Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля

Глава 20

Ляля проснулась ранним утром. Удивительно, но, несмотря на то, что легли поздно, спать совсем не хотелось, и настолько бодрой по утрам она редко себя ощущала. Просто чудо какое-то. Невероятно!

Приподнялась, потянув за собой простыню, посмотрела на крепко и безмятежно спящего Виктора. Витю, как он попросил себя называть.

– Ты ещё выкать начни и отчество вспомни, Лялька, – с широкой улыбкой заявил он. – Я лишил тебя невинности и собираюсь жениться, какой я Виктор. Витя, Витёк, Гусь, да хоть котик или зайчик, но не Виктор.

Красивый он всё-таки, её Витя. Лицо мужественное. Нос, скулы, подбородок, морщинка вдоль лба, очертание губ – всё откровенно мужское, вызывающе даже. Шея, широкая грудная клетка, размах богатырских плеч, расслабленно лежавшие руки с видимыми мускулами, живот, дорожка волос, убегающая вниз.

Как она называется? Пусть будет приличное «тёщина дорожка», а не так, как к стыду Ляли, первое пришло в голову.

Ляля опустила взгляд ниже, прикусила губу. Утро красноречиво демонстрировало, что nocturnal penile tumescence – не выдумки, а ещё она, кажется, поняла, почему Гусь… И к известной во всём мире мягкой игрушке позывной и кличка капитана имели лишь опосредованное отношение.

– Чего не спишь, Лялька? – услышала чуть хрипловатый со сна голос.

Он продолжал расслаблено лежать, будто Ляля не рассматривала его со жгучим интересом, откровенным эстетическим удовольствием, даже с какой-то женской жадностью, совершенно бесстыжей.

– Я, кажется, поняла, почему Гусь… – шепнула она.

– Ты только не гугли «душить гуся», нарвёшься на неприличное, а тебе нельзя, ты у меня лялька, Лялька, – давя улыбку, ответил Витя, складывалось впечатление, что он откровенной кайфовал, произнося «Лялька». – И вообще, иди сюда.

Одним движением, неуловимым для Ляли, она оказалась на боку, прижатая к горячему мужскому телу. Витя водил по ней руками. Ласкал груди, которые прятались под широкими ладонями. Опускал по животу ниже, к лобку, останавливался в миллиметрах от самого сокровенного и снова поднимался по животу, грудям. Задевал мгновенно ставшие чувствительными соски, обхватывал шею, скользил пальцами по подбородку, очерчивал губы, надавливал, проникал внутрь, заставляя обхватить. Снова опускался ниже и ниже, останавливаясь в нескольких миллиметрах от места, которое откровенно ныло, требовало прикосновений, разрядки.

Ляля тёрлась спиной о горячее мужское тело, задевала ягодицами стоящий член, чувствовала, насколько он каменный и при этом нежный. Удивительное сочетание, космическое.

Всё казалось фантастическим, нереальным. Каждая клетка тела, нейронная связь, каждое нервное окончание пребывало в сладком мареве, которое сгущалось, окрашивалось яркими красками, вспышками острого желания по коже. Разрядами, простреливающими в самый центр этих желаний.

Сама не поняла как, очутилась лежащей на груди. Обхватила подушку, которую ловко под неё подсунули. Приподняла ягодицы, встав в совершенно бесстыдную позицию, вот только никакого стыда ей испытывать не позволили, похоронив робкие ростки под спудом неистового желания, такого горячего, острого, что терпеть становилось физически невозможно.

– Тесно как… а-а-а-т-с-с-с, – прокомментировал Витя своё вторжение.

Осторожное, деликатное и неотступное одновременно.

Он двигался плавно, безостановочно, в одном ритме, позволяя Ляле сначала привыкнуть к наполненности, потом начать отвечать, потому что становилось мало. До боли хотелось ещё и ещё, ещё и ещё, безостановочно, пока несколько резких, с оттяжкой, фрикций не заставили внутренний мир взорваться, а стены покачнуться.

Потом Ляля лежала, распластавшись на огромном мужском теле, перебирала короткие волосы на голове, скользила пальцами по лицу, чувствовала дыхание, ловила его. Наслаждалась тишиной и звенящей лёгкостью во всём теле.

Было в происходящем что-то настоящее, то, ради чего стоило жить и, может быть, даже умереть. Жить точно.

Витя блаженно уснул, провалился в крепкий сон, как в яму. Ляля решила не мешать, помнила, как порой мало и всегда чутко спали военные на позициях. Полюбовалась немного с блуждающей улыбкой на спящего. Скатилась, осторожно выбралась из рук, которые даже во сне обнимали крепко, не сразу отпускали. Встала и вышла из спальни.

Быстро привела себя в порядок, а вот в зеркало на новую себя смотрела долго. Интересно, она почти не изменилась. Всё те же черты лица, что накануне, то же выражение, тот же взгляд. Всё точно так же, как было, и всё-таки что-то неуловимо и навсегда изменилось. Это не виделось, скорее ощущалось. Будто аура вокруг стала другой, более цельной.

Ляля вдруг поняла, кто она на самом деле, для чего живёт, для кого. Красивая легенда о двух половинках оказалось реальностью, и прямо сейчас, на её глазах, воплощалась в жизнь.

Предначертанная ей половинка нашлась, ворвалась не только в жизнь, но и в тело, сделав по-настоящему целой и беспардонно счастливой.

Пришлось вернуться в спальню, чтобы переодеться. Шуметь не хотела, взяла первое, что попалось под руку. Короткие шортики с оборками, кроп-топ – всё с кружевом ришелье. Домашний комплект, который заказала буквально на днях, знала, что пригодится.

После всего, что перенесла Ляля на далёких позициях, в чужой стране, посреди пыльной, горячей пустыни. После неприглядного вида, в котором приходилось пребывать перед человеком, которого полюбила, ужасно хотелось выглядеть… красиво, соблазнительно даже.

На откровенные, провоцирующие комплекты не решалась. После сегодняшней ночи и утра, появилось твёрдое намерение скупить половину ассортимента в галерее нижнего белья, чтобы та девушка с плохо вымытыми волосами, в футболке с растянутой горловиной и берцах, забылась навсегда.

Зашла на кухню, крепко закрыв за собой дверь, огляделась. Здесь тоже ничего не изменилось, Чашка, оставшаяся со вчерашнего вечера в мойке, всё ещё стояла, напоминая о нерадивости хозяйки. Шторы полупрозрачным занавесом скрывали внешний мир, панели прятали встроенную бытовую технику, Лялины картины украшали одну из стен. И всё-таки изменилось всё, от цвета обоев и оттенка пионов, до запаха города, тянущегося из открытого окна. Всё было новое, неизведанное, манящее, обещающее мир во всём сумасшедшем многообразии.

Принялась готовить блинчики. Единственное, что пришло в голову из небольшого запаса продуктов, никак не рассчитанного на здоровый мужской аппетит. Были планы с утра выбраться в ресторан, возможно, так и случится. Однако безумно хотелось накормить своего мужчину собственноручно приготовленным, побаловать.

Уж блинами с ветчиной и сыром, красной икрой или мёдом она своего капитана побаловать сможет, а после… Позже необходимо подумать о полноценном наполнении холодильника, чтобы всего и под завязку.

Интересно, это инстинкт гнездования в Ляле говорит? Интересное и приятное чувство, неожиданное.

– Ого-го-го! – прокомментировал Витя старания Ляли, когда примерно через час зашёл в кухню, благоухая ароматом геля для душа, дезодоранта и ещё чего-то, едва уловимого, на что остро отреагировали рецепторы Ляли, тут же потребовав поцелуя. – Лялька, – протянул он, будто прочитал мысли в распахнутых от неожиданности глазах, и впился горячим, жадным поцелуем, заодно слизав оставшийся на губах мёд.

– Всё! – громыхнул он, когда оторвался, после продолжительного до головокружения поцелуя, отставив Ляля на расстояние вытянутых рук. – Надо остановиться, а то… ничего себе, какая красота, – оценил он домашний костюмчик Ляли. – Хорошо, что ты на позициях не в этом щеголяла, я бы не утерпел. Похоже, я и сейчас…

Конечно, он не утерпел, а Ляля поддалась с радостью и удивительной готовностью для вчерашней девственницы.

После они ели блины. Ляля с мёдом, а Витя со всем, что нашлось на столе. Жевал с аппетитом, нахваливал настолько искренне, что Ляле оставалось только расцветать от столь откровенной похвалы.

– Сюда бы ещё знаешь, что? – сияя, спросил он, глядя на убывающую стопку блинов. – Вишнёвого варенья от тётки Михи. Помнишь, он рассказывал?

Ляля кивнула, привычно отогнала от себя мысль, которая не давала покоя все эти месяцы. Что случилось с парнями, которые вытаскивали её из посёлка.

Все ли живы, если ранены, то насколько серьёзно?

Игнат поклялся узнать, в случае надобности помочь каждому, но пока информации не было. Сначала брат догуливал отпуск, потом сам уехал в командировку. Обращаться к отцу не хотелось. Не стоило будить лихо, пока оно тихо.

В своё время Ляле с трудом удалось отстоять командира Дудко Сергея Максимовича, на которого упал основной гнев разбушевавшегося генерала. Вячеславу Павловичу повезло меньше, даже ранение, Славка и лично Игнат не смогли спасти его от предупреждения о неполном служебном соответствии – меньшее, на что согласился взбешённый отец. О судьбе остальных участников событий ничего известно не было.

– Чего нос повесила? – улыбнулся Витя. – Со всеми всё отлично. Миха – жив, здоров, в отпуске сейчас. Повар Лёшка привет тебе передаёт, он там остался, ему ещё пару месяцев торчать на позициях. Дрона снова задело, невезучий он какой-то, зато переводят в управление, должность хорошую подобрали, карьера попрёт теперь, точно квартиру возьмёт. Роман увольняться собирается, будут с женой кондитерку открывать. А я, как и думал, женюсь. Ты свадьбу где хочешь, в Москве? – перевёл он тему.

– В Москве, – согласно кивнула Ляля. – Здесь удобней.

– Вот и отлично, значит, в Москве. Мои приедут, твои вроде все здесь.

– В Сибири ещё…

– Что тут до той Сибири-то? – рассмеялся в ответ Витя, словно не будущую свадьбу обсуждал, накануне получив согласие, а что-то тысячу лет назад решённое, продуманное до последней мелочи. – Всё будет, как ты хочешь, Лялька. Скажешь – в Москве, значит, в Москве. Захочешь в Сибири, будет в Сибири, надо на Марсе – смотаемся на Марс, – подмигнул, усадил к себе на колени, свернул блин с икрой, поднёс к губам Ляли. – Ешь, здесь полно витаминов, А, Д, Е, С, группы В, фолиевая кислота, йод, натрий, кальций, цинк, железо, сера, фосфор, омега-3-жирные кислоты, устанешь перечислять, короче. И всё ужасно полезно для беременных.

– По-твоему, я беременная? – опешила и немного смутилась Ляля.

– Вдруг? – беспардонно счастливо улыбнулся он, растягивая губы в широченной улыбке. – Я бы хотел. А ты?

– Тоже, – кивнула Ляля в ответ. Если бы не хотела, подумала о предохранении, она же сознательно игнорировала отсутствие презервативов.

Глупо, как-то совершенно несовременно, не в духе времени, только Ляля никогда не была в этом духе. Она всегда знала, что выйдет замуж, сразу родит ребёнка, сначала одного, через пару лет второго. Не видела смысла ждать, откладывать, думать о какой-то самореализации. Дети могут помешать только тем, кому они не нужны. Кому необходимы, только помогут, откроют широкие горизонты, покажут новые дороги. Дети – те, без кого не может быть будущего.

Их у родителей семеро. Семь детей! С ума сойти можно! Рехнуться, если задуматься хотя бы на минуту. Все, как один, выросли, выучились, нашли своё место в жизни, зачастую совсем не скромное. Родители же успели и для себя пожить, и карьеры построить, мама тоже, не только отец. Профессор кафедры истории Церкви, уважаемый человек в мире искусства, науки и истории. Не шутка, особенно для многодетной матери.

Из мыслей выдернул настойчивый звонок в дверь. Ляля нахмурилась – странно, что звонили не в домофон. Выбралась из объятий своего капитана, прошла в прихожую, посмотрела на монитор видеокамеры.

– Игнат?