Жестокое искушение

ГЛАВА 27

Даже если бы у меня не было дел, мне все равно пришлось бы уйти из квартиры, чтобы держаться подальше от Лины, пока не сказал или не сделал чего-то, о чем пожалею. Меня раздражало, как она сопротивлялась моему требованию держаться подальше от клуба и как отшатнулась от идеи временно переехать ко мне. Но ничто из этого не беспокоило так сильно, как та полная отчаяния реакция, которая охватила ее, когда она увидела свою одежду в моем шкафу. Это было больно.

Я не вернулся домой, пока не был уверен, что она уже спит. Мне нужно было время, чтобы остыть, и на то было две причины. Первая — иррациональна, но все же присутствовала. Меня раздражало, что она не видела всего, что я для нее сделал. Что все еще считала меня просто манипулятором и подлецом. Второй источник раздражения возник, когда осознал первую причину, потому что это заставило меня понять, что в какой-то момент мои приоритеты изменились.

Последние двадцать четыре часа были посвящены Лине.

Я не уверен, в какой именно момент траектория изменилась. Моя конечная цель оставалась той же, но по пути я свернул на обочину.

Смена мотивации была сама по себе плохой, но последнее, что мне нужно — это расстраиваться из-за ее взгляда на ситуацию. Ее чувства должны быть неважны. Вместо этого я потратил часы, пытаясь себя успокоить. Управлять ветром было бы проще, чем обуздать свои эмоции. Последние шесть месяцев горя, гнева и предательства, которые загнал глубоко внутрь, теперь угрожали поглотить меня. И единственное, о чем не должен был заботиться, стало той самой искрой, которая могла столкнуть меня с края пропасти.

Лина.

Я хотел, чтобы она видела во мне больше, чем своего мучителя. Чтобы признала то напряжение, которое электризовало воздух, когда мы были вместе. Признала, как ее тело само тянулось ко мне. Я хотел, чтобы она хотела меня, и это злило больше всего. Я не хотел никого желать, тем более кого-то, кто по своей природе скрытен. Что, черт возьми, со мной не так?

Я налил себе виски в кабинете и сел в кресло, глядя на горизонт, усыпанный мерцающими огнями города. Когда понял, что оставил мусорное ведро на балконе, пошел забрать его, обнаружив, что дверь на балкон не заперта. Я редко бываю рассеянным, и меня даже обвиняли в чрезмерной скрупулезности в своих привычках, поэтому уверен, что запер дверь накануне вечером, как всегда. Мне было все равно, насколько высоко мы находимся, я запирал каждую чертову дверь и окно.

Оглянулся на свой кабинет и с уверенностью понял, что Лина рылась в моих вещах. Это не было неожиданностью. Я ожидал этого, но по какой-то причине надеялся, что она не станет этого делать, потому что какой в этом смысл? Что она надеялась найти?

Сел за стол и открыл ящики, внимательно изучая их содержимое. Не беспокоился, что она увидела что-то, чего не должна была. Я не оставил ничего компрометирующего в доступных местах. Мне хотелось знать, просто ли она любовалась видом с моего балкона или действительно рылась в моих вещах.

С помощью фонарика на телефоне искал следы пальцев на глянцевых ящиках консоли. Я не открывал их неделями. Уборщики приходили ко мне несколько раз с тех пор и тщательно вытирали все отпечатки с лакированных поверхностей.

Следы были на каждом чертовом ящике.

Меня охватило леденящее бешенство.

Если она хотела видеть во мне монстра, то я покажу ей, насколько могу быть диким. Запер дверь на балкон, выключил свет в кабинете и тихо направился в гостевую комнату.

Распахнул дверь, раздраженный тем, что она была закрыта. Она спала так крепко, что даже не шевельнулась. Я подошел к кровати, чтобы увидеть ее лицо, выглядывающее из-под одеяла. Она лежала на боку, подложив руки под щеку, словно только что сошла с небес. Это разозлило меня еще больше. Было несправедливо, что кто-то настолько раздражающий мог выглядеть так безобидно и соблазнительно.

Время просыпаться, маленький ангел, и отвечать за свои грехи.

Как будто она услышала, ее глаза мгновенно открылись, как раз перед тем, как я сбросил одеяло на пол.

— Оран? Что происходит? — голос звучал так невинно, что хотелось трясти ее, пока правда не вывалится наружу.

— Какого черта ты рылась в моем кабинете?

— Что? — Она была сонной, но быстро приходила в себя, отодвигаясь к краю кровати и протирая глаза. — Твой кабинет? Ты практически похитил меня, и удивлен, что я рылась в твоих вещах?

Я не смог сдержаться. Мне так отчаянно хотелось, чтобы она поняла. Моя рука сжала горло, поднимая ее на ноги. Она могла дышать, я позаботился об этом, но ее глаза были широко раскрыты от беспокойства. Хорошо. Я хотел сорвать ее браваду и докопаться до правды. До настоящей Лины.

— Что именно в моих действиях ты находишь таким оскорбительным? То, что я прервал твою стратегию знакомств с пожилыми мужчинами? Может, то, что я настаивал, чтобы ты держалась подальше от своих токсичных родителей? Или, может, тебя так возмутило, что я перевез тебя с чертового футона в роскошную квартиру?

— Ты подставил меня за хранение наркотиков, причем в количестве, достаточном для обвинения в сбыте, и думаешь, что я не должна тебя опасаться?

— Только потому, что ты не хотела уходить от него, — отпустил ее, прежде чем гнев взял верх, и провел рукой по волосам.

— Ты когда-нибудь думал, что у меня могли быть причины?

— Поверь, я бы с радостью их выслушал, — рявкнул в ответ.

— Уверена, что с радостью, так же, как и я хотела бы знать, какого черта мы вообще оказались в этой ебанутой ситуации.

Я медленно повернулся и уставился на нее ледяным взглядом.

— Неужели так сложно поверить, что я делал это ради тебя?

— Я должна предполагать, что все, что ты делаешь, — ради меня? А что насчет окровавленной рубашки, которую ты сжег? Это тоже ради меня? — Она подошла ко мне вплотную, думая, что вытащила козырный туз, который перебьет любой мой аргумент. — Пока я не получу ответов, у меня нет причин верить, что ты заботишься о ком-то, кроме себя.

Если она хотела жестокой честности, она ее получит.

Достал телефон, быстро нашел нужное и протянул ей устройство с открытыми статьями — несколькими публикациями, датированными сегодняшним днем.

«Калифорнийская технологическая компания переживает трагическую гибель генерального директора».

Даже в слабо освещенной комнате увидел, как кровь отлила от ее лица, когда она прокрутила вниз и увидела улыбающееся фото Рона Гетца.

— Он мертв? — прошептала она, дрожащая рука поднялась ко рту, а широко раскрытые глаза встретились с моими. — Говорят, это было случайное ограбление, которое пошло не так.

— Вчера вечером в этом районе сообщали о грабителе с ножом. — Никогда не думал, что буду рад, что меня хотели ограбить, но этот парень стал идеальным козлом отпущения.

Ее взгляд скользнул вниз, к моей груди, пробежавшись по четким линиям рубашки, вероятно, вспоминая ту, что я носил прошлой ночью. Ту, что теперь была грудой пепла.

— Ты хотела доказательств, что я опасен. Теперь они у тебя есть, — каждое слово вырывалось из глубины моего горла. — Я не только убил человека, которого до вчерашнего вечера даже не встречал, но и не чувствую ни капли вины. Доказательство того, что я монстр.

Ее голова двигалась из стороны в сторону короткими, резкими движениями.

— Теперь ты можешь ненавидеть меня еще сильнее, — сделал шаг ближе. — Скажи, что ненавидишь меня, — потребовал я.

— Я… я не ненавижу тебя.

— Тогда скажи, что боишься меня, — снова поднял руку к ее горлу, на этот раз мягко обхватив, мой большой палец лениво поглаживал гладкую кожу, пока она сглатывала. — Я хочу правды.

— Я должна. Я должна бояться тебя, но я… не боюсь, — ее глаза сияли яркой голубизной, полной искренности и страха. Она все еще боялась, но не меня. Чего же тогда?

— Докажи это, — настаивал я. — Если ты не ненавидишь меня и не боишься, тогда покажи, что доверяешь мне.

Ее брови сдвинулись.

— Как я должна это сделать?

— Останься со мной, — наклонился ближе, моя рука обхватила затылок, а щека прижалась к ее. — Спи в моей постели со мной.

Ее тело сначала напряглось, затем внезапно расслабилось на дрожащем выдохе.

— Просто спать?

Я вдохнул легкий аромат жасмина, исходящий от ее кожи, и закрыл глаза.

— Просто спать.

В тот момент, когда почувствовал кивок, я наклонился и поднял ее на руки. Ощущение того, как она добровольно расслабляется в моих объятиях, заставило сердце биться так сильно, что задался вопросом, не чувствует ли она этого.

Я уложил ее на кровать в своей спальне. Пока снимал одежду, она устроилась под одеялом. Она смотрела на меня с любопытством. И впервые я не почувствовал подозрительности в ее взгляде.

Слава богу.

Я лег рядом с ней и с трудом сдерживал желание притянуть ее к себе. Черт, это сложно. Я был возбужден, но пытался сдержать свое слово. Это означало, что сон будет испытанием. Я больше всего на свете хотел чувствовать ее рядом и знать, что она со мной. Знать, что она моя.

С Линой мне приходилось довольствоваться тем, что есть.

Я закрыл глаза с этой мыслью и попытался быть благодарным за то, что эта упрямая женщина вообще здесь. Но когда легкий шепот коснулся моего уха, я проиграл битву за самообладание.

Сонное «спасибо» стерло все понятия о самодисциплине, и я с рычанием притянул Лину к себе. Моя рука легла на ее талию, а нос с удовольствием уткнулся в ее волосы. Я оставил стратегии и последовал за своим инстинктом. Через несколько минут ее тело расслабилось, погружаясь в сон, а за ним быстро последовал и я.