Жестокое искушение

ГЛАВА 21

— Продолжай, малышка. Одна нога перед другой, — тихо пробормотал я, искренне беспокоясь, что она может упасть в любой момент.

В клубе были небольшие кабинеты, которые можно было использовать для приватных встреч. Ужин вот-вот начнется, и оба кабинета были свободны, поэтому я направил ее в ближайшую комнату и закрыл за нами дверь. Лина безжизненно подошла к кожаному дивану с пуговицами и осторожно села на край, будто готова сорваться с места при первой необходимости.

Сделал глубокий вдох и начал ходить взад-вперед.

Я готовился к разным ситуациям, которые могли возникнуть после нашего прибытия, но то, что только что произошло, не входило в мои планы. Я чувствовал себя так, будто меня ударили исподтишка.

Что, черт возьми, происходит с родителями Лины? И кто, черт побери, этот мужчина в костюме? Она сдерживалась перед родителями, что можно понять, но когда этот человек присоединился к нам, она словно окаменела. Она побледнела, и вцепилась в меня, будто я последний парашют на падающем самолете.

Ее мать сказала, что у Лины и этого мужчины было прошлое, но она не могла иметь в виду что-то романтическое, правда? Этот мужчина достаточно стар, чтобы быть ее отцом. Хотя, она встречалась с Веллингтоном, а он еще старше. Вся эта ситуация была просто отвратительной, особенно то, как мать Лины, казалось, наслаждалась ее реакцией. Что за человек так поступает со своим ребенком?

Все в этой ситуации вызывало у меня отвращение. Ярость впивалась раскаленными когтями, доводя мое самообладание до предела. Мне отчаянно хотелось приставить нож к горлу кого-нибудь и либо потребовать объяснений, либо отомстить. Я не знал, что именно произошло с Линой, но у меня не было сомнений, что она пострадала от рук своих родителей.

Пришлось продолжить вышагивать, чтобы хоть немного сбросить убийственную энергию, которая напрягала мышцы.

— Мне нужно знать, что произошло, — сказал максимально сдержанно. Нельзя расстраивать ее еще больше, но сложно сохранять спокойствие, когда так взвинчен.

— Просто моя мать и ее глупые игры, вот и все, — голос звучал устало и покорно.

— Не сегодня. Я хочу знать, что произошло между тобой и твоими родителями, и какое отношение к этому имеет тот мужчина, — потребовал я.

Лина выпрямила плечи.

— Ничего важного. Это в прошлом, — отстраненно сказала она, и я ненавидел это.

— Неправда. Ты расскажешь мне.

— Нет, не расскажу. Это не твое чертово дело, — вспышка гнева успокаивала, чем та странная отстраненность, секундами ранее.

Я резко поднял ее с дивана и развернул так, чтобы ее спина оказалась у стены.

— Я узнаю это, могу тебе обещать. Но я предпочел бы услышать это от тебя.

— Они тебе не расскажут, и я тоже, так что смирись с разочарованием.

Я зарычал, как собака. Как будто у меня не было больше контроля над собой.

— Ты сводишь меня с ума больше, чем кто-либо.

Она приблизила свое лицо к моему, сопротивляясь моему захвату, и оскалила зубы.

— Взаимно.

Мои губы опустились на ее с разрушительной интенсивностью. Она вызывала во мне столько эмоций, что не мог понять, что именно чувствую, только то, что все это крайне интенсивно. Как в какофонии звуков, выделить один было невозможно, но вместе они звучали оглушительно громко.

И что еще более удивительно, весь этот хаотичный оркестр стихал до едва слышного гула, как только она начинала отвечать на мои поцелуи. Весь мир мог бы рухнуть, и я бы чувствовал только удовлетворение от прикосновения ее жадных губ.

Хотя мир не рушился, мы стояли на поле боя, окруженные врагами. Это было не время и не место для чего-либо, кроме крайней осторожности.

Я заставил себя оторваться от ее губ.

— Пора уходить.

— Но мы еще не поужинали, — ее ответ был удивительно резким.

Я сузил глаза.

— Черт возьми, я не останусь после этого. Мы можем поесть по дороге домой.

— Нет, Оран. Я должна остаться, — ее голос повысился. — Я не позволю им прогнать меня.

Проклятье, эта прекрасная воительница.

Я снова приблизился к ней, прижавшись лбом к ее лбу.

— Я понял, что единственный способ победить таких людей — это уйти, — провел губами по ее челюсти и поцеловал нежную шею. — Уходи, Лина, потому что если тебе все равно, они не имеют значения. А если они не имеют значения, у них нет власти над тобой. А ты... — моя рука скользнула вверх по ее бедру под платьем.

Она положила руки на мои плечи, слегка раздвинув ноги. Этого было достаточно для меня.

— Ты — настоящая королева, — рукой накрыл ее киску поверх шелковых трусиков, а затем просунул палец под край, касаясь горячих складок. — Ты не кланяешься никому, кроме своего короля.

С ее губ сорвался сдавленный стон, когда ввел палец глубоко внутрь.

Это было самым великолепным, соблазнительным зрелищем, которое когда-либо видел. И когда ее полуприкрытые голубые глаза встретились с моими, я поклялся себе, что никогда больше не позволю никому причинить ей боль.

Лина вцепилась в лацканы моего пиджака. Она использовала их как рычаг, чтобы двигаться навстречу моей руке, и когда заговорила, ее голос был грубым от желания: — А как насчет моего короля? Кому кланяется он?

Я поднес пальцы к носу, вдыхая мускусный аромат, затем опустился на колени и провел носом вдоль ее щели.

— Король никогда не боится встать на колени перед своей королевой, — отодвинул черные трусики в сторону и начал поглощать ее.