли. Не будем бередить прошлое.

– Ладно, – вздыхает Назар. – Почему ты, кстати, сейчас работаешь дома? У тебя в агентстве все хорошо? Никакая помощь не нужна? Может, там шугануть кого… – посмеивается Белов.

Я хмыкаю, но беззвучно. Почему? Правда не догадываетесь, майор?

Качаю головой и, игнорируя первый вопрос, говорю:

– У меня все хорошо. Помощь не нужна. Спасибо.

– Ладно.

– Ладно…

– Жень, слушай…

– Мне нужно идти, Назар. Дети ждут ужин. Береги себя. Пока! – торопливо перебиваю мужчину и трусливо бросаю трубку. Не хочу. Не могу сейчас. Не готова вести с ним разговоры.

Зажмуриваюсь, упираясь ладонями в стол.

В какой момент моя жизнь стала такой сложной?

Беру минутку на то, чтобы унять рваный стук сердца. Меня чувства рвут на ошметки. Даже спустя два месяца расставания и месяц с последней встречи, когда меня заподозрили в низком “и нашим, и вашим” – у меня все внутри переворачивается, когда думаю о Белове. А уж когда слышу его голос – сжимаюсь вся!

Неужели так теперь будет всегда?

Неужели я теперь вынуждена всю жизнь себе напоминать, что поступила правильно?

И правильно ли?

Из-за гордости оставила ребенка без отца. Не бестолочь ли?

Хотя этот отец сам этого ребенка не захотел…

Но я могла хотя бы попытаться еще раз поговорить с ним. Объясниться. В конце концов, поставить в известность, что малыша я все-таки оставила, нужно. Нет, я не планирую подавать на алименты. Я даже записывать Белова отцом не планирую. Не хочу его на что-то обязывать и как-то к себе привязывать. Но поговорить снова стоит…

Два месяца назад у меня были слишком свежи раны.

В июле, при нашей стихийной встрече в баре, нам было не до разговоров.

А сейчас… можно попробовать. Мы оба отошли. Оба переваривали случившееся. Оба, хочется верить, отпустили друг друга. И если есть хоть малейший шанс, что у моего малыша будет, хоть и воскресный, но отец, надо этот шанс использовать.

Да, так и сделаю – как только Назар вернется в город, попрошу его о встрече.