Двуликий бог. Книга 2 (СИ)

Глава 11

Я проснулась самым ранним утром, когда ночной сумрак едва начал отступать перед забрезжившей светлой полосой на горизонте. Мой покой нарушили неясные приглушённые звуки, раздававшиеся подле моего лица. Лениво перевернувшись, я приоткрыла сонные веки, ещё не до конца понимая, что происходит и где я нахожусь. Локи задыхался. Эта мысль, острая, точно лезвие клинка, и болезненная, как рана им нанесённая, заставила меня подскочить на месте. Томные остатки сна мгновенно рассеялись, сердце взвилось к горлу. Откинув голову назад, бог огня короткими неравномерными вдохами втягивал воздух. Лицо его было бледно, как та самая узкая размытая полоса света на горизонте, глаза были приоткрыты, но их неосознанный и невидящий взгляд выдавал полное отсутствие сознания, на лбу выступили капельки липкого пота.

Рывком сев в постели, я склонилась к мужу и, подхватив его под плечи, помогла ему приподняться. По сей день мне не удалось понять, откуда только взялись силы, чтобы удержать тяжёлое тело впавшего в беспамятство аса, но тогда я справилась со своей задачей, ни на миг не задумавшись. Локи беспомощно сипел, голова его вновь без сил откинулась назад.

— Стража! Лекаря сюда, быстро! — с удивительной звонкостью голоса закричала я, и за дверями тотчас послышалось тревожное шевеление, удаляющийся топот шагов. — Локи, ты слышишь меня? — трепеща, обратилась я к супругу, одной рукой удерживая его за плечо в сидячем положении, а второй — схватив бессознательного аса за подбородок и притянув его лицо к себе. Золотисто-карие глаза закатились и казались подёрнутыми мутной пеленой, злосчастные губы побелели, и я не на шутку испугалась.

— Мой повелитель… — едва не плача от растерянности и страха протянула я, но тут же взяла себя в руки и сильнее сжала тонкими пальцами его подбородок. Один из них соскользнул и задел раненые губы, причиняя богу обмана боль. Эта счастливая случайность решила исход: отрезвлённый ею, Локи встрепенулся, широко распахнул глаза и сделал уже более осознанный вдох через нос. Я уловила его удивлённый непонимающий взгляд на своём лице. — Всё в порядке, сиди, — выдохнула я, уговаривая больше себя и свои дрожащие руки, нежели очнувшегося бога лукавства. — Просто дыши, ни о чём больше не прошу… — и потерянный господин послушно сделал глубокий вдох.

Ему стало хуже. Намного хуже. Теперь, отойдя от сна и первого потрясения, я осознавала это. Локи бил жар, очевидно, заставший повелителя во сне, отчего он едва не задохнулся. Сильное тело бросало из стороны в сторону, и я была уверена, не поддерживай я его за плечо, двуликий бог не сумел бы удержать равновесие и завалился бы на подушки. Взор зорких выразительных глаз то прояснялся, и я узнавала в них своего любимого аса, то вновь затуманивался, и мужчина смотрел сквозь меня невидящим блуждающим взглядом. Красивые медные волны волос спутались и слиплись, и я рассердилась на то, что служанка не заплела их в косу. Уголки сшитых вместе губ подрагивали, точно Локи совсем не владел своим лицом.

— Госпожа! — в покои ворвалась заспанная и взволнованная Хельга — с завидной расторопностью, признаться, но мне казалось, что за прошедшее время господин мог уже трижды умереть! Я с удивительным для меня спокойствием и сухой краткостью обрисовала лекарю ситуацию. Служанка выслушала, не отводя от меня внимательных серьёзных глаз, затем приняла аса из моих рук и с заботой любящей матери уложила повелителя на подушки так, чтобы голова его была приподнята, и он мог свободно дышать. — Время вышло, госпожа, — закончив беглый осмотр, прошептала лекарь. — Не избавим его от оков к концу дня — последствия будут непредсказуемыми и плачевными.

— Останься с ним, Хельга, — распорядилась я, поднимаясь на ноги и разыскивая рассеянным взглядом верхнее платье, которое могла бы накинуть на полупрозрачные ночные одежды. — Сделаешь всё, что в твоих силах, чтобы облегчить страдания Локи. Я что-нибудь придумаю, — напоследок обернувшись и окинув возлюбленного супруга тревожным взором, я покинула покои, злым роком обращённые в лазарет.

Мой новый день, как и всего остального чертога, начался много раньше обычного. Когда рассвет обрёл полную силу, заливая землю густыми оранжево-алыми лучами, я уже покидала родные палаты и восходила на колесницу. Варди и Аста тем утром сопровождали меня. Выглядела я настоящей госпожой: редкая золотая ткань богатого платья, расшитого яркой синей нитью, сливавшейся в традиционный узор, витые золотые браслеты, ожерелье и перстни с корундами (на их фоне огненный рубин вспыхивал звёздным огнём посреди ночного небосвода), длинные волосы, собранные в объёмные косы и красивый узел, покрытый тонким синим покрывалом. Я не любила прятать волосы под тканью, пусть даже самой лёгкой и дорогой, но в тот день я изо всех сил старалась соответствовать устоям Асгарда, угодить старшим из богов.

Однако, пусть я и выглядела, как достойная и уверенная в себе госпожа, глубоко в сердце я оставалась запуганной девчонкой, и оно билось с такой силой, что заглушало и разум, и наитие. Прежде всего я направлялась в Фенсалир в хрупкой надежде застать в туманном чертоге богиню богинь и покровительницу семейного очага — прекрасную и мудрую Фригг. Меня ничуть не прельщала необходимость трястись в колеснице, тем более что моё положение и разросшийся до значительных размеров живот создавали мне немалые неудобства. К несчастью, уединённое жилище госпожи располагалось в значительном отдалении, чтобы туда можно было добраться на своих ногах, не теряя бесценного времени, которого у меня оставалось всё меньше. Да и с ребёнком под сердцем я теряла значительную часть привычного лёгкого и скорого шага. Теперь я понимала, отчего место асиньи, ожидавшей пополнения, было в родных палатах.

К моей бесконечной радости Локи принадлежали самые ловкие, обученные и внимательные слуги. Варди правил так же умело и непринуждённо, как и в прошлый раз, когда мне не терпелось увидеться со Скади лицом к лицу, а верная Аста с заботой и нежностью родной сестры поддерживала меня всю дорогу до дворца, сотканного, казалось, из одних только высоких небес. Я входила во владения Фригг, испытывая немалый трепет. Никогда прежде мне не доводилось посещать её необычного призрачного чертога, утопавшего в облаках и капельках росы как у основания, так и своими сводами. Был ли он ощутим на самом деле, можно было ли войти внутрь и не провалиться в обманчивую завесу из ветров и тумана? Мне хватило легкомысленной смелости испытать судьбу.

Когда, миновав почтительную, но безмолвную стражу, я сделала первый шаг во дворец госпожи Асгарда, маленькая туфелька и правда утонула в покачивавшейся дымке, стелившейся всюду по полу. Сердце на миг ёкнуло и замерло, однако после, ступив на белый камень, я сумела выдохнуть с облегчением и продолжить свой путь. Много я видела в Асгарде чудес за свою жизнь: огромную и величавую Вальхаллу, что при всей своей необъятности, казалось, парила в воздухе многими ярусами цветущих галерей; белоснежный, точно сотканный из одних солнечных лучей и горного хрусталя чертог моего прекрасного отца Бальдра; жаркий золотой и таинственный огненный дворец, ставший мне домом; полупрозрачные лазурные и переливающиеся гостевые палаты и залы Ньёрда, от которых перехватывало дыхание… И всё же ни на что не похожие владения Фригг поразили меня, как в первый раз.

Я точно ступала по самим небесам, рассеивая перед собой дымку белоснежных облаков — невесомых и в то же время густых, словно молоко, и никогда не могла знать, что увижу перед собой в следующий миг. Невозможно было охватить взглядом весь чертог загадочной госпожи, а только небольшие отдельные его части, что представали предо мной при каждом новом шаге. Я поймала себя на мысли, что точно так же, должно быть, богиня-провидица заглядывает в будущее: никогда никому не познать его необъятность, но если смело идти вперёд с поднятой головой, то завеса тайны приподнимется перед тобой, откроет частицу грядущего. Затем, снова его поглотив в припадке неудержимой алчности и скрыв в своих объятиях, позволит узреть что-то ещё. От волнения и восхищённого трепета я то и дело пропускала вдох.

Долго блуждала я по воздушному дворцу матери асов, позабыв о своих горестях и печалях, точно время остановилось и больше не имело никакого значения. Аста тенью следовала за мной на расстоянии нескольких шагов. Должно быть, бойкая и живая служанка находилась под впечатлением не меньшим, нежели её госпожа. По крайней мере, за всё то время, что мы провели внутри, девушка не решилась вымолвить ни слова. Мы поднимались всё выше и выше, почти забыв об истинной цели своего прихода, когда мне довелось, наконец, столкнуться с прислугой госпожи.

Даже служанки Фригг были величественны и неповторимы: ей подчинялись красивые девушки-богини, наделённые особыми дарованиями. Старшей над ними была Фулла — младшая сестра Фригг, настолько преданная, любящая и погруженная в свою госпожу, насколько может быть бессменная спутница. Она являлась одной из немногих прислужниц богини, которая покидала Фенсалир вместе с ней, а потому мне довелось однажды увидеть миловидную юную девушку. Прочие богини, подвластные матери асов, оставались в её чертоге или спускались в Мидгард, ибо богиня богинь более всех остальных заботилась о благополучии людей подобно своему великому супругу. Её чудесные служанки внимали мольбам жителей срединного мира и всё передавали своей справедливой и рассудительной госпоже.

Мне посчастливилось встретить одну из них. Приятная молодая девушка с ясными лучистыми глазами назвалась Хлин — богиней утешения. Едва я услышала её имя, как осознала, что наша встреча отнюдь не случайность. Я представилась тоже и попросила ласковую служанку проводить меня к её госпоже. Хлин помедлила, посмотрела на меня с нескрываемым сочувствием, точно всё знала, а затем подошла ближе. Склонив голову, девушка поведала, что госпожа её не возвращалась в чертог с последнего совета богов, и где она нынче, служанка не ведает. Я была чуть обескуражена этой вестью, однако решимости у меня не убавилось. Вежливо отказав добродушной богине, предложившей мне передохнуть в покоях госпожи, я попросила её проводить нас к выходу, потому что успела заплутать в туманном обиталище Фригг.

— Конечно, госпожа, — Хлин вздохнула, но спорить не стала. Я с благодарной улыбкой взглянула на неё. Увы, времени расслабляться у меня уже не было. Раз я не нашла мать асов в её чертоге, мне предстояло отправиться в Вальхаллу, чего я так хотела избежать. Встреча с Всеотцом, пусть даже случайная, страшила меня. В начале просторного и долгого перехода, украшенного высокими арками, утопавшими в облачной дымке, мы остановились. Пришла пора расстаться. Я поблагодарила служанку за её доброту, но прежде, чем успела покинуть её, богиня с робкой нежностью коснулась моего запястья. Я взглянула на неё с удивлением и любопытством.

— Светлая Сигюн, дочь горячо любимого госпожой Бальдра, мне не дозволено давать Вам совет, но я осмелюсь и прошу простить мою дерзость, — произнесла красивая девушка, сократив расстояние между нами. — Если Вы желаете обрести утешение и покой, то должны запереть гордость в глубинах своего сердца и проявить смирение, достойное мудрой… — тут она добавила уже тише, — …и хитроумной госпожи.

— Благодарю тебя за гостеприимство и совет, ясноглазая Хлин, — ровным благожелательным тоном ответила я, хотя точные слова служанки немало взволновали меня. Девушка поклонилась и отступила. Указав на главные двери в конце арочной галереи, богиня попрощалась и сделала несколько грациозных шагов назад, после чего её светлые одежды слились с молочным покрывалом облаков. Асинья исчезла. Я вздохнула и направилась к выходу. Проявить смирение… Это именно то, отчего я отвыкла в золотом чертоге бога огня. Впрочем, ради его благополучия я готова была пойти и на большее.

Я уже переступила порог туманного дворца Фригг и увидела Варди, дожидавшегося подле колесницы, когда зловещее хриплое карканье заставило меня вздрогнуть и обернуться. На одном из двух высоких деревьев, высаженных по бокам центральной лестницы удивительного чертога, я увидела крупного смоляного ворона. Умная птица замолкла и только изучала меня чёрными бусинками глаз, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. Отчего-то мне стало не по себе, и я не нашла ничего лучше, чем с почтением склонить голову перед мудрым пернатым.

Даже малое дитя в Асгарде знало, что неотъемлемыми спутниками Одина являются вороны Хугин и Мунин, однако немногим было известно, что и глазами их сородичей Всеотец способен глядеть на происходящее в стране богов и во всех других землях. Мой ловкий собеседник снова каркнул в ответ, склонил клюв вперёд, а после расправил крылья и взмыл в воздух. Я провожала его задумчивым взглядом. Ворон летел в направлении Вальхаллы. Более очевидного знака представить было невозможно. Вздохнув и невесело улыбнувшись, я поманила Асту за собой и велела Варди везти нас в самое сердце Асгарда.

Поднимаясь по ступеням Вальхаллы, я испытывала смешанные чувства. И радостные, и горестные воспоминания связывали меня с ней. Однако, так или иначе, снова и снова все пути и все жизненные переплетения приводили в просторный чертог Всеотца. На сей раз я оказалась более предусмотрительной и выведала у первого же стражника, попавшегося мне на глаза, во дворце ли Фригг и как мне найти госпожу. Богиня оказалась в палатах своего супруга, в чём, впрочем, я и не сомневалась. Скривив губы, я миновала воина и устремилась к широкой центральной лестнице. Если идти на растерзание, то с гордо поднятой головой. Мы прошли несколько ярусов и просторных переходов, когда, наконец, в конце одного из них послышались знакомые голоса.

Увлечённые оживлённой беседой, Один и Фригг не сразу заметили нас. На мгновение я смутилась, но, взяв себя в руки, расправила плечи, сложила дрогнувшие от волнения губы в кроткую улыбку и с плавной размеренностью двинулась навстречу прародителям. Признаться, я надеялась застать госпожу одну, как мне посчастливилось в прошлый раз, хотя красноречивое предупреждение богини утешения, а затем ещё более красноречивый знак шаг за шагом разрушали мою веру в столь невероятное совпадение. Заметив меня, властители Асгарда стихли. Отступать было поздно. Склонив голову, я приблизилась, с изяществом и учтивостью присела в поклоне.

— Повелитель, госпожа, приветствую вас, — ровный голос наполняли благожелательность и смирение. Если бы только кто-то знал, каких усилий мне стоило это деланное спокойствие, холодная невозмутимость, отсутствие дрожи в связках. Всеотец обратил на меня взор.

— Здравствуй, Сигюн, — произнёс он так сухо, что у меня сжалось сердце. Впрочем, по устоям того Асгарда, к которому и я раньше принадлежала, я это заслужила. Мне не оставалось ничего другого, кроме как со стыдом опустить светлые ресницы.

— Тебе не место здесь, моя милая дочерь, — если бы не ласка и забота внимательной и понимающей богини богинь, я бы растерялась и утратила самообладание под пристальным и суровым оком владыки Асгарда. — Не в твоём положении, — с улыбкой уточнила Фригг. — Ты бледна. Что привело тебя в Вальхаллу?

— Госпожа моя, я надеялась найти Ваше общество и спросить Ваш совет как покровительницы семейного очага, — от внезапно нахлынувшего волнения я проглотила первые несколько слов. Пришлось замолкнуть, перевести дыхание, прежде чем я сумела собраться с мыслями и закончить фразу. Мать асов склонила голову и поглядела на меня с нежностью и как будто сочувствием. — Если, конечно, повелитель позволит, — добавила тише, со смущением и покорностью потупившись. Моё досадное смятение можно было обратить из слабости в силу, и я решила извлечь из него пользу. Один смотрел на меня уже чуть мягче, но всё ещё с немалым недоверием. — Надеюсь, я не помешала вам?

— Мы закончили беседу, правда, господин мой? — мудрая Фригг обратила ясные глаза на супруга и улыбнулась с хитрецой. — Пойдём, Сигюн, тебе стоит отдохнуть, — и широким плавным взмахом руки она указала на светлые покои, которые были отданы ей во владение в чертоге Всеотца. Собственно, к ним я и держала путь. Богиня первой направилась к дверям, я сделала пару шагов следом, однако, поравнявшись с отцом ратей, задержалась. Мы стояли плечом к плечу, только я смотрела в одну сторону, а мой собеседник — в противоположную. Мы не видели лиц друг друга, и это придало мне решимости.

— Повелитель, я прошу простить мне слова, сказанные по глупости, в порыве гнева и отчаяния, — я не опускала головы, но, чуть повернув её, обратила лицо к статному асу. Признание своей неправоты давалось мне с трудом. Во многом потому, что я не слишком в неё верила. И уж проницательный отец асов тем более. Однако я подчинялась его власти, и это было именно то, чего он желал. Я утешала себя тем, что если уж гордец-Локи преклонил колено перед властителем Асгарда, то и я могла наступить на горло своему тщеславию ради любви к нему. — Всё случилось так, как Вы предрекли. Я остыла, одумалась и покоряюсь Вашей воле. Вашей… справедливости, мой господин.

— Помни, кто ты есть, Сигюн, — не шелохнувшись, ответил Всеотец. Разочарование сквозило в его стальном голосе. Я вздохнула. Я догадывалась, что просить о прощении будет делом нелёгким, но я поступила правильно. Я совершила ошибку и должна была за неё расплатиться. Помолчав, я кивнула и тронулась с места, когда Один заговорил снова: — Ты — дочь Бальдра, а значит, и моя дочь. Всё позабыто, но не заставляй меня больше разочаровываться в тебе, — и праотец пошёл своим путём, а я — своим. Фригг дожидалась меня в дверях, улыбаясь ласково и кротко. Я не знала, доносились ли до неё отголоски нашего разговора, но не сомневалась, что провидица знает правду и без него.

Только когда мы остались одни, присели у отворённых высоких окон, я ощутила бесконечную усталость, опустившуюся на всё моё тело. Теперь я быстро слабела, ноги и даже руки не были верны мне, как прежде, голова кружилась при первом сильном волнении. Прохладные нежные пальцы коснулись моего лица, прошлись по щекам. Фригг улыбнулась, подсела ближе, взглянула на меня из-под длинных густых ресниц.

— Ты так любишь его, — с доброй усмешкой начала она. — Знаю, Один причинил тебе сильную боль. Может, даже больше, чем ему. Для Локи это справедливое наказание, он понимает только язык жестокости и силы. Для тебя… Не думаю.

— Это неправда, госпожа. Локи понимает любой язык, главное знать, что сказать, — мать асов вздохнула, провела изящной ладонью по моим волосам, волнистыми прядками выбивавшимся из-под покрывала. — Но пусть будет так, время не повернуть вспять. Бог обмана совершил страшный проступок, он заслужил унижение и боль. Но мучительную смерть?..

— Смерть? — переспросила богиня, и красивое молодое лицо её вытянулось от изумления. — Чего стоит Локи или его лекарям избавиться от этой напасти?

— Если бы так, моя милосердная госпожа! Мне неведомо, что за власть лежит на проклятых ремнях, да только нет силы, способной перерезать их! Локи страдает от голода и жажды вот уже не первый день, а нынче утром он едва не задохнулся. Так не может продолжаться! Госпожа, Вы — покровительница супружества, семьи, домашнего очага. Сжальтесь, позвольте моему ребёнку родиться при живом и невредимом отце.

— Не может быть… — нахмурившись, прошептала Фригг, становясь темнее тучи. — Ни одному цвергу такой силой не овладеть. Ясное дело — это непреднамеренное проклятие. Могло бы быть Тора, да только и ему неподвластно такое тонкое колдовство. Боюсь, неосознанный гнев Всеотца сделал оковы нерушимыми. Скверно. Подобные чары немногим дано преодолеть…

— Мне больше некого просить о снисхождении, моя госпожа, ибо никто больше не сумеет силой, мудростью и хитростью сравниться с владыкой Асгарда, — богиня богинь в волнении поднялась со своего места, прошлась по покоям. Рассеянно за ней наблюдая, я думала о том, могло ли произошедшее быть нелепой случайностью, невольным порывом, или же Один желал предать Локи жестокому наказанию, устав предупреждать. Его недавняя холодность, безукоризненная суровость скрывали истинные чувства прародителя. Однако если уж он до сих пор гневался на меня, то недавние события должны были и вовсе вывести его из равновесия.

— Вот как мы поступим, — наконец рассудила мудрая асинья, вернувшись ко мне и опустившись рядом. В руках она держала маленький ларчик из тёмного дерева — я не успела заметить, откуда хозяйка покоев выудила его. — Возьми эту вещь, — Фригг распахнула крышку, и внутри я увидела необычный маленький нож с лезвием черным, точно соколиные глаза. — Это обсидиан. Он поглощает колдовство, особенно то, что было наложено с недобрыми намерениями. Камень обретает особую силу на границе дня и ночи. Дождись последнего луча закатного солнца и вместе с ним рассеки ремни на губах Локи. Но будь внимательна: помедлишь или ошибёшься, придётся ждать весь следующий день до заката.

— Благодарю Вас, госпожа, — едва справляясь с дрожащими руками, я приняла ларец, как величайшее сокровище, с излишней осторожностью прикрыла крышку.

— Это редкое лезвие, Сигюн, так что оно мне очень дорого, — предупредила богиня-провидица. — Если тебе всё удастся, немедленно верни его мне. Не утруждай себя и береги дитя, но пришли ко мне свою самую верную и сообразительную служанку. Пусть принесёт ларец и хранит молчание. И лучше, если она не будет знать, что внутри, — я поклялась матери асов мировым деревом, что не пророню ни слова и тотчас же верну ей драгоценную вещь, как только она исполнит своё предназначение. Фригг кивнула и снова с нежностью потрепала меня по лицу и волосам. Склонившись, я с дочерней любовью и преданностью коснулась лбом её рук, поцеловала тыльную сторону ладоней. Провидение было ко мне милостиво: в то время как у Локи был свой могущественный покровитель, у меня находился свой. И если бы не понимание мудрой госпожи, сколько раз я уже могла кануть в пучину отчаяния и мучительной беспомощности? Присев в знак почтения, я уже отступала назад к дверям, когда Фригг жестом остановила меня. — Ты должна быть осторожнее, Сигюн…

— Госпожа моя, — я замерла, удивлённая её предостережением, затем плавно распрямилась и устремила на собеседницу смелый взгляд доверчивых глаз. — Вы всегда будете знать больше, чем я, но не нужно быть провидицей, чтобы понять: нападки, унижение, несправедливость, а теперь… Сшитые губы. Если так будет продолжаться, мне не сдержать в руках это пламя. Я буду первой, но оно не уймётся, поглотит весь Асгард. И благо, если остановится на этом.

— Я была против, — тихо и точно с сожалением поведала богиня. В голосе её угадывалось не только сочувствие, но и раскаяние. И я в него верила. Фригг была справедлива. Проницательность и мудрость сочетались в ней с добрым сердцем и несгибаемой силой духа. Будь на то только её воля, мать асов не позволила бы такому гнусному позору случиться. — Но Всеотец не всегда прислушивается ко мне подобно твоему вспыльчивому супругу. Не так уж они и различны, недаром ведь неразлучны. Тем сильнее гневается Один, когда видит, сколь порочным бывает его отражение, — госпожа вздохнула, помолчала, закусив губы и устремив взгляд в пустоту. Затем добавила:

— Потому будь подле мужа, дочь моя. Постарайся осчастливить его — сейчас тебе это под силу. И оставайся собой, — длинные ресницы взметнулись, и внимательные сияющие глаза посмотрели на меня с необычайной серьёзностью. — Знаю, трудно. Обаяние и красноречие Локи любого подчинят его воле. Но, какой бы выбор ты ни сделала (я приму тебя любой, ибо ты всегда будешь частью меня), слушай свою совесть. Не кровь. Не страсть. Даже не разум. Верь только сердцу. Лишь его не обманешь, и оно никогда не обманет тебя. Да, Сигюн… Когда всё вокруг заполонит туман, зорким останется одно только сердце.