Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля

Глава 17

Отец сына с дочерью встретил лично. Никто не посмел перечить генерал-полковнику Калугину, пропустили на военный аэродром, прямо на взлётную полосу.

– Лера! – вскинул руки отец, увидев притихшую, испуганную дочь.

Крепко обнял, почти раздавил в объятиях, потом отставил в сторону, не выпуская из рук, внимательно оглядел с ног до головы, убеждаясь, что с ней всё хорошо. Цела, физически здорова. На скуле красовалась небольшая царапина, на руке порез, в целом же ни одного серьёзного повреждения.

– Слава где? – нахмурился он, заметив, что рядом с прилетевшим сыном нет основной зачинщицы переполоха.

– Осталась со Славиком, – криво улыбаясь, ответил Игнат.

– Кто позволил?! – зарычал генерал, изрыгая ругательства, несмотря на присутствие дочери. Обычно он был более сдержан при женщинах, своих, посторонних – неважно.

– Я разрешил, – спокойно ответил Игнат, начисто игнорируя недовольство отца, будто не видел его, или Ляле оно померещилось.

– Ты соображаешь, что наделал? Эту занозу выпороть нужно и под амбарный замок лет на сто посадить!

– Считай, посадил, – усмехнулся Игнат. – Славка теперь от палаты Андронова дальше ста метров не отойдёт. Медики, конечно, рады не будут, у командира базы седых волос прибавится, может, язва на нервной почве появится, зато дщерь твоя, как граница, на замке.

– Андронова, говоришь? – приподнял брови отец. – Повезло твоему Андронову, что ранение получил, а то бы… – махнул рукой в отчаянии, показал в сторону автомобиля, стоявшего вдали.

В машине генерал-полковник продолжил разносить нерадивого сына, который неизвестно за что звание получил, такого обормота в рядовых до пенсии держать, после выгонять с позором, без льгот и пособия, чтоб до конца жизни на воде и хлебе сидел.

Бестолочь! Дурень! Олух царя небесного!

– Ты говорил, что Андронов – проверенный человек, не подведёт. Я ему дочерей доверил, и что? Что, я спрашиваю?! Считай, нет в вооружённых силах такого майора, уволен. Со всех звёзды сниму, так и знай! С Андронова, Дудко, всех кто рядом стоял, проходил, дышал! Они у меня за Полярный круг отправятся до конца дней! Сгниют там!

– Славика уже наказание настигло, – засмеялся в голос Игнат. – Ему звезда наша Владислава досталась, любой бы предпочёл на Новой Земле служить.

– Ерунду не мели! – фыркнул отец.

Ляля же продолжала недоумевать. Слава и Вячеслав Павлович вместе? Когда это случилось, почему она ничего не заметила? Совсем-совсем ничего… крошечного намёка не увидела, хоть какого-нибудь всплеска положительных эмоций между этими двумя. Лишь взаимное раздражение и неприязнь, которой можно было резать пространство, настолько острое.

Наверное, прав Игнат, сказав, что Лера наивная и невинная, не видит дальше собственного носа.

– Спорим? – заржал Игнат.

– Я тебе поспорю, – отрезал отец. – Смотри мне, если со Славой что-нибудь случится, ты не только без звёзд останешься, без… – поперхнулся, посмотрев на притихшую Лялю.

Пришлось перевести разговор, чтобы не распаляться дальше. Обсуждали последние новости, которых было немного, но кое-что накопилось.

Лена, вместо которой с гуманитарным грузом отправилась Ляля, вышла из больницы, врачи заверили, что угрозы выкидыша нет, и не было толком. Николай перестраховался, правильно сделал.

Фёдор с Полиной собирались приехать, Маша надумала в столицу поступать, довезут, устроят дочь, погостят у родных и снова к себе, в Сибирь, к делам-заботам. Младших детей тоже привезут, нужно мир показать, немного, чтобы не нахватались на строгий взгляд лишнего.

Михаил с Мариной тоже собирались. Лёшка отложил поездку, кто-то на хозяйстве остаться должен, и жена у него на сносях, того и гляди родит. Станет Фёдор дедом второй раз. А сам генерал-полковник Калугин Степан Миронович – прадедом.

Дома собрались все Калугины, кто был в это время в городе и области, даже средний брат примчался из соседнего округа.

Мама плакала, хваталась за сердце, поминутно повторяла, что от послушной Ляли не ожидала такой выходки, но всё хорошо, что хорошо кончается. Лена ревела навзрыд, просила прощения, втянула родственницу в такую историю, кто бы мог подумать… Всегда, без исключения всегда безопасно было, и вдруг. Николай поглаживал жену по плечам, вздыхал, молча говоря взглядом, что гормоны – не шутка.

Не приехала жена Игната. Осталась ждать мужа в родовом гнезде вместе с четырёхлетним сынишкой, в далёком Сибирском посёлке. Сам Игнат собирался отправиться к семье на следующее утро, догуливать отпуск, который прервался по вине неугомонной Славки.

Снова Ляле пришлось защищать сестру, пытаться взять часть вины на себя. В конце концов, её никто не связывал, силком в джип с Михой не тащил. Мало ли, что придумала Слава, у Ляли своя голова на плечах, она могла и должна была отказаться. Не отказалась. Выходит, сама виновата.

За её ошибки нельзя наказывать других. В этом Ляля была железобетонно уверена и с упрямством доказывала это отцу.

Что значит – разжаловать майора Андронова? За что? Если бы не Вячеслав Павлович, они бы погибли ещё на дороге. Он остановил конвой, немного спутав карты боевикам, вытащил Славу и Лялю из-под обстрела, сориентировался, увёз в безопасное место. Относительно безопасное, но всё-таки в миллион раз лучше, чем возвращаться на базу через пустыню, превратившись в отличную мишень и добычу.

За что наказывать подполковника Дудко, на которого свалились две генеральские дочки, как снег на голову в сентябре в центральной Африке? Он, можно сказать, сотворил чудо. А ещё, если бы не маячки, установленные по его приказу, неизвестно, сколько бы Лялю искали и нашли бы вообще.

Виктор Бисаров в чём виноват? В том, что дважды спас её? Нет, трижды! Один раз он расстрелял ядовитую змею, которая наверняка ужалила бы. Не просто же так она ползла в направлении Ляли, в конце-то концов!

Нельзя никакого наказывать! Никакого-никакого! Если уж наказывать, то её, Лялю, можно за двоих, раз Славы нет.

– Раскомандовалась! – обрубил Калугин-старший. – Без сопливых разберусь, что со всей этой компашкой делать.

– Ты не посмеешь! – взвилась Ляля. – Если только я узнаю, а я узнаю, такое устрою, что всё, что делала Славка, покажется детским лепетом! – пригрозила она, не ведая, откуда силы взялись на спор, как посмела повысить голос на отца.

Подобного в их семьи не случалось никогда. Может, братья ругались один на один, иногда мама фыркала, однако авторитет отца оставался непоколебимым, тем более для покладистой, неконфликтной, разумной Ляли.

– Сестра от сестры недалеко падает! – загоготал Игнат, Николай перегнулся, хватаясь за живот от смеха.

Ляля вышла из мастерской, вдохнула воздух мегаполиса, по-летнему тёплый, знакомый, родной. Пахло свежим асфальтом, только испечённым хлебом из соседней пекарни, отцветающей сиренью, рекой.

Впитала привычные звуки. Гул от шелеста шин по асфальту, звуки клаксонов, скрип качелей во дворе, звонкие крики детей, оставшихся в городе, мяуканье дворового кота, щебетание парочки залётных птиц, один бог знает, как оказавшихся в этом месте.

В нескольких шагах завёлся старенький жигулёнок, сотрясая воздух громким выхлопом. Ляля, ещё пару недель назад отскочившая бы в панике, лишь вздрогнула от громкого звука. Не сильнее, чем стоявшая рядом группа школьников.

Улыбнулась, поставила мысленную пометку о том, какая она молодец. Психотерапевт, которого она исправно посещала, будет доволен.

Сначала ей казалось глупым тратить время и деньги на врача. Да, она сильно испугалась, многое пережила, но молодой организм должен был справиться сам. Пару раз столкнувшись с психопатологическими репереживаниями, так называемыми флешбеками, согласилась с доводами родных.

Прошло два месяца, закончился срок «домашнего ареста», на самом деле – волнения родителей за дочь, когда её не отпускали никуда одну. Ни на работу, ни в институт, ни в магазин.

Она жила в доме детства, передвигалась на автомобиле с водителем, в общественных местах бывала только с сопровождением, много спала, вкусно ела и вот… наконец-то срок «домашнего ареста» подошёл к концу. Врач позволил перебраться к себе, папа сменил гнев на милость, и вот уже целую неделю она засыпала и просыпалась в своей кровати.

Сейчас уже не верилось, что всё случившееся – реальность.

Что где-то в мире существует красно-жёлтая пустыня, омываемая влажным воздухом ночами и невыносимой сухостью к полудню. Живут, воюют, умирают люди, кто-то за свои идеалы, кто-то по долгу службы или за деньги. Рождаются дети, женщины прозябают в нищете и бесправии, мужчины вынуждены гнуть спины едва ли не с детсадовского возраста или проливать кровь за чужие идеи.

Что всё, что произошло, не плод воспалённой фантазии, не итог богатого воображения. Всё случилось на самом деле. С ней, Лялей.

Она бы наверняка забыла, перестала думать, вспоминать, если бы не отчётливое понимание, что ей не хватает Виктора Бисарова, с его бездонным синим взглядом, синее самого синего неба.

Не хватало его зашкаливающей дерзости в каждом движении, дыхании. Не хватало нежности, с которой он смотрел, прикасался. Не хватало атмосферы, насыщенной тестостероном и адреналином, от которой хотелось убежать и одновременно окунуться в неё.

Не хватало его губ, как ни странно, ужасно не хватало губ. Поцелуев, прикосновений, опаляющего дыхания, всего, что толком узнать не успела, но уже привязалась.

Волшебство. Вернее, любовь.

Ляля отчётливо понимала, что полюбила капитана Бисарова, максимально не подходящего ей мужчину. С сомнительными манерами, ещё более сомнительным моральным обликом. С чередой связей и женщин, выстроив которых, можно от Москвы до самой безопасной военной базы на Земле строй получить…

Разве нужен ей такой мужчина? Разве может быть с ним будущее? Крепкий брак?

Ведь никакой другой формат отношений Лялю не устраивал. Она всегда знала, что если полюбит человека, то выйдет за него замуж, родит детей, двоих или троих. Станет жить в честном браке, в любви, согласии, мире, обязательно в доверии.

Без камня за пазухой, без подозрений, без гнетущего чувства ревности, неверия и недоверия.

От мыслей отвлёк телефонный звонок. Звонил курьер, Ляля заказала себе цветы. Уже неделю она жила дома, а ваза на кухне пустовала без живых цветов – непорядок.

Курьер появился через пять минут, Ляля взяла букет розовых пионов, щедро расплатилась, снова вдохнула запах мегаполиса, на этот раз перемешанный с цветочным ароматом. Прислушалась к звукам города, откровенно наслаждаясь ими. Счастливо улыбнулась, будто предвкушала что-то по-настоящему удивительное. Поспешила к пешеходному переходу, в пекарню за свежей выпечкой.

Бриоши там сказочные, а какие чудесные профитроли. Пальчики оближешь!

У кассы задержалась, не с руки было взять крафтовый пакет, перекинуть сумочку через плечо, после того, как вернула банковскую карту на место, удержать букет, который с силой оттягивал руку…

– Помочь, Лялька?

Услышала за спиной и тут же провалилась в бездонный, синий-синий, синее самого синего неба, взгляд.