Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля

Глава 14

Никогда в жизни, в самом кошмарном кошмаре, ужасном ужасе, при помощи самого художественного из всех художественных воображений, Ляля не могла представить, что окажется в такой ситуации, но оказалась.

День неуклонно подходил к концу, небо покрылось оранжевой дымкой, потом медленно серело, пока вовсе не превратилось в непроглядную мглу, не предвещая ничего хорошего Ляле, словно рассказывала об её участи, судьбе.

Подошла Вахида, прошамкала что-то недовольно, показывая рукой на дверь. Ляле пришлось пройти в дом, перебарывая сковывающий ужас и отвращение.

Вопреки ожиданиям, в доме оказалось проведено электричество. Даххак не поскупился на дизель-генератор, значит, по местным меркам считался зажиточным. Несколько просторных комнат были скудно обставлены добротной мебелью, длинные диваны вдоль стен, на полах расстелены ковры, пахнущие пылью. На низких столах посуда, несколько детских игрушек, клочки бумаги, рассыпаны цветные карандаши.

Вахида завела Лялю в одну из комнат, ткнула пальцем на топчан, на котором уже лежала женская одежда. Показала рукой на низкую дверь, ткнула её, распахивая перед лицом Ляли, которая увидела узкое помещение с несколькими тазами с водой и банные принадлежности.

Следом в комнату вплыла Вафа, Вахида села на одну из низких скамеек, гаркнула что-то, злобно скривилась, после чего Вафа ринулась к Ляле. Резко, с силой потянула за футболку, ругаясь на ходу. Ляля вцепилась мёртвой хваткой в свою одежду. Они что, собираются устроить представление из её помывки?

Вафа тянула футболку, вопя на всю округу и плюясь. Ляля, стиснув зубы, держалась за ткань, пытаясь одновременно вывернуться, пока вакханалию не прекратила Вахида, с силой потянув Лялю за волосы.

Она дёргала длинные волосы Ляли, кричала ей в лицо, показывала жестами, чтобы Вафа продолжила своё дело. Торопясь, та стащила с пленницы футболку, сняла брюки, вместе с трусами. При этом бесконечно говорила, то ли ругалась, то ли радовалась, то ли причитала. Эмоции было совершенно невозможно прочитать, настолько всё выглядело диким, безобразным и противным.

Голову Ляли опустили в один из тазов с прохладной водой, намылили каким-то средством, и если бы не обстоятельства, она бы по достоинству оценила аромат. С остервенением натёрли жёсткой мочалкой тело, смыли мыло, сунули в руки большое махровое полотенце, кричали что-то в две глотки, показывали в сторону кровати.

Лялю трясло в ужасе, паника накрыла с головы до ног. Три дня…

Даххак сказал, что свадьба через три дня, но разве кто-то обещал, что он станет ждать это время, чтобы… чтобы изнасиловать её. Иначе обозначить не получалось.

Почему, почему же она не слушала Славу, когда та зазывала в секции борьбы, доказывала, что это интересно, а если не интересно, то точно пригодится. Нужно было пройти курсы женской самообороны, хоть какой-нибудь обороны. Сейчас она могла бы хоть что-то противопоставить этим людям, а не чувствовать себя овцой на заклание.

В дверь заглянула Вахида, со злостью оглядела обнажённую Лялю, которая так и оставалась недвижима, как замерла посередине «ванной комнаты» с полотенцем в руках, так и стояла, дыша через раз. Старуха гаркнула, на что Ляля не отреагировала ни взглядом, ни жестом, её словно парализовало.

Вахида схватила Лялю за руку, силком поволокла к кровати. От ужаса та не могла сопротивляться, лишь переставляла ставшие деревянными ноги и боролась с тошнотой. С утра во рту не было маковой росинки, желудок же казался болезненно полным, словно объелась чего-то тяжёлого, отравилась.

Одели Лялю в четыре руки, поднимая её руки, как гуттаперчевой кукле, будто случайно дёргали за волосы, со злостью толкали. Поочерёдно натянули на неё два необъятных платья-балахона. Сказала бы, что джалабии или абайи, но это были именно безразмерные балахоны, воняющие чем-то удушливо-сладким. Один светлый, с яркой вышивкой на груди, второй, который сверху, чёрный.

Вахида указала на кровать, с силой надавила на плечи, заставляя сесть упирающуюся Лялю, провопила что-то ей в лицо и спешно вышла, напоследок кинув распоряжение Вафе.

Вафа быстро выскочила из комнаты вслед за свекровью, Ляля судорожно оглядела место, в котором очутилась. Окно почему-то под потолком, но если встать на узкий комод с изогнутыми ножками, получится дотянуться, увидеть, что происходит. Низкая кровать, заправленная ворсистым покрывалом, бетонные стены, две из которых с выцветшими коврами, несколько шкатулок на настенной полке, рядом книга на арабском.

Через несколько минут вернулась Вафа, принесла тарелку с тем же блюдом, каким пыталась накормить в обед, поставила на низкий столик рядом с кроватью. Кинула недовольный взгляд на Лялю, попыталась скрыть злость, что совсем не удалось. Вышла, почти сразу вернулась с кувшином, стаканом и лепёшками, их тоже оставила на столе, показала жестом, чтобы Ляля ела, и скрылась.

Есть Ляля не собиралась, даже думать о еде не могла. А вот керамическая тарелка привлекла внимание…

То, что собиралась сделать Ляля, казалось полным безумием, но то, что происходило здесь и сейчас, было ещё безумнее. По большому счёту терять нечего, кроме жизни, естественно…

Она быстро стряхнула субстанцию, которую ей принесли в тарелке. Ударила со всей силы об стену, отчего та разлетелась на несколько кусков, затолкала осколки под кровать. Один, относительно подходящий, взяла в руку, села на кровать и начала ждать.

От леденящего страха зуб не попадал на зуб. За ширмой послышался шум, раздался голос Даххака, Ляля стиснула зубы, замерла, напряжённо глядя в дверной проём.

Долго ждать не пришлось, Даххак вошёл в комнату, плотоядно оглядел пленницу, самодовольно и похотливо усмехнулся. Демонстративно медленно поставил автомат в угол, встал рядом с кроватью, облизнулся, оставляя влажный след на губах, отчего Ляля едва не вывернуло. Сощурился, протянул ладонь к её волосам, проговорил что-то на своём языке, выплёвывая слова, как жёванный насвай, повторил на английском:

– Ты не должна сопротивляться.

– Если ты меня тронешь, мой жених убьёт тебя, потом мой отец убьёт тебя, потом мои братья убьют тебя, – чётко проговорила Ляля, пряча за спиной осколок тарелки.

– Человека нельзя убить несколько раз.

– Можно, – ответила Ляля, ничуть не сомневаясь.

Если она умрёт сейчас, отец найдёт Даххака, и одной смертью он точно не отделается. Нужно быть сумасшедшим, чтобы связываться с дочерью генерала Калугина, сестрой второго генерала Калугина, невестой капитана Виктора Бисарова – мысль о последнем была странной, неуместной, но удивительным образом ободрила Лялю, вселила необоснованную уверенность.

Капитан Бисаров однажды убил ядовитую змею, убьёт и этого гада, никаких сомнений.

– Довольно разговоров, – скривился Даххак, подошёл к кровати, толкнул Лялю с силой, та завалилась на спину, ощутимо ударившись головой о стену, от боли потемнело в глазах. – Женщина, которая много разговаривает – плохая женщина.

В этот же миг раздался непонятный шум, грохот, с улицы, через приоткрытое окно, послышались мужские взволнованные голоса. Даххак быстро одёрнул свою рубашку, которую до этого пытался снять, мгновенно развернулся и стремительно вышел из комнаты, прокричав что-то в сторону.

Ляля подскочила с кровати, забралась на комод, зацепилась за деревянный подоконник, выглянула на улицу. Ворота были распахнуты настежь, в центре двора стоял джип, рядом с которым находились четверо мужчин в военной форме, с оружием.

Даххак вышел к приехавшим. Навстречу к нему пошёл Абдула Хуссайн – его Ляля узнала сразу. Дядя с племянником обнялись, начали говорить. Сначала негромко, бросая друг другу короткие, обрывистые фразы, постепенно тон повышался, пока, наконец, не перешёл в крик.

Абдула Хуссайн со злостью отодвинул племянника в сторону и двинулся в сторону дома, махнув своим людям, чтобы двигались за ним. В эти же минуты во двор выскочил маленький Башир, следом за ним выбежала Хабиба. Малышка счастливо завизжала, вцепилась в руку Абдулы Хуссайна, что-то лепеча, потянула в сторону лежанки, игнорируя мужчин с оружием, вопившего на неё отца и крепкий подзатыльник брата.

Во дворе появилась Вахида, следом за ней спешно вышла Вафа. Они говорили громко, экспрессивно жестикулировали, порой переходили на истеричные вопли, похожие на крик чаек над мусорным полигоном.

Ляля соскочила с комода, быстро натянула берцы, валяющиеся у кровати, привычным жестом дёрнула шнурки. План родился мгновенно и был таким же немощным, как Ляля, но сидеть и безучастно ждать свою судьбу она не могла.

Быстро вышла из комнаты, побежала в сторону выхода из дома. Когда её тащили, заметила, что у дома два выхода. Помимо того, что вёл во двор, была ещё одна дверь, на противоположную сторону, что там – неизвестно.

Может быть, свобода, может – смерть. С силой рванула дверь на себя, не особо надеясь на чудо, но оно произошло, дверь распахнулась.

Ляля выскользнула на улицу, оглянулась в полутьме, прислушалась к перепалке, которая доносилась с другой стороны дома, и, кажется, не собиралась прекращаться. Крадучись двинулась вдоль забора, прячась в тени, пока не увидела железную калитку.

Стараясь не шуметь, нажала на ручку, которая, удивительное дело, поддалась. Выглянула на тёмную улицу, лишь единственное окно дома отбрасывало тусклый свет на дорогу.

Сделала шаг вперёд, ещё один, и ещё, пока не рванула со всех ног, куда глаза глядят. Вернее, не глядят, потому что бежала Ляля в кромешной темноте, путаясь в широких подолах длинных платьев.

Сердце стучало в висках с такой оглушающей силой, что Ляля не слышала больше ничего, лишь звонкие удары собственного сердца: бам, бам, бам. Бам, бам, бам!

С каждым шагом всё быстрее и быстрее, быстрее и быстрее, ещё быстрее, стремительней, опережая собственное дыхание и мысли.

Сколько и куда она бежала, Ляля ни понять, ни впоследствии вспомнить не могла. Просто неслась, сломя голову, не соображая ничего, не видя никого.

Не глядя, не думая, не дыша.

Потому что, и Ляля понимала на интуитивном уровне, если бы задумалась хотя бы на долю секунды, позволила себе самый крошечный анализ происходящего, впала бы в ступор от собственной смелости, вернее – глупости, как посмотреть.

Наверное, правильней было остаться в спальне, попытаться найти общий язык с Даххаком, даже если бы ценой тому стало её тело. Только при микро-мысли об этом становилось настолько тошно, что представить подобное было попросту невозможно.

Нет, просто сразу – нет! Ни за что!

Лучше взорваться на мине, задеть растяжку, получить автоматную очередь в спину, наступить на клубок самых ядовитых в мире змей, чем предположить, просто подумать о сексе с этим отвратительным человеком.

Стоило подумать об автоматных очередях, как вдали раздался их грохот. Сначала со стороны, откуда предположительно бежала Ляля, и сразу же во всей округе, освещая пространство яркими вспышками.

В панике Ляля упала на землю, обхватила голову трясущимися руками, увидела перед собой сухие кусты, поползла туда, не особо надеясь на спасение. Особенно когда огромная тень накрыла её с ног до головы, заставляя еле слышно пискнуть. Издать звук громче она попросту не смогла. Спазм, обхвативший живот и грудную клетку за микросекунду, поднялся к горлу, сжал с неимоверной силой и вытолкнул желчь, заставляя содрогнуться всем телом.

– Вот же Лялька дурная!– одновременно услышала она у уха и почувствовала тяжесть тела на себе.

А потом её просто подняло и отбросило в сторону от спасительных кустов, не выпуская из огромных, сильных рук. Одна, из которых крепко зажимала ей рот, не позволяя пискнуть, вторая обхватывала поперёк тела.