Форточница (СИ)

Глава 18. О недостатках приворотных зелий и быстрой любви

Борщ, значит…

Что нам снег, что нам зной, что нам борщик наливной… Кхм. Ладно-ладно, вокал – это не моё. А вот кулинария, надеюсь, моё. Ибо цель у меня – покорить сердце мужчины.

Закатав рукава, я принялась за стряпню. Ничего сложного. Если следовать рецепту, который я выписала из тетради Костиной мамы, всё будет тип-топ. Правда, не понимаю, что значит слово «пассировать», но это ничего. Наверное, всего лишь новомодное название помешивания в кастрюле. Не суть.

Рецепт сам по себе смешной: ну зачем в борще сахар, а? А уксус это противный для чего? Пьяный повар поизгалялся, не иначе.

Я поварила мясо в пресной воде, как написано, сняла пенку, затем засыпала порезанные овощи, добавила приправу… Проще пареной репы! (Правда, не представляю, как эту репу парить.)

Суп ещё не доварился, а я уже заподозрила неладное. Цвет у него какой-то не свекольный, а оранжево-красный. Что за дела? Может, я мало свёклы положила? Да вроде достаточно… Может, туда краситель добавляют, но стыдятся написать об этом в рецепте?

Н-да, точно повар начудил с описанием. Или умышленно утаил истинный рецепт. Как там говорят? Рецепт борща прост, но секрет есть секрет.

Бегу в магазин за краской для борща. Суп-то надо спасать, не то он и на борщ не похож.

Про краску продавцы не слышали. Мне посоветовали купить готовую заправку для борща либо маринованную свёклу в банке.

Но мне-то не свёкла нужна, а краска!

В кондитерском отделе я нашла искомое: потрясающе красивый фиолетово-синий краситель с вкраплениями блёсток. Называется «Звёздное небо». Если капнуть чуть-чуть, получится самый вкусный в мире борщ. А что? В борщ ведь принято добавлять ложку сахара? Так почему бы её не заменить на сладенький пищевой краситель?

Сказано – сделано. И действительно: суп стал фиолетовым, но ещё меньше похожим на борщ. Его, скорее, можно принять за приворотное зелье. Так я для чего, собственно, его варю? Правильно! Чтобы приворожить Костю. Вот он отведает варева, да поймёт, что, кроме меня, ему никто не нужен.

Ну, красиво же! Космический суп. Уж всяко лучше, чем рыжее непонятно что.

Для начала нужно самой попробовать сей кулинарный шедевр. Так сказать, отполировать вкус блюда, довести до совершенства.

Дегустирую… Да вашу ж дивизию! Откуда мне было знать, что у этого «Звёздного неба» чернично-ежевичный аромат? Ой ё… Что делать-то?

Я потомила суп на газу ещё полчаса, посолила, разбавила стаканом воды – ярко выраженный ягодный аромат остался. Концентрированный оказался краситель. Зар-раза!

Что-то переборщила я с борщом.

«Может, Костя не заметит? – с надеждой вздохнула я. – Не то столько трудов – и вот… Так-то необычный вкус. Вдруг ему понравится?»

***

– Пойдём лучше в кафе сходим, хозяюшка ты моя, – сказал Костя, отведав борща.

И вот вроде не поругал, а до слёз обидно. Что теперь делать с целой кастрюлей приворотного зелья? Эх…

– Что, совсем плохо, да? – расстроилась я.

– Ну… – Костя поджал губы, не желая говорить очевидное. – Мы с тобой купим продуктов на суп и вечером сварим новый борщ вместе. Хорошо? – предложил он.

– Угу… – поникла головой я.

Меня приобняли за плечи.

– Ничего, в первый раз мало у кого получается. Я, знаешь ли, тоже кулинар так себе, – подбодрил меня Костя. – Только мне интересно: что ты такого добавила в суп, что он стал такого цвета? Прям как зелье.

«Какой догадливый, а!» – хором воскликнули мои мозг, ворчун и филейка.

– Ну, я сварила борщ, а он стал оранжевым, – призналась я. – Я нашла в магазине пищевой краситель «Звёздное небо». Кто ж знал, что он сладкий и ягодный…

Судя по Костиной реакции, зелье имело веселительный эффект. Тоже неплохо.

Если бы мой попечитель заплакал, я бы тотчас же собрала вещи и ушла. Навсегда. Ибо это фиаско, и хуже быть не может.

Наш второй за день борщ получился настоящим и вкусным. И даже немного с кровью. Моей. Поэтому я втихаря надеялась, что Костя, отведав моей варёной крови, всё-таки полюбит меня. Сила зелья, однако.

***

В начале августа открылась секция по скалолазанию. Вся наша честная клоунская компания собралась снова.

Явилась даже изголодавшаяся по любви Таня. Из троих оболтусов – Толика, Ярика и Димы – ей приглянулся последний. Причина простая: Дима хорош собой и взаправду любит детей, раз уже два года работает детским аниматором на праздниках.

Саша, тренер, смотрела на новенькую косо. Во-первых, Таня после разминки проползла лишь два метра вверх по самой простенькой дорожке для детей, затем заявила, что с неё хватит. Во-вторых, ясновидящей быть не надо, чтобы понять, что человек пришёл не скалолазанием заниматься, а кадрить парней.

Пока я кряхтела где-то под потолком, ползая на новой, сложной, дорожке и жалея свои порезанные пальцы, Таня опутала Диму любовными сетями. К концу занятия они уже самозабвенно целовались в раздевалке.

Ну почему я так не умею? Глазками моргнула, попой вильнула, грудь выпятила – и любовь!

Увы, придётся смириться, что я не такая шустрая и предприимчивая, как моя бывшая соседка. Чего-то всё выжидаю. Детский садик «Тормозок»…

Ярик скакал, как обезьяна, вокруг новоявленных влюблённых, мешая им целоваться, но их, кажется, даже землетрясение не смогло бы расцепить.

– Шаловливые ручонки так и лезут под юбчонку! – декламировал наш главный клоун, стреляя глазками, как мистер Бин.

Жаль, его выступление видели только я и Толик. Хорош комедиант. Ему бы публику и славу, а он на инженера учится.

Я не стала таращиться на целующуюся парочку, коротко со всеми попрощалась и выпорхнула на улицу.

Нет, я, конечно, рада за Таню, но как-то она слишком быстро поняла, что Дима – это её любовь. Может, она испугается, когда узнает, что у него нет левой ступни, и он носит протез.

Разве же так делаются дела? Надо же сначала узнать друг друга поближе. И, по крайней мере, рассказать Диме про Машеньку. Так будет честно и правильно.

Я шагала домой, погрузившись в размышления, и вздрогнула, когда меня кто-то тронул за плечо.

– Это я, я, – сказал Толик. – Ты куда?

– Домой, – ответила я.

– А я хотел спросить: тот мужик, который приезжал в Карелию, он тебе кто?

– Попечитель.

– Э-э… – на круглом, как лукошко, лице Толика отразилась работа мысли. – Это что за зверь такой?

– Это когда подростка забирают из детского дома в семью, берут под опеку.

– А-а, ясно, – он понимающе выпятил вперёд нижнюю губу. – А я думал, он твой парень.

– Нет, – покачала я головой. – С чего это ты вдруг заинтересовался?

– Ну, я подумал, ты прикольная. Мы могли бы вместе гулять парами, – выдал мне Толик.

– Просто гулять – можно, а вот парами – нет. Я, знаешь, ли с парнями никогда ещё не встречалась, ну, в смысле отношений, – предупредила я.

По правде говоря, Толик мне не нравился как парень. Какой-то он… Ну, не мой.

Вот так и получается: тот, кто нравится мне, не видит во мне возлюбленную, а тот, кому приглянулась я, не привлекает меня ни капельки.

Толик отстал. Не обиделся или не подал вида, попрощался своим раздражающим «поке дава» и ушёл. Всё-таки я не предложение руки и сердца отвергла. Он всего лишь сказал, что я прикольная. Интересно, что во мне такого? Талант попадать в передряги?

Мне вспомнилась Боня. Как вообще такая сикалявка умудрилась меня укусить? При воспоминании об этом в носу появилась фантомная боль. Это исчадие ада, а не собака. Не понимаю я эту моду на карманных собачек. Уж лучше завести волкодава, чтобы охранял. Такой если тяпнет, то всё что можно откусит.

Так, стоп, что-то меня не туда занесло.

***

После следующей тренировки я обнаружила у себя в карманах… нет, не тухлые яйца – конфеты «Коровка»! Аж три штуки.

Будь я Таней, обиделась бы, что кто-то намекает мне на толстые обстоятельства. А мне всё нипочём. Я трясущимися после нагрузки руками развернула фантики и в одиночку схомячила сладости.

Никто из ребят не сознался в подлоге, но подозрения мои пали на Толика. Уж не ухаживания ли это? Ой-ой, может, не надо? Хорошо ж общались…

***

Спустя три дня после бурного знакомства Таня и Дима узнали тайны друг друга.

Бывшая соседка вызвала меня, чтобы я побыла для неё в качестве жилетки и психотерапевта.

– Ну, нет у него ступни, – пожала я плечами, не видя в этом никакой трагедии. – Несмотря на это, он учится, работает и успешно занимается скалолазанием. Неплохой парень, между прочим.

А если сравнить с гопником Пашкой из больницы, то вообще свет в окошке!

– Но ведь это же… уродство, – сморщила нос Таня.

– Не уродство, а увечье, – поправила я её. – И вообще, никто не заставлял тебя лезть к нему целоваться.

– Я… Я не знаю, что мне делать, – проигнорировала моё нравоучение подруга.

– Ты рассказала ему про Машеньку? – поинтересовалась я.

– Угу. А он в ответ мне и выдал про свою ногу… – Таня сделала бедственное лицо. – Ему в детстве сломанным лифтом отрезало. Уф… – она зажмурилась, будто эти события произошли у неё на глазах.

– Бедняга… – грустно вздохнула я. История Димы уже была мне известна. Он до сих пор стеснялся этой своей особенности, поэтому к девчонкам не лез и раскрепощался только в нашей клоунской компании. – Может, и к лучшему, что всё быстро узналось. Если тебя так напрягает его инвалидность, вам лучше не встречаться.

– Бли-и-ин! – негодовала подруга. – Вот встретишь интересного симпатичного парня, а у него… ноги нет.

– Будь у него вторая ступня, на него липли бы такие, как ты, – заметила я.

– Ты, что, хочешь сказать, что я шлюшка какая-то? – у Таньки от злости едва дым из ноздрей не повалил.

– Не шлюшка, но судишь людей по внешности. А это неправильно, – ответила я. – Внешность – не главное.

– А сама-то! На Зорина глаз положила! – поддела она.

– У нас с ним ничего нет. Он – мой попечитель.

– Да-да-да, заливай кому-нибудь другому! – не поверила подруга.

– Я и не заливаю, – насупилась я. – У него, между прочим, женщина есть. Он меня с ней познакомил даже.

О том, что эта женщина давно уже выставлена вон, я умолчала.

– Да ла-а-адно! – выпучила глаза Танька. – А ты чего?

– А чего я?

– Ну, почему не призналась ему в чувствах?

– Потому что он смотрит на меня, как на маленькую девочку, вот почему. И вообще… Я больше не хочу об этом говорить, – я встала. – Пойдём лучше с малышнёй возиться.

Про себя я думала, что, будь Танька чуть взрослее и умнее, из них с Димой получилась бы отличная пара. Он терпеливый, неконфликтный, любит детей. Подумаешь, ступня… Не голова же.

Вечером, когда мы, уставшие от игр с детьми, вернулись в Танину комнату, подруга снова со мной заговорила:

– Как думаешь, к этому можно привыкнуть?

– К чему или кому? Парню-инвалиду?

– Ну, да.

– Хоспади, да тут и не заметишь, если не приглядываться. Он же даже не хромает. Ну ты, блин, даёшь! – возмутилась я. – Ты либо забудь о нём и не порти ему самооценку, либо люби его таким, какой он есть. Он же не виноват, что с ним такое случилось!

– Ну… Мне всё равно как-то страшно. Боюсь, что я закричу, когда увижу эту его… культю.

– Я уже жалею, что привела тебя на скалодром, – закатила я глаза.

Дремота подкралась незаметно. Таня что-то всё говорила, делилась переживаниями, а я прилегла на кровать и отключилась.

Подруга моя ушла купать Машу, а меня оставила в комнате на моей бывшей кровати. Летом они с малышкой ложились поздно и любили купаться, когда ванна гарантированно свободна.

Странно, что к Тане в комнату пока никого не подселили. Наверное, из-за ребёнка.

«Бж-ж-ж…» – что-то нарушило мой сон.

«Бж-ж-ж-ж…»

Сонно, не разлепляя глаз, тянусь к сумке, достаю мобилку и отвечаю:

– Алло?

– Наташа! Ты где? – громко прозвучал знакомый сердитый голос.

– Ой… – я мотнула головой, чтобы прогнать сон, и огляделась.

– Уже одиннадцать! Где тебя носит? – ругался Костя.

– Так я в детдоме. Мы от малявок вернулись, я и прилегла на пять минут… – рассказала я.

Непонятно, чего Костя так сердится? Знает ведь, что я хожу волонтёрить в дом малютки. Странный он какой…

– Какие пять минут? – донеслось из трубки. – Я звоню тебе все сорок!

– Прости. Я сейчас прибегу, – виновато ответила я.

– Не надо. Через пять минут заберу тебя, – сказал он и отключил разговор.

Упс… Неловко вышло.

И Нина Алексеевна, воспитательница, видимо, забыла, что меня забрали из детдома, и не выгнала. Я так часто сюда захаживаю, что всем уже примелькалась. Смешно… Как будто и не уходила вовсе.

С Танькой я попрощалась в ванной. Та с кислой миной купала дочку. Машенька была фанаткой водных процедур и визжала, хлопая ладошкой по воде.

***

Костя ждал меня в машине с недовольным видом.

– Злишься? – спросила я его.

– Мне не нравится, что ты пропадаешь и не утруждаешь себя сообщить, где находишься, – ответил он.

– Прости… – я, как могла, показала ему, что раскаиваюсь. – Я больше так не буду.

– Не забывай, пожалуйста, что ты теперь живёшь не в детском доме, – уже менее сердито напомнил он.

– Ладно… Мы тут с Таней разговаривали, а потом я как-то незаметно уснула. Я не хотела тебя сердить. Прости, – снова повинилась я.

– Поехали, – только и ответил он.

Сердился. Может, надумал себе в голове чего-нибудь нехорошего. Про детдомовских любят думать, как про ущербных. К ним все всегда относятся с настороженностью и недоверием.

Я прислонилась лбом к стеклу и посмотрела на звёздное небо, похожее на мой первый в жизни борщ, который пришлось вылить в унитаз.

Нет, не помог приворот. Вон, Костя с непроницаемым лицом смотрит на дорогу. Наверняка жалеет, что взял меня к себе.

Надо что-то делать, пока он окончательно не разочаровался во мне. Только что? С ним-то Танькины игры в быструю любовь не прокатят.

Ну почему же? Почему же он видит во мне только ребёнка?