Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля

Глава 22

Ворота плавно открылись, на дорожке показался автомобиль Николая, пожалуй, самый дорогой из всего немаленького семейства Калугиных, припарковался рядом с красным, компактным внедорожником Лены. Вышел сам Николай, плавно повёл широкими плечами в однотонной футболке, из соседней двери выскочила Славка, не дожидаясь, когда ей по-джентельменски откроют дверь.

Ляля приветливо махнула рукой, но осталась стоять на месте, пропустила вперёд маму, которая торопилась на встречу с дочкой после долгой разлуки. В своё время Славу доставили пред очи гремящего возмущением отца, но дома она пробыла недолго, ускользнула той же ночью, напрочь игнорируя родительский запрет и предстоящий визит к психотерапевту.

– Ляля за двоих пусть ходит, – заявила тогда она.

Отец махнул рукой, выругавшись со злостью, и направил всю заботу на более сговорчивую близняшку.

Славка совсем не изменилась. Камуфляж сменили безразмерные джинсы бойфренды, футболка оверсайз, кроссовки, взъерошенный ёжик волос, недавно обновлённый. Спортивный рюкзак через плечо – единственный скарб, не считая кофра фотографа.

Подлетели племянники. Старшая дочка Николая степенно поздоровалась, как до этого с Лялей. Марина ощущала себя наследной принцессой, не меньше, вела себя степенно, не забывала про косы, заплетённые накануне у стилиста мамы, новенький брендовый костюмчик, лишь время от времени впадая в детство, напоминая, что она всё-таки младшая школьница, а не кронпринцесса.

Ваня – сынишка Игната, – влетел на руки Славки без церемоний, завизжал от неистового восторга, которого не выказал при встрече с Лялей. Объяснимо. Что общего у взрослой тёти, озабоченной цветом маникюра и подбором букета на кухню и у почти пятилетнего мужчины, будущего покорителя вселенной? То ли дело тётя Слава – у неё огромный фотоаппарат, есть боксёрские перчатки и миллион историй про походы, скалы и военных.

Семилетний Лёша Николая последовал примеру Вани, не потому, что ему интересны разговоры про покорения вершин, тем более оружие, всё-таки это не робототехника, которой он всерьёз занимался, просто спокойный от природы мальчик тянулся за источником неиссякаемой энергии и жизнелюбия Ваней.

Младшее поколение Калугиных было точно такое же разное, как среднее и старшее. Каждый член семьи – индивидуальность, которой старались позволять развиваться в том направлении, в котором хотелось.

Когда волнение от встречи улеглось, мужская часть семьи ушла на кухню разбираться с мясом, заодно обсудить последние новости, те, что не для женских ушей. Дети обосновались в просторной игровой, под которую дедушка с бабушкой выделили больше пятидесяти квадратных метров на втором этаже.

Женская половина осталась в гостиной. Слава бесконечно обнимала Лялю, откровенно радуясь встрече. Лена уселась на диван, вытянув слегка отёкшие ноги. Третья беременность давалась ей тяжеловато, но она всё равно была счастлива.

Все знали, что должен приехать гость, не просто с визитом вежливости, а с самыми серьёзными намерениями, и все делали вид, что ничего особенного не происходит. Даст глава семейства добро, тогда и начнут суетиться, решать, обсуждать. Пока же – молчок.

Слава направилась к выходу из гостиной, остановилась у зеркала, скорее машинально, что удивило Лялю. Обычно сестра игнорировала собственное отражение, смотрелась строго по надобности, даже проходя мимо высоких витрин, не скашивала глаза, чтобы окинуть себя взглядом, как это делали большинство женщин. Достала из кармана гигиеническую помаду, провела по губам, поправила пальцем брови, нахмурилась чем-то своему.

За её спиной встала Лена, не поленилась подняться, подойти. Изящным движением взяла из руки Славы помаду, покрутила её, внимательно разглядывая.

– Ляль, принеси мою сумочку, пожалуйста, – попросила.

Ляля, естественно, исполнила просьбу.

– Думаю, это лучше подойдёт, – Лена мягко улыбнулась, протянула Славе запечатанный блеск для губ. – Мой заканчивается, взяла на замену, – пояснила она, тут же разорвала упаковку, вытащила аппликатор, провела по губам растерявшейся родственницы. – Питает, увлажняет, добавляет объём, не говоря про то, что упаковку приятно держать в руке.

– И сколько это «приятно держать в руке» стоит? – с усмешкой спросила Славка, однако упаковку из рук не выпустила, рассматривала с живым интересом. – Ничего себе! – отреагировала она, когда Лена озвучила сумму.

– Ничего подобного, – возразила Лена. – Слава, ты – Калугина, значит, можешь себе позволить не только поставить на уши Вооружённые Силы или с душой отпинать МЧС Кабардино-Балкарии, когда у твоих товарищей произошли затруднения при восхождении на Эльбрус, но и вот эту вещицу, – покрутила блеском перед лицом Славки. – И много-много других занимательных штучек, – она раскрыла объёмную косметичку, демонстрируя свои сокровища, как дракон путнику, случайно оказавшемуся в его владениях. – Бальзам-тинт для губ, база под макияж, пудра, хайлайтер, праймер, бронзер, консилер..

– Мы сходим с тобой в магазин, и я всё-всё тебе покажу, – подхватила Ляля, видя растерявшийся взгляд Славы. – Честное слово, это совсем не сложно, ты быстро запомнишь.

– Надо мне очень, – фыркнула Славка, небрежно откладывая в сторону гель, с которого всё началось.

Лена же юрко засунула тубу в карман Славки, показывая взглядом, что возражения не принимаются. Тем более в её-то положении! Чтобы даже не думала волновать будущую мамочку отказом! Пожалуется мужу, он, может не волшебник… А, нет, волшебник!

– Привет, горе луковое, – прогремел Игнат, входя в гостиную.

Обнял младшую сестру, прокрутил, поставил на место, скользнул одобрительным взглядом.

– Как Северная столица поживает, как дела у Вячеслава Павловича?

– Столица стоит, куда она денется, – с улыбкой проговорила Славка. – Белые ночи, Лахта-центр, Севкабель Порт, Карельский перешеек, Большие скалы – всё на месте.

Никто не удивился перечисленному, скорее бы упоминание Эрмитажа из уст самого безбашенного члена семьи ввело в ступор. Слава и искусство – взаимоисключающие вещи. Отыскать хоть какие-нибудь скалы и забраться на них – это про неё.

– Ну, а у Вячеслава Павловича? – повторил вопрос Игнат, глядя с откровенно провоцирующей улыбкой на сестру.

– Без понятия, – огрызнулась та в ответ. – Твой друг, позвони и спроси. Когда я говорила с главным врачом госпиталя, всё было отлично. Сказали, делают всё возможное и невозможное, скоро можно будет отправлять в космос вашего Вячеслава Павловича.

– До главврача, выходит, дошла? – усмехнулся Игнат.

Стоявшая рядом Лена понимающе улыбнулась, даже всегда деликатная Ляля не удержалась от улыбки.

– Не в Главное Военно-медицинское управление и не в Военную прокуратуру же, – нервно дёрнула плечом Славка. – И даже не к генералу Калугину!

– За генерал-полковника Калугина немного боязно, признаю, но больше переживаю за Вячеслава Павловича, – широко растянул губы Игнат, одобрительно похлопав сестру по плечу. – Привет передавай от меня.

– Увижу – передам, – по привычке фыркнула Слава.

Через несколько минут в доме колыхнулся воздух, словно сдвинулись тектонические плиты, приведя в движение домочадцев. Появился отец, одетый в строгий костюм, даже галстук нацепил. Хорошо, парадный китель не надел. Николай тоже сменил кэжуал на официоз. Появившийся Олег – один из пяти старших братьев, который до этого отсыпался после дежурства, – тоже натянул костюм, явно мешающий ему не только двигаться, но и думать.

Мама поспешила на звонок в калитку, раздавшийся после общего сбора в гостиной. Охрана доложила о приезде гостя. Ляля застыла, обернулась на мужскую часть семьи.

Все высокие, спортивные, с одинаковыми, словно отксерокопированными, улыбками и взглядами. Даже отец, несмотря на солидный возраст и неизбежные болезни, держался молодцом, сказывался здоровый образ жизни, посильное занятие спортом, внутренняя дисциплина.

Три брата, приехавшие специально, чтобы одобрить или не одобрить Лялин выбор. Хорошо, что не было двух самых старших братьев. Фёдора, например, любой неподготовленный человек испугается, даже такой, как капитан Бисаров.

Капитан Бисаров же, появившийся на пороге, похоже, не собирался падать в обморок от вида высокопоставленных будущих родственников. Виктор вежливо поздоровался со всеми присутствующими. Прямо глядя в глаза мужчинам, пожал руку каждому, представился.

Одарил каждую женщину комплиментом, Славке широко и нагловато улыбнулся. Лялю бесцеремонно поцеловал в щёку, преподнёс букет нежнейших чайных роз, где только отыскал настолько свежие. Детям вручил большие наборы жевательного мармелада, любимые ими яркие мишки, червячки, ягодки и сердечки, сладости, от которых «не слипнется».

Было принято решение сесть на улице – грешно терять тёплый летний вечер, – благо освещение и обустройство участка было на хорошем уровне. А пока общими усилиями накрывали на стол, непринуждённо разговаривали, знакомились, присматривались. Витя к будущим родственникам, они к нему.

За короткое время Виктор Бисаров сумел обаять всю женскую половину семейства Калугиных. Удивительно, даже приехавшая чуть с опозданием Шура улыбалась гостю, флиртовала самую малость. В пределах границ, вернее, не доходя до этих самых границ, но учитывая воспитание невестки, её мировоззрение – это было поистине удивительная, из ряда вон выходящая реакция.

Что говорить о Марине, которую бесконечно синий взгляд капитана поразил в самое сердечко. Немного жаль, что он престарелый. Целых двадцать восемь лет! А сама Марина верна однокласснику Андрею, если уж совсем честно – его умению решать уравнения.

Мальчишки тоже оказались покорёнными. Ваню, естественно, не мог оставить равнодушным новый военный на горизонте. Лёша остался доволен тем, что Виктор знаком с программированием – неожиданный талант для капитана, о нём Ляля не слышала.

Пока Олег с Игнатом жарили мясо, рыбу и овощи, каждому на свой вкус, генерал Калугин подозвал к себе капитана, что-то коротко сказал, и они вместе скрылись в доме, зайдя с чёрного хода. Значит, пошли прямиком в кабинет отца.

Ляля не находила себе места, сидела почти в полуобмороке, понимая, что сейчас на втором этаже, в кабинете с видом на бирюзовую гладь бассейна, решается её судьба.

Понимала, что не отступится от своего решения, выйдет замуж за Витю, станет Бисаровой, чего бы это ни стоило, но как же не хотелось конфликта с самыми родными, близкими людьми. С семьёй, в кругу которой ей по-настоящему тепло. Семьёй, по образу и подобию которой она хотела строить свою семью.

– Трусишь? – спросила подсевшая Слава, обняла за плечи сестру, подбадривающе улыбнулась. – Устроили карнавал какой-то, – прошипела она.

– Это не карнавал, – возразила Ляля. – Это правильно…

– Ага, в конце выйдут родители с иконой, благословлять, – фыркнула сестра. – Помнишь, как у Игната было.

– У Игната договорной брак, с нашей. У нас с Витей по-другому всё…

Ляля пожалела, что не обговорила этот момент с родителями, хотя бы с мамой, как с более чуткой и понимающей.

Традиции их семьи, связанные со старообрядчеством, Ляля всегда воспринимала исключительно с научно-исследовательской, искусствоведческой стороны. Не на пустом месте она выбрала столь экзотический по современным меркам вид деятельности, как восстановление канонического русского направления иконописи. Ей была бесконечно интересна эта часть истории, искусства, однако, верующим человеком она считаться никак не могла, тем паче в понятии толка, которому принадлежали Калугины.

Витя, насколько узнала Ляля, – а не поинтересоваться этим вопросом она не могла, – не был религиозен. В детстве его крестила бабушка, на этом всякое общение с церковью было им прекращено.

Хороши же они будут, получая родительское благословение… Нельзя же из таинства устраивать цирк, честное слово! Слишком часто Ляля общалась с верующими, слишком хорошо понимала значения и важность ритуалов, чтобы обходиться с этой частью жизни с неуважением.

Пока размышляла, из дверей дома вышел расслабленный Виктор. Он словно не с будущим тестем – это в лучшем случае, – говорил. Не с генерал-полковником, готовым размазать его карьеру и его самого как клопа, а рилсы с проказами щенков смотрел, попивая утренний кофе с круассаном на набережной Средиземного моря.

Следом шёл генерал. Папа снял не только пиджак и галстук, но и расстегнул верхние пуговицы. Ляля впилась взглядом в идущего, пытаясь прочитать в его лице ответы на свои многочисленные вопросы. Ничего толком понять не могла.

Он выглядел довольным, но генерал бывал доволен и тогда, когда раскатывал подчинённых под орех, сравнивая с землёй их надежды и чаяния за серьёзные и не слишком проступки. В панике она посмотрела на маму, которая ободряюще улыбнулась, давая понять, что всё отлично.

Устроились за столом. Витя рядом с Лялей, остальные рядом со своими половинками. Слава около Олега, который приехал без семьи – жена с детьми в санатории, греются на южном солнышке, заряжаются витаминами после долгой зимы.

Приветственный тост поднял на правах главы семьи Степан Миронович, сказал, что счастлив видеть детей и внуков под крышей родного дома, особенно Владиславу – самую младшую, самую беспокойную и самую любимую из всех детей, сделав тем самым Лялю старшей, под смешок самой Славки.

После слово передали гостю, отправив Лялю в небольшой обморок… При всём понимании правильности происходящего, ей стало неловко, стыдно немного, и вопреки всем этим чувствам настолько откровенно радостно, что она не смогла сдержать широченной улыбки и громкого, счастливого:

– Да!

Когда капитан Виктор Бисаров попросил её руки и сердца у генерала Калугина, тот одобрительно кашлянул, наиграно удивился, так, что Станиславский схватился бы за голову со своим знаменитым «Не верю!», а после степенно сказал:

– Не меня спрашивать надо, я своим дочерям не указ. Валерию спрашивай.

Оставшийся вечер Ляля не отходила от Вити, время от времени бросая беспардонно счастливый взгляд на колечко. И дело не в известном на весь мир бренде, не в количестве каратов у бриллианта по центру, а в ощущении всепоглощающего счастья, которое окутывало бесконечным теплом. Искрилось в глазах всех присутствующих, свернулось клубком где-то в груди и мурлыкало, мурлыкало, мурлыкало…