Два плюс два или строптивая любовь майора Белова

Эпилог. Женя

Пять лет спустя…

– Так не давит? – спрашивает Назар.

– Давить, – бурчит Маюша, елозя попой по скамейке.

Назар терпеливо расшнуровывает детские горнолыжные ботиночки, снова зашнуровывая. Уже чуть слабже.

– А так?

– Вот тут больно, пап, – морщит носик наша четырехлетняя принцесса.

Назар, просто образец терпения и выдержки, снова повторяет маневры со шнурками, пока наша мелкая егоза перебирает пальчиками его темную шевелюру, хитро улыбаясь.

– Хорошо, а теперь, малыш? Как тебе?

– А тепель колошо, – радостно хлопает в ладошки Майя.

– Чудесно! – чмокает ее в лоб Белов, снимая со скамеечки. – Беги к маме, она застегнет твой костюм и наденет шлем. Второй пошел! – командует, подхватывая на руки Марка с горнолыжными ботиночками в руках. Изображая свист турбин, качает его на руках и приземляет попой на место сестры. – Так, боец, а куда у нас носочек убежал? Непорядок. Давай подтянем…

Я стою в сторонке, рядом с двумя крохотными комплектами горных лыж, с двумя шлемами в руках, с улыбкой наблюдая за мужем и нашей чудесной двойней. Марк и Майя – наши «эмемдемсики» (отсылка к конфетам M&Ms, потому что имена двойняшек начинаются на «М»), как прозвали их старшенькие. Оба черноволосые, синеглазые, внешне – чистая копия Белова. Я будто и рядом не стояла при зачатии.

Однако по характеру дети совершенно разные. Майя у нас в доме – маленький хаос. Папина принцесса, обожающая быть в центре внимания, шумная, непоседливая, нетерпеливая, капельку капризная и шебутная. Тогда как Марк – само спокойствие и уравновешенность. Даже в младенчестве: дочурка могла часами напролет истерить, а Марк молча лежал в люльке рядом, с серьезным видом посасывая пустышку.

Забавные они оба такие!

Чудики наши маленькие…

Вспоминаю, как сильно переживала, когда мы решились сообщить Тасе с Кирей о моей беременности. Это случилось спустя два месяца после нашего с Кириллом переезда к Беловым. Когда живот уже было невозможно скрывать даже под мешковатыми платьями и кофтами. Тогда-то у нас с детьми и состоялся важный разговор, где главную ораторскую роль на себя взял Назар. Я тогда от волнения дрожала как осиновый лист на ветру. Но… Дети нас с мужем удивили, сообщив, что уже и так давно догадались. Закидали целой кучей любопытных вопросов и взяли с нас обещание позволить им самим придумать малышам имена. Так в нашей семье и оказались: Майя Назаровна и Марк Назарович Беловы.

Из мыслей меня выдергивает подбежавшая дочурка.

– Мамаська, надо застегнуть мне култочку, – дергает нетерпеливо собачку Майя.

Я присаживаюсь на корточки и застегиваю розовую лыжную экипировку малышки, подтягивая все ремешки. Надеваю на голову такой же розовый шлем и сдвигаю на макушку маску. Следом повторяю все манипуляции с подошедшим ко мне сыном. Только его костюм насыщенного зеленого цвета.

Они просили у нас с Беловым собственные лыжи, наверное, с того момента, как научились говорить! На этот Новый год мы, наконец-то, решились и исполнили детскую мечту. И как только Белову удалось выбить себе неделю выходных – сгреблись всей своей большой семьей и сняли шале в горах. Итог: старшенькие теперь пропадают на трассах с утра и до позднего вечера, а младшие сегодня идут на второе групповое занятие с лыжным инструктором. Счастливые до безумия! А началась их любовь к этому виду спорта с того, что дети увидели Тасю на соревнованиях по сноубордингу…

С момента нашей с Беловым росписи – девчонка серьезно увлеклась этим делом. В отличие от Назара, у меня была возможность регулярно возить ее в горы на занятия. Через два года после нашей свадьбы Тася вышла на такой уровень, что уже могла принимать участие в соревнованиях. А еще через год взяла свою первую медаль на региональном чемпионате. Сейчас в ее копилке уже три золотых и пять серебряных наград, и останавливаться на этом Таисия Назаровна не планирует.

Кирилл же продолжает совершенствовать свои навыки пловца. Регулярно катаясь с командой и тренером по спортивным стартам, уже зарекомендовал себя, как перспективный спортсмен. Количество его наград с каждым годом только множится, а мой парень все быстрее взрослеет. Мужает, раздается в плечах и набирает мышечную массу. Еще пару лет, и отбоя от девчонок у нас не будет! Собственно, как и у Таисии от женихов. За ней уже пол улицы знакомых мальчишек увивается. Хорошо Назар об этом не знает! Чувствую, к моменту совершеннолетия дочери он обзаведется дробовиком.

Осматриваю свою команду лыжников, улыбаясь:

– Ну что за красивые детки! – треплю их за пухлые щечки.

– Я – плинцесса! – говорит Маюша, крутясь юлой.

– А я пр-росто Мар-рк, – важно заявляет сын, поправляя рукава.

Даже в этом они разные. Майя до сих пор не научилась выговаривать «р», тогда как Марк всё время пытается «рычать».

– А где Тася с Килей? – спрашивает дочурка.

– Они уже катаются. Мы с ними встретимся на горе.

– А мы тоже уже будем кататься? – спрашивает сынок.

– Сначала вам инструктор покажет, как нужно правильно стоять на лыжах, – говорит мой муж, помогая мне надеть куртку. – Ваша задача – внимательно слушать Екатерину и не отвлекаться. Как поняли меня?

– Поняли! – подпрыгивает Майя.

– А что, сегодня опять нельзя кататься? – задумчиво спрашивает Марк.

– Нет, канешна, бальда! – пихает Майя варежкой брата.

– Сама р-редиска! – отвечает ей тем же Марк.

– Так, малышарики! – одергивает их Белов. – Лыжи под мышки и веселыми пингвинчиками потопали к фуникулерам.

– К фуник…кута? – морщит нос дочурка.

– Папа имел в виду – к подъемникам, – поясняю я, посмеиваясь.

Дети подхватывают свои спортивные снаряды и выбегают из дома. Чешут, шурша штанами, продолжая деловито переругиваться. Смешные такие. Как будто и правда маленькие, неуклюжие пингвинчики.

Мы с Назаром выходим следом.

Белов закрывает домик и обнимает меня за плечи, бурча:

– Ты опять без шапки?

– Так тепло же!

– Жень Санна, надеру уши!

Снимает шапку со своей головы и надевает на мою.

– А теперь ты без шапки, – закатываю я глаза.

– Если я простыну – ничего страшного не случится. Покашляю пару дней и все тут. А если ты с простудой свалишься – весь наш отлаженный как часы мир, к чертям, рухнет!

Я смеюсь, пихая мужа локотком в бок:

– Да брось, ты и без меня с детьми хорошо справляешься!

– Ага-ага. Помнишь последний раз, когда я «справлялся»? Я перепутал занятия детей. Таську с бордом привез в бассейн, а Кирилла с купальными трусами на горнолыжку. Оборажались тогда все! А тот финт, когда я собрал мелочь и мы приперлись в детский сад в субботу? И это я тебе не рассказывал, что мы все три дня твоей учебы в Москве жили на доставке из ресторана. И как младшенькие чуть не затопили весь первый этаж дома, я тебе, кажется, тоже не упоминал.

– Что?! – охаю я. – Как это чуть не затопили?!

– Вот так они играли в рыбок. Поэтому, родная, лучше не рисковать.

– Назар! – смеюсь я, качая головой. – Поверить не могу!

– Что? – пожимает он плечами. – Я хороший папа. Но домохозяин я хреновый – это факт!

Мы переглядываемся, посмеиваясь. Я обнимаю его за талию, прижимаясь крепче.

Врет он все! Все у него с «домоуправством» в порядке. А уставать и путаться – все мы грешны. И Назар не просто хороший папа для наших четверых детей. Нет, для меня он гораздо больше. Моя поддержка и опора. Мой личный друг, тренер, психолог и самый горячий любовник. Муж, о котором я даже не могла и мечтать.

Мы вчетвером поднимаемся на тренировочную трассу для детей. Инструктор наших сорванцов – Екатерина – уже на месте. И вокруг нее вьется уже с десяток карапузов в разноцветных горнолыжных костюмах. Все такие смешные, что улыбку умиления сдержать не получается.

Мы с Назаром присоединяемся к кучке других родителей. Первый час занятия – инструктаж, повторение вчерашнего, оттачивание навыков правильного спуска и группировки при падении. Екатерина так интересно все рассказывает, что даже я – не умеющая кататься на этих адских снарядах – заслушиваюсь.

На второй час у малышни, наконец-то, запланировано катание. Услышав это, Маркушка выдает громкое «е-е-ес!». Майюша вскидывает два больших пальца вверх – жест, перехваченный у Кирилла. По команде инструктора дети снимают лыжи и чуть поднимаются на горку, следуя за Екатериной, как маленькие утятки за мамкой. На горе пыхтят и пыжатся, натягивая неповоротливые лыжи обратно на свои крохотные ботиночки. Когда начинается спуск, мы с другими мамочками хватаемся за телефоны, снимая наших чад для семейного архива.

Без слез умиления и беззлобного смеха не взглянешь на то, как юные спортсмены делают свои первые шаги на лыжах. Бесконечно путаются в длинных палках. И все время падают на попку, пытаясь потом встать, не запутавшись в собственных ножках. Много падают. Настолько, что мое мамское сердце то и дело нервно прихватывает. Несколько раз я даже порываюсь выбежать на трассу и помочь. Крайний, когда Майя заваливается на бок, Белов хватает меня за капюшон, останавливая. Командует:

– Стоять, Жень Санна.

– Но ей же больно! – ворчу, оглядываясь на мужа. – Хнычет же!

– Хнычет, потому что видит, что ты ее жалеешь.

– Я не могу ее не жалеть…

– Если ты будешь сокрушаться из-за каждой их ссадины, то они так и будут всю жизнь прятаться за твою юбку, – успокаивающе поглаживает меня по плечу Назар. – Дай им возможность набить свои шишки. К тому же, – кивает он с улыбкой, – у нашей принцессы есть персональный телохранитель.

Оглядываюсь. Марк подъехал к Майе. Отложил свои лыжные палки и помог сестренке встать, поднимая двумя руками. Деловито, как смог, отряхнул ей спину и попку от снега. И взял ее за руку, второй перехватывая свои палки. Дальше они поехали медленно и неуклюже, но вместе.

Я умиленно шмыгаю носом.

– Да, ты прав, – говорю, соглашаясь с мужем, – Майю есть кому поддержать.

Занятие детей длилось почти три часа, после чего они уставшие, но довольные уговорили нас пообедать в кафе. Едва мы заняли столик, как на него налетел снежный ураган в виде наших раскрасневшихся старшеньких: шапки набекрень, куртки мокрые насквозь, глаза лихорадочно блестят и с ходу:

– Я только что съехал по красной трассе и ни разу не упал, прикиньте? – радостно хвастается Киря, занимая свободный стул рядом с Назаром. – Я сделал это так красиво! Фиу-фиу, – изображает повороты руками, – вот так прям! Вы бы видели!

– Красной? – охаю я. – Но там же повышенный уровень сложности! Зачем вы вообще туда пошли?

– Та не, фигня, мам! – отмахивается сын. – Для мелких даже пойдет.

– Мелких? – выхватывает из разговора «важное» Марк. – Нам тоже мозно туда? – смотрит вопросительно на нас с отцом.

– Нет, – категорично обрубает муж. – Нельзя.

– Вы еще слишком мелкие, – поддерживаю я. – Тась, там правда не сильно тяжелая трасса? – спрашиваю у дочери, присевшей рядом со мной.

– Нормальная, – пожимает меланхолично плечами она, стягивая с головы шапку. – Я там уже сто раз каталась.

– Но ты другое дело…

– Да ладно тебе, мам Жень, – улыбается старшая дочь, – не переживай, он же со мной.

Это «мам Жень» опять теплом отдается в груди. Первый раз оно слетело с губ Таисии случайно три года назад. Легко совершенно. Будто так и было задумано. С тех пор я стала для Таисии не просто «тетей Женей», а «мамой». Пусть и не по крови, но, надеюсь, по сути. Мы словно вышли на новый уровень – более близкий, осознанный и важный для нас.

– Не могу я за вас не переживать, – обнимаю Тасю за плечи. – Обещайте мне, что больше без присмотра дальше синей не пойдете!

– Ма, ты рофлишь? – закатывает глаза Кирилл. – Там же совсем скучно!

– А что такое «лофлишь»? – спрашивает Майюшка, мельтеша вокруг стола.

– Шутишь, – поясняет ей Белов.

– Нет, я не рофлю, – говорю я. – Мы договаривались, что вы будете слушаться.

– Да блин, ну хоть ты ей скажи, Назар! – смотрит на Белова обиженно сын.

– Прости, Кирь, – пожимает он плечами, – но мама права. Завтра сходим на красную вместе, а сегодня вы держитесь на более пологих склонах. Идет? – тянет Кириллу кулак.

– Ла-а-дно, – закатывает глаза сын, отбивая Назару кулаком пять.

– Вот и порешали! Дети, что будете кушать? – спрашиваю я, открывая меню.

– Я хочу какава, – выдает Майя. – И пиложенку.

– Хорошо, но сначала макароны и курочку.

Майя квасит моську.

– Маркуш, а ты?

– Похоже, тоже макар-роны и кур-рочку, потому что я тоже хочу какава.

– Похоже, – посмеиваюсь я, ероша шевелюру сына.

Мы делаем заказ на всю свою большую семью. Пока ждем, дети заваливают нас с Назаром своими впечатлениями от выходных в горах. Старшие собрали себе целую компанию друзей, с которыми и тусуются второй день подряд. Младшенькие просто в восторге от того, что их маленькая мечта наконец-то исполнилась. Ну а мы с Беловым молча переглядываемся, говоря друг другу взглядами: если наши дети так счастливы, значит, мы все делаем правильно.

Из кафе мы выходим тоже вместе, топая в сторону нашего шале. Сегодня по плану: вкусный ужин на гриле и просмотр фильма на проекторе. Такие вечера раз в неделю для нашей семьи уже традиция. И, несмотря на наше местоположение, мы ее трепетно храним.

У дома дети неожиданно начинают перекидываться снежками. Один за другим, и завязывается настоящая снежная битва! Поделившись на команды мальчиков и девочек, мы с Беловым тоже включаемся в игру. Как малышня носимся и все вшестером громко хохочем, привлекая к себе внимание прохожих. В какой-то момент и другие дети с родителями включаются в нашу войнушку, расширяя поле битвы.

Отстреливаясь снежком от Кири с Марком, не замечаю диверсии из-за спины. Пикнуть не успеваю, как оказываюсь завалена мужем в пушистый сугроб. Тяну и его за собой. Назар наваливается, опираясь на руки, чтобы не раздавить.

Улыбаемся все мокрые и красные. Снег забивается везде: и в штаны, и в куртку. Шапка моя набекрень, его капюшон и подавно с головы падает. Сердце обоих колотится от прилива адреналина. Приятное безумие, не иначе!

– Попались, Евгения Александровна.

– Да я и не сказать, чтобы сильно пряталась, Назар Савельевич.

Смеемся. Назар подается вперед, целясь своими губами в мои губы, но… Резко охает. На него девочки наши наваливаются со своей спасательной миссией! Закидывая отца снежками и снегом, отбивают меня у него. Он нарочито ворчит, заваливая и дочурок в сугроб. Тут и Марк с Кирей подлетают, запрыгивая в нашу снежную кучу-молу. Бесимся, дурачимся, щекочем друг друга и боремся шутливо.

Умаявшись, всей семьей в обнимку разваливаемся на снегу, взгляд в закатное небо устремляя. А там все цвета от желтого до фиолетового собрались. Дух захватывает от красоты. Лежим, любуемся и молчим, синхронно выдыхая оболочки морозного пара. Пока Маюшка, лежащая у меня под боком, не выдает задумчиво:

– Мамоська, а что такое любоф?

Какой хороший философский вопрос…

– Что такое любовь? – повторяю я тихо. – Она бывает разная, малышка.

– Какая?

– Ну, например, любовь – это когда ты обижаешься на Маркушу, а он все равно с тобой конфетками делится, – вспоминаю недавний случай, улыбаясь. – Или, когда ты кушаешь ненавистные тебе макароны, чтобы мамочка была спокойна. А еще любовь – это, когда вы целуете нас с папой в щечку перед сном. И когда сладко обнимаете утром – тоже. Когда Тася и Киря помогают вам делать подделки в садик – и это любовь. У нее много проявлений, солнце. А почему ты спрашиваешь?

– А мне Костик в садике сказал, сто у нас любоф. Но он не делится со мной иглушками и не кочет есть за меня кашу. Значит я плиеду в садик и сказу ему, что у нас не любоф.

Старшие дети посмеиваются, мы с Назаром улыбаемся. Дети, и этим все сказано!

– Костик дур-рак и плакса, – хмыкает Маркуша.

– Сам ты дулак! Ма-а-ам, – тянет Майя.

– Да, доченька?

– А у вас с папой любоф?

Мы с Назаром переглядываемся. У меня к горлу подкатывает ком. Я снова, теряя голову, пропадаю в синеве его глаз и теплоте его улыбки. Уже такой близкой и родной. За пять лет совместной жизни слово «люблю» между нами было произнесено столько раз, что и не сосчитать. Но разве же это ее главное проявление?

Нет.

Важнее другое!

Важнее поступки.

Его бессонные ночи, когда мне беременной было плохо. Его уверенное «я все решу», когда меня снедали сомнения. Его «надень шапку – простынешь», «закрой окно – продует», «не пей много кофе – будет плохо», «оставайся сегодня дома – обещают плохую погоду и садиться за руль опасно» или «ты слишком напряжена – давай сделаю массаж» и еще тысячи таких маленьких «любовей»! Изо дня в день. Из месяца в месяц. Из года в год.

Любовь – она ведь как стихийный пожар: загорается от одной случайной искры, и, если его вовремя не потушить, он будет захватывать всё больше и больше территорий, разгораясь всё ярче и ярче, пока не поглотит мир без остатка. Пять лет назад у нас с Беловым был шанс «потушить» этот пожар. Но мы оба выбрали гореть. И это было самое прекрасное, самое волшебное и правильное решение всей нашей жизни!

– Да, Маюш. У нас с папой любовь. Самая лучшая любовь из всех ее видов проявлений, – говорю я. – Любовь, от которой рожаются такие чудесные детки, как все вы.

– Хм, это сто значит, если у нас с Костиком любоф, то у нас тозе будут детки?

– Боже упаси! – шепчет Белов. – Детки бывают только у взрослой любви, – говорит уже громче, чтобы дочурка услышала. – В твоем случае, принцесса, не раньше лет тридцати!

Мы с Кирей и Тасей хохочем.

– Но я узе взлослая! – канючит Майя.

Назар остается непреклонен. Ох, чувствую, к совершеннолетию дочерей его придется основательно психологически подготавливать!

– Идем домой, семья, – поднимаюсь я на ноги, подавая руку малышке.

– Не-а!

– Можно еще поваляса?

– А давайте сделаем снеговика?

– Вы уже по уши мокрые, – встает Назар, стряхивая с моей куртки снег, шаловливо и незаметно для детей проезжая ладошкой по попе. – Давайте в дом.

Детвора в голос начинает канючить.

Я хватаю Белова за руку, объявляю:

– Чур, кто последний, тот после ужина моет посуду! – и срываюсь с места, потянув за собой мужа. И охнуть не успеваем, как вся четверка проносится мимо нас, переругиваясь. Залетает в дом, открывая дверь запасным ключом, что мы дали Таисии.

Мы с мужем смеемся, притормаживая на крыльце. Белов меня в свои медвежьи объятия сгребает, носом моего носа касается играючи. Я его за шею обнимаю. Льну ближе.

– А ты как думаешь, майор, любовь ли у нас? – шепчу, хитро сощурившись.

– Думаю, что это уже давно что-то гораздо большее, Жень Санна… – выдыхает он мне в губы и целует так сладко, как умеет целовать только глубоко влюбленный в женщину мужчина.