Жестокое искушение

ГЛАВА 29

Я думал, что мне снится сон, когда проснулся. Кровать была пуста, но меня окутало смутное воспоминание о губах, нежно прикоснувшихся к тыльной стороне моей руки. Прикосновение было таким легким, ангельским, что решил, что это плод моего воображения. Но, лежа там, я начал сомневаться. Мои сны редко бывали такими целомудренными.

Лина скорее отрубила бы мне руку, чем поцеловала ее, не так ли?

Я больше не был так уверен — ни в ней, ни в том, что с ней связано. За исключением того, что то, что собирался сделать, было необходимо, каким бы отвратительным это ни казалось. Мне нужно было узнать больше о Веллингтоне и клубе Olympus. Что-то подозрительное происходило за кулисами, но я мог только догадываться, что именно.

Я не нашел ни малейшего намека на информацию, где бы ни искал. Либо все действительно ничего не знали о секретной деятельности клуба, либо их сильно мотивировали молчать. Обычно секреты не остаются секретами. Люди любят говорить. Я мог бы поверить в полное отсутствие информации, если бы не сомнительный моральный облик членов клуба, которых знал. Этого одного было достаточно, чтобы покрыть весь клуб густым слоем подозрений.

Только Лина намекала, что Olympus — это не просто элитный социальный клуб. И каждая минута, проведенная с ней, делала меня все менее склонным игнорировать ее впечатления. Не то чтобы понимал ее сложные чувства по этому поводу. Казалось, она презирала их, но не могла держаться подальше. Для меня это было чертовой загадкой.

Я знал одного человека, у которого, возможно, еще есть информация. Я не обращался к ней, потому что любая информация от нее будет мне чего-то стоить. Но если это означало освободить Лину от того, что ее сковывало, это цена, которую стоит заплатить.

— Я пришел на встречу с Кейтлин Байрн, заключенная 563270, — передал свои документы на стойке регистрации тюрьмы. Это второй раз, когда я навещаю свою жену, и, надеюсь, последний до ее суда, если он вообще состоится. Если бы она была умна, приняла бы сделку о признании вины. С другой стороны, если бы она была умна, то никогда бы не перешла мне дорогу.

После одобрения сел в первой кабинке для посещений, где с каждой стороны толстого окна из плексигласа стоял телефонный аппарат. Десять минут спустя Кейтлин появилась и села напротив с надменностью королевской особы — бессильная и слишком глупая, чтобы это понять.

Я представил, как обматываю телефонный шнур вокруг шеи и затягиваю, пока ее тело не обмякнет. Эта визуализация позволила мне улыбнуться, когда поднес телефон к уху.

— Полагаю, ты здесь из-за документов, — ее голос доносился через трубку, хотя она сидела всего в нескольких шагах.

— Мне интересно, как долго ты будешь тянуть, но нет. Я здесь не для этого.

— Я буду тянуть столько, сколько потребуется, чтобы получить то, что мне причитается.

Злость расширила мою улыбку.

— Ты получишь то, что тебе причитается. Я слышал, тебя посадили в одиночку на какое-то время — целых две недели, если не ошибаюсь.

Часть ее самодовольства треснула и исчезла, когда до нее дошла реальность.

— Это был ты, — прошипела она.

— Просто убедился, что ты получишь то, что тебе причитается, как ты и сказала.

Она оскалилась. Это было почти смешно, учитывая, что только один человек в этой комнате обладал хоть какой-то властью, и это не она.

— Я сделаю твою жизнь адом, Оран.

— Прибереги угрозы для тех, кому не все равно. Тебе стоит больше беспокоиться о том, узнаешь ли ты когда-нибудь жизнь за пределами бетонных стен и колючей проволоки. На твоем месте я бы использовал любую возможность, чтобы улучшить свои шансы.

Ее подставили за убийство собственного брата, что было особенно уместно, учитывая ее одержимость этим человеком. Небольшая деталь, о которой было бы неплохо узнать до того, как я согласился на брак по расчету. Мужчина теперь мертв, и я знал, что она невиновна в его смерти, потому что это я подставил ее. Я также знал, что предоставил настолько железобетонное дело против нее, что у нее не было ни малейшего шанса очистить свое имя. Я думал о том, чтобы просто убить ее за предательство, но смерть была бы слишком легким выходом. Она стоила моему отцу жизни. Только это заслуживало пожизненного наказания.

Ее глаза настороженно сузились.

— Ты что-то хочешь от меня.

— Есть огромная разница между тюрьмами минимального и максимального уровня безопасности. С правильным влиянием судью можно убедить, что ты не представляешь угрозы.

Она размышляла над вариантами, ее лицо исказилось от горечи. Наконец, она откинулась назад и подняла подбородок.

— Что тебе нужно?

— Я хочу знать о Лоуренсе Веллингтоне и клубе Olympus, — спокойно сказал я.

В ее глазах мелькнул проблеск удивления. Ее ум, должно быть, лихорадочно работал, пытаясь понять, почему меня это так волнует, что я пришел сюда. К ней.

— Это из-за той твоей официантки? Той, с которой ты, как говоришь, едва был знаком?

— Неважно, из-за чего.

— Конечно, важно. Я не знаю, что тебе сказать, если у меня нет правильного контекста.

— Ты расскажешь мне все, что знаешь, а я сам разберусь, что мне нужно.

Она пожала плечом.

— Я почти ничего не знаю.

Молча ждал, пока она не вздохнула и не продолжила.

— Я мало что знаю о Веллингтоне. Я столкнулась с ним только из-за русского.

— А что насчет Olympus?

— Этот пафосный клуб для сверхбогатых, верно? Те, что устраивают шикарные ужины в том здании в Верхнем Вест-Сайде?

— Именно он. И если ты знаешь столько, значит, ты знаешь больше, чем большинство.

— Мой брат слышал о нем и хотел выяснить, кто входит в клуб. Он всегда старался попасть в нужные круги и завести связи. Люди с такими деньгами готовы вложиться в то, что мой брат мог для них устроить.

— Что он узнал?

— Не так много о самой организации. Ему удалось наладить рабочие отношения с одним из членов. Они встретились после одного из их воскресных собраний, и брат сказал, что старик выглядел так, будто только что пробежал марафон. Тот оправдался тем, что учился играть в пиклбол, но Флинн не купился на это.

Воскресные собрания? Мне предоставили список мероприятий клуба, и там не было никакой активности по воскресеньям. И я также не видел никакого спортивного оборудования.

— Твой брат мог ошибиться насчет того, где этот парень был до их встречи?

Она скрестила руки, раздраженная тем, что я усомнился в словах ее брата.

— Это место на Колумбус-авеню, верно? Он сказал, что они встретились в баре неподалеку. Единственная причина, по которой я это знаю, — Флинн считал все это настолько странным, что рассказал мне при первой же встрече. Он не любил вовлекать меня в свои дела, но хотел узнать, слышала ли я что-нибудь о них. Это все, что знаю.

Это определенно звучало странно, но все, что она сказала, было вторичным пересказом событий, и ни один из источников не вызывал доверия. Ничто из этого не было полезным.

— Я рассказала тебе все, что могла, Оран. Ты выполнишь свою часть сделки? — она наклонилась вперед, нажимая на меня.

— Возможно. Посмотрим, что даст эта информация, — положил трубку и встал.

Кейтлин попыталась что-то крикнуть через толстое плексигласовое стекло, но я уже отвернулся и ушел.

— Ты это сама сделала? — Я обвел пальцами талию Лины, восхищаясь ее невероятным талантом. Черное платье, которое она надела, идеально облегало фигуру. Оно было чуть выше середины бедра — короткое, но все же изысканное — и ткань была роскошной, но больше всего впечатляли вырез и рукава. Передняя часть платья поднималась вверх, обвивая шею, оставляя одно плечо открытым, а затем переходила в полноценный рукав на другой руке. Я понятия не имел, как она вообще надела эту штуку.

Все в этом платье было завораживающим — крой, дизайн, мастерство исполнения. Нарисовать концепт на бумаге — это одно, но воплотить замысел в жизнь — это уже совершенно другой уровень.

— В прошлом году. Это одно из демонстрационных моделей для зимней коллекции. Такие вещи составляют большую часть моего гардероба.

— Зачем что-то покупать, если можно создать что-то уникальное? — пробормотал я. — Как ты научилась шить?

Ее застенчивая улыбка и покрасневшие щеки вонзились в мое сердце — как крючки с зазубринами, которые нельзя вытащить, не причинив боли.

— Однажды я случайно увидела швейную машинку в комиссионном магазине. Меня всегда восхищали ткани, их текстуры и цвета. Импульсивно купила машинку и провела недели, ругаясь на нее, пока училась разбираться в катушках, натяжении нити и миллионе других вещей. Думаю, я провалилась в кроличью нору и так из нее и не выбралась. Через полгода поступила в школу дизайна, а дальше ты знаешь.

— Тебе очень повезло. Не у многих есть такой дар, как у тебя, а обнаружить его в раннем возрасте — еще большая редкость. — Я, конечно, никогда не находил ничего, что захватило бы меня так, как она описывала. Единственное, что было близко…

Я наблюдал, как правая рука Лины невольно играет с кольцом на левой. Меня охватило острое желание сделать это кольцо постоянным украшением на ее пальце. Это желание граничило с навязчивой идеей, и я никогда раньше не испытывал ничего подобного, пока не встретил Лину.

Ладно, значит, та одержимость, о которой она говорила, не была для меня совсем уж чужой.

— Я никогда не считала себя везучей. Скорее наоборот, но, думаю, у меня были удачные ситуации, — ее глаза поднялись на меня, и, черт возьми, они сияли надеждой.

Я обхватил рукой ее шею сзади и приблизил губы к ее уху.

— Лина, если ты еще раз посмотришь на меня так, мы оба останемся голодными, потому что последнее, о чем я буду думать, — это ужин, — мой голос звучал как у дикаря, низкий и хриплый, но именно так я и чувствовал себя. Один ее взгляд — и десять тысяч лет эволюции вылетали в окно.

Дрожь пробежала от ее плеч по всему телу, прежде чем она кивнула.

— Хорошая девочка, — прошептал я, слегка сжав ее нежную шею. — А теперь пошли, а то опоздаем.

Она не двигалась.

— Ты уверен, что это хорошая идея?

— А почему нет?

— Я не думаю, что твоя семья в восторге от меня, и это нормально. У них нет причин…

— От куда у тебя такое впечатление? — прервал я, напряжение сжало мою шею при мысли, что кто-то заставил Лину чувствовать себя нежеланной.

Она пожала плечами и опустила взгляд.

— Когда мы только пришли на свадьбу и разговаривали с теми двумя парами, у меня сложилось ощущение, что они не были рады моему присутствию — особенно одна женщина. Рыжая.

— Ее зовут Роуэн, и они просто были удивлены. Моя семья очень сплоченная и сначала настороженно относится к чужакам. Обещаю, это не будет проблемой. — Белая ложь. Моя семья действительно близка и не любит чужаков, но реакция, которую почувствовала Лина, была связана с тем, с кем она встречалась. Позже я узнал, что Роуэн узнала Лину как девушку Лоуренса Веллингтона. Я не хотел углубляться в связь и прошлое моей семьи с Веллингтоном, поэтому оставил эту информацию при себе. Лина только задала бы больше вопросов, на которые я не был готов отвечать.

Она неохотно кивнула, и я повел ее к двери квартиры, положив руку на мягкий изгиб у основания ее спины. Я договорился поужинать с моим кузеном Коннером и его женой Ноэми. Сказал Лине, что нам нужно быть замечанными вместе, но на самом деле я просто хотел вывести ее куда-то. Чтобы она провела время с моей семьей и увидела, что во мне есть что-то большее, чем она могла думать.

Коннер на пять лет младше меня, но я всегда чувствовал, что могу найти с ним общий язык лучше, чем с другими кузенами. Он управлял клубом Bastion, куда я часто заглядывал в рамках своей роли «заводилы» среди городской элиты. Я являлся лицом семьи Байрн, и моей задачей было налаживать связи с каждым возможным человеком влияния и власти. Что-то в Коннере давало мне понять, что он знает, каково это — играть роль. Кейр, Торин и Шай — все они комфортно чувствали себя, оставаясь самими собой. Коннер и я были другими, и я ценил нашу дружбу.

Я немного завидовал ему, когда он женился на Ноэми. По тому, как он смотрел на нее, понимал, что у меня никогда не было с Кейтлин того, что он чувствовал к своей жене. Тогда думал, что такой опыт мне недоступен, но когда помогал Лине сесть в машину по дороге в ресторан, я размышлял о непредсказуемости жизни.

Я думал, что после Кейтлин никогда больше не откроюсь другой женщине. Теперь у меня было странное чувство, что все разворачивается именно так, как должно было быть. Это звучало чертовски банально, но это было правдой. Все эти «все складывается к лучшему» всегда казались полной ерундой. Это нельзя понять, пока не проживешь и не почувствуешь, как все кусочки пазла волшебным образом встают на свои места.

Теперь я понимал, но все это бессмысленно, если не смогу убедить Лину, что она чувствует то же самое.