Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля

Глава 16

Ляля смотрела на свои вещи, уложенные ею же перед тем, как отправится с гуманитарным грузом, и не верила, что все это её. Платье цвета хаки, в стиле милитари, льняные брюки, брендовые футболки, удобное бельё, косметика – всё принадлежит ей.

Она словно попала в нереальный мир из реального, с настоящими проблемами, чувствами, эмоциями, и не могла поверить, что платила за кусок трикотажа большие деньги, когда на самом деле имеют значение совсем другие вещи, когда где-то умирают от жажды, нехватки медикаментов, от инфекций, пуль, от человеческой глупости, жадности, скотства. И от точно таких человеческих качеств, как честь, совесть, любовь, наконец, от чего-то настоящего, истинного, ради чего стоило жить и не жалко умереть.

Сразу по прилёту их со Славой, которая за всё время не вымолвила ни слова, как в рот воды набрала, осмотрели врачи, пришли к выводу, что физически сёстры не пострадали, остальное к профильным специалистам.

Игнат не отходил от них ни на шаг, не упускал из виду ни на секунду. В случае, если ему нужно было отойти, приставлял к сёстрам парочку здоровенных бойцов, которые один своим видом внушали безотчётный страх и необъяснимую неприязнь, последняя была взаимной.

О том, что сёстры Калугины не однофамильцы двух генералов – отца и сына, – теперь знала, кажется, каждая собака на базе, даже парочка прибившихся котов была в курсе, все поглядывали с осуждением. Как и о том, что одну из них пришлось вызволять из плена, для чего подняли нешуточные силы, наверняка есть раненые, погибшие – о точном числе жертв тупости сумасбродных девиц не сообщалось, но в чудеса не верил никто.

В столовой сёстрам накрыли отдельный стол, расстелили скатерть, еду подносили буфетчицы, исподтишка стреляя недовольными взглядами. Ишь, нашлись, принцессы генеральские! Неизвестно сколько мужиков полегло за их золотые задницы, а кланяйся им, унижайся.

Ляля не могла есть, может быть от того, что выпила слишком много воды, если бы Игнат не отобрал, справилась бы с двухлитровой бутылкой. А может от косых взглядом, или от волнения, которое не покидало её, с которым никак не получалось справиться.

Слава тоже не ела, молча смотрела в одну точку, полностью игнорируя волну недовольства в свою сторону, будто не видела его, не ощущала. Ляля опасалась расспрашивать Славу, тормошить её, спугнуть крошечную надежду на то, что Вячеслав Павлович жив, что все живы. Все без исключения!

Игнат появился в столовой неожиданно, сменил бойцов, которые молчаливо удалились, увидев его. Передали из рук в руки «бесценный груз».

– Лер, поешь, – мягко сказал он, глядя на полные тарелки. – Слава, тебя это тоже касается.

– Не могу, – дёрнула головой Ляля.

– Надо, через «не могу», – вздохнув, сказал Игнат. – Славка, ты всегда была бойцом, неужели с котлетой не справишься?

– Отвали, а, – огрызнулась в ответ Слава.

– Я бы с радостью, Слав, я бы с радостью. Отдыхал бы сейчас в Кандалах, помогал Фёдору, с Лёшкой дом строил, с сыном в кои-то веки время проводил, с женой, а не вытаскивал чью-то юркую попу из увлекательного приключения, – на словах «увлекательное приключение» Игнат показал пальцами кавычки. – Всё, не дуйся! – добавил он, встретившись с сестрой взглядом.

– Это я виновата, – решила вступиться за сестру Ляля, ей и без того сейчас несладко, неизвестно какие санкции применит отец. Лялю же если и накажут, то домашним арестом, она совсем не возражает. – Это была моя идея тайком отправиться с гуманитарной помощью, и потом, тоже я… Не Славу ведь похитили! – привела она главный аргумент.

Уж если кто виноват, то она. Именно из-за её персоны поднялась такая волна, именно за ней в дом Даххака приехала военная полиция, именно из-за неё наряд попал в кольцо боевиков. Из-за неё военные были вынуждены вызволять своих. Вытаскивать её, вызывать огонь на себя, чтобы спасти. Её, Лялю, а не Славу.

– Лер… – Игнат посмотрел на Лялю, приподнял брови, давая понять, что не верит ни единому слову младшей сестры. – Есть не будете? – вставая, уточнил он, показывая рукой на полные тарелки.

– Нет, – огрызнулась Слава, Ляля молча покачала головой.

– Пойдём, – Игнат показал жестом, чтобы сёстры встали. – Вас ждут.

– Кто? – спросила Ляля.

– Психолог.

– Мне не нужен психолог! – почти взвизгнула Слава.

– Тебе нужен психолог, – отзеркалил Игнат слова сестры. – Я бы вообще отправил к психиатру и выписал профилактического ремня вместо пилюль, – припечатал он. – Пока мы здесь, будешь посещать психолога, астролога, андролога, хоть хироманта, если я скажу. Понятно?

– Игнат, не надо так… – снова Ляля вступилась за сестру.

– Надо, Лера, надо. Мы с братьями на свадьбе вашей хотим напиться, а не на похоронах. Племянников баловать, а не в заведение с мягкими комнатами передачи носить. Поэтому вы обе сейчас пойдёте к психологу и станете посещать его столько, сколько скажут. По возвращению домой продолжите терапию, если будут рекомендации.

– А ты не хочешь спросить, что мы хотим, а не наши братья?! – взорвалась Слава. – Может быть, ради разнообразия поинтересуешься? Может я не хочу в это твоё замуж, и детей не хочу, может я сдохнуть вообще хочу!

– Сдохнешь, лет через семьдесят, не раньше! – отчеканил Игнат.

– Да я, я уже! Снова! – вдруг заорала Слава, согнулась, словно её пихнули кирзовым сапогом пятидесятого размера в живот.

Открыла рот в беззвучном крике, сделала шаг назад, попятившись от Игната, мелко и быстро затрясла кистями рук, словно сбрасывала с себя опасных насекомых.

– Всё, Слав, всё, – быстро проговорил Игнат, ловко перехватил Славу, прижал к себе крепко-крепко, позволяя выплеснуть накопившееся напряжение, боль, отчаяние, которые упрямая сестра скрывала по привычке ото всех, даже от себя прятала слабости, не позволяла их себе. – Бедовая наша, самая лучшая, самая смелая, самая честная, самая умная… Всё пройдёт, увидишь, однажды и это пройдёт… А, знаешь, что, мы с Шурой думаем, куда Ваньку нашего отдать, спорт какой-нибудь или кружок. А чего думать, если у него родная тётка на ходу коню хвост поджечь может, на Джангитау поднималась, будешь его в горы брать. Альпинизмом пусть занимается… хорошая же идея?

– Дурак, ты, Игнат. Ване четырёх лет нет, и я не покорила Джангитау, не смогла, – выдохнула Слава.

– Вот видишь, сколько у тебя планов. Из племянника альпиниста вырастить, Джангитау покорить, за Лялькой присмотреть, кто ей все оттенки задницы, куда можно влезть, ещё покажет, если не ты? – подмигнул он. – Пойдём? – шепнул, жестом показал, чтобы Ляля шла за ними.

Слава долго сидела у психолога. Ляля смиренно дожидалась у кабинета, под взглядами бойцов, на лицах которых читалось всё, что они думали. Где-то там погибли парни, а сумасшедших девиц, на чьей совести этот аттракцион, к психологу водят, чтобы сильно не страдали. Дуры малахольные! Ещё бы маникюрш и парочку стриптизёров приволокли специально для генеральских дочек.

Ляля провела в беседе с врачом ничуть не меньше времени. Седовласый немолодой психолог обволакивал словами, сдержанно улыбался, внимательно слушал, проводил бесконечные тесты, пока не отпустил с богом, сказав, что ей обязательно нужно пройти терапию. Бояться нечего, никто на учёт не поставит, но то, что произошло, необходимо закрыть. Дал несколько телефонов специалистов, лучших в их узкой сфере. Она пообещала, что конечно, обратится за помощью, непременно.

Хотя единственное, в чём на самом деле нуждалась Ляля – это информация.

Жизненно необходимо знать, что случилось с Виктором Бисаровым. Жив ли? Какова судьба сдержанного майора? Есть ли малейший шанс, что не «всё»? Сколько ещё пострадало человек, вытаскивая её из передряги?

Что случилось с Баширом, малышкой Хабибой, даже участь Вахиды и Вафы интересовала. Разве эти несчастные женщины виноваты в своей агрессии, безграмотности?.. Виной тому нищета и местные нравы.

Вышла из кабинета, на стуле дожидался Игнат. Слава понуро сидела рядом, что не удивительно, брат не выпускал строптивицу из вида. Ляля могла отойти в сторону, Слава – нет.

Вышли на улицу, день клонился к вечеру, плавно опускались сумерки, в этом регионе на удивление короткие. Всего лишь мгновение между солнечным днём и ярким закатом перед непроглядной ночью.

В ворота заехали несколько джипов в сопровождении военной техники. Слава напряглась, встала как вкопанная, Ляля рефлекторно последовала её примеру, впилась взглядом в происходящее.

У жёлтого корпуса из одного из джипов выбрались двое вооружённых военных, следом вывалился ни кто иной, как Даххак. Ляля не сдержала выкрик, подпрыгнула на месте от неожиданности, сама не понимая отчего, вдруг мелко-мелко затряслась.

Даххак оглянулся на Лялю, впился ненавидящим взглядом, таким, что стало по-нечеловечески страшно, как страшно зверю в капкане. Странно, ведь она свободна, в окружении военных, один из которых её родной брат, он голыми руками разорвёт любого, кто посмеет причинить боль сёстрам, но животный ужас мгновенно сковал тело.

– Это он? Он же? – повернулась Славка к Ляле.

Сестра была в курсе всех деталей злоключения Ляли, та не выдержала напряжения, вывалила всё на Игната и Славу ещё в вертолёте, тогда казалось, что Славка не слушает, оказалось, слышала.

Ляля молча кивнула, язык прилип к нёбу. Во рту пересохло, как тогда, когда она пришла в себя на низкой лежанке, во дворе дома Даххака.

– Ах ты, сука! – сощурилась Славка, оглядев пленника с ног до головы. – Шейх, мать твою, недоделанный! Тварь, упырь обгаженный!

С этими словами она двинулась прямо к Даххаку, широко и быстро шагая, не обращая внимания на замерших конвоиров и собравшуюся, как по волшебству, публику. Игнат не двинулся с места, уставился на небо. Облака удивительные, конечно, одно на жирафа похоже…

– Пидарас! – гаркнула Слава, подойдя к Даххаку, тот попятился, не понимая, что происходит.

Конвоиры отошли на пару шагов, положили руки на автоматы, давая понять, что лупанут без предупреждения.

– Что меня-то не своровал, ублюдок?! Слабо потому что?! Потому что я тебя, не сходя с места урою, понял?! Как тебе такая вторая жена, гнида вонючая?!

Слава схватила Даххака за грудки, дёрнула на себя, будто тот ничего не весил. Сопротивления он оказывать не посмел, хоть был не связан, однако, по сравнению с худой, невысокой Славой, которая больше сорока шести килограммов не весила, был внушительным мужчиной, тренированным боевиком.

Снова тряханула Даххака, тот оскалился, не выдержал, попытался провести приём, оттолкнуть от себя нападавшую. В ту же секунду Славка извернулась, бросила через себя мужское тело, свалив кульком на асфальт, прыгнула сверху и начала методично проводить болевой, выламывая руку.

– Нравится такая вторая жена? Как тебе такая прелюдия? – шипела Славка. – Возбуждает?

Игнат, наконец, переглянулся с командиром военной базы, наблюдающим за происходящим со спартанским спокойствием, какой-то вопиющей невозмутимостью. Подал знак взглядом двум бойцам, стоявшим недалеко от Славы, которая продолжала болевой, присовокупив удушающий приём, наслаждаясь хриплыми воплями пленника.

Два бойца ловко отцепили Славу от Даххака, быстро подняли её, оттащили в сторону, однако она умудрилась дважды пнуть распластанного боевика со словами:

– За Ляльку тебе, животное! За Вячеслава Павловича! За всех!

Ляля не верила своим глазам, такого просто не может быть, потому что… быть не может, но происходило.

– Любой из находящихся здесь хотел бы это сделать, но нам всем нельзя, а хрупкой девушке – можно. Да и кто поверит, что сопля меньше мизинца отпи… поборола боевика? – тихо сказал Игнат, нагнувшись к Ляле. – День был длинный, в четыре утра вылет, бери сестру, и идите спать.

Естественно, никто не спал. Ляля ворочалась с бока на бок, пыталась не плакать, изо всех сил подбадривала Славу. Старалась отвлечь, уж как получалось – а получалось откровенно плохо. Ей и самой было тревожно, места себе найти не могла. Миллион вопросов крутился в голове, ответов же на них было ровно ноль. Командование если и знало, то помалкивало, возможно, пока дочери генерала Калугина на базе, во избежание инцидентов.

В три часа пришёл Игнат, проверил, все ли вещи собрали сёстры, оглядел каждую с головы до ног.

Ляля в льняном костюме люксового бренда, том же самом, в котором прилетела сюда, с аккуратным высоким хвостом, сдержанным макияжем, блеском на губах.

Славка в берцах, камуфляжных штанах, футболке с растянутой горловиной, с взъерошенными, торчащими во все стороны волосами и в солнечных очках – очень актуальным аксессуаром для южной ночи.

У самолёта задержались, глядя на садящийся вдали вертолёт военной санавиации.

– Майора привезли, – посмотрел Игнат на вставшую столбом Славу. – Эвакуировали, стабилизировали, доставили. Думали, потеряют, но, выходит, есть Вячеславу Павловичу ради кого жить, – усмехнулся, произнося имя, видимо знал майора лично, по имени не называл. – Что стоишь? – улыбнулся он Славке. – Беги, встречай мужика. Вместе вернётесь.

– А можно? – распахнула глаза Славка.

– Можно Машку за ляжку и козу на возу, а в армии… Иди, рюкзак твой доставят, я договорился.

Славка трижды моргнула, недоверчиво посмотрела на брата, резко развернулась и стремглав рванула в сторону вертолётной площадки.

– Я тоже… хочу остаться! – выпалила Ляля.

– А ты, дорогая моя, полетишь со мной, тебе ещё меня от гнева генерал-полковника спасать, – обнял её Игнат и повёл к самолёту. – К тому же, не хочу, чтобы твой капитан вырвал мне ключицу и выколол ею глаз, уж больно грозен, – шепнул на ухо, как в детстве, когда подсказывал острое словечко, чтобы ответить задире Славке.

– Ничего Виктор не мой! – возмутилась Ляля, почти искренне.

Не её же? Один поцелуй ведь не считается?..

– Я так и подумал, – подтолкнул в салон, усадил на место, пряча смех в уголках глаз. – Ранение у Бисарова лёгкое, Дарья Александровна подлатает, дослужит оставшиеся два месяца и вернётся, Гусь ощипанный…