Игра в любовь с форвардом

ГЛАВА 11

ТВАЙЛЕР

Опасения Риза по поводу университета Хартфорд не оправдались. Даже их лучший игрок, Андерсон, не справился с «Барсуками», которые усердно работали и тренировались дополнительные часы с самого начала тренировок.

— Четыре — ноль! — кричит Джефферсон, когда последний из нас садится в автобус. Под «последними» из нас я имею в виду тренера Грина, Джонатана, менеджера по оборудованию, и меня. Ребята разговорчивы, полны энергии после победы, и это заразительно. Я не лгала, когда говорила, что хотела бы работать с баскетбольной командой, но что-то в хоккее с «Барсуками» забралось мне под кожу.

Оглядываюсь на Риза, сидящего в задней части автобуса рядом с Ридом, и наши взгляды встречаются. Нет, кто-то забрался мне под кожу.

— Намного лучше, когда они выигрывают, — говорит Джонатан, сидящий рядом со мной. В автобусе мы обычно делимся на пары, занимая места во втором ряду позади тренеров. — Как думаешь?

— В разы лучше, — соглашаюсь я, ища телефон в сумке.

Мы оба бывали в автобусе после тяжелых поражений. Парни могут быть злыми. Или грустными. Иногда это приводит к драке или, что еще хуже, к слезам.

После проигрыша в «Замороженной четверке» в прошлом году мы насмотрелись и на то, и на другое.

Водитель закрывает дверь, и в автобусе гаснет свет. Мы в пути с девяти утра, но на арене мне нужно было побывать до этого, чтобы собрать вещи и все подготовить. Затем мы два часа ехали в университет Хартфорд, где команду накормили перед утренней игрой. После этого, пока ребята разминались, мы с тренером Грином подготовили всех, кому нужно было перевязать лодыжки, запястья и мышцы. Дважды проверили, нет ли каких-либо травм перед игрой, и быстро устраняли их в перерывах между периодами. После игры нам пришлось проверить всех, у кого были травмы, раздать пакеты со льдом и подождать, пока все примут душ и переоденутся. Это был долгий день, и персонал вымотался. А парни? Что ж, победа, похоже, дала им еще один прилив адреналина.

Что насчет меня? Устала, но вот что я действительно хочу знать, так это раздобыла ли Надя мои билеты.

Наконец нахожу свой телефон. Разблокировав экран, вижу сообщения от сестры и мамы, но пролистываю их, проверяя, нет ли сообщения от Нади про билеты.

— Эй, чувак, поменяешься со мной местами?

Я поднимаю глаза и вижу Риза, стоящего в проходе.

— О, э-э… — Джонатан возится на сиденье рядом со мной. Он смотрит на меня, словно спрашивая разрешения. Я киваю, и он рывком поднимается.

— Конечно. Пойду сяду назад.

Риз плюхается на сиденье, занимая вдвое больше места, чем Джонатан. Он протягивает руку и стаскивает резинку с моих волос, которые распускаются в длинные волны.

— Эй! — Я выхватываю резинку и засовываю её в карман.

Он ухмыляется и смотрит на Джонатана, идущего по проходу.

— Думаю, я заставил его нервничать.

— О, ты определенно заставил его нервничать, — отвечаю я, рассеянно. Открываю свои аккаунты в социальных сетях и ищу там сообщение от Нади. Ничего.

— Ты, должно быть, шутишь, — бормочу я, возвращаясь к своим сообщениям.

— Что-то случилось? — спрашивает Риз, поворачиваясь ко мне. — Нет, что случилось?

— Сегодня Надя должна была купить мне билеты на New Kings. Она так и не написала мне.

— Ладно, — медленно говорит он. — Уверен, что все в порядке. Скорее всего, она просто забыла написать после того, как купила их.

Паника пульсирует в моих венах.

— Она еще спала, когда я уходила, но я написала ей около 8:30, и она ответила, что все в порядке.

— Тогда почему ты волнуешься?

— Она всегда делает что-то подобное. Забывает о чем-то или отвлекается. Она знает, как важен для меня этот концерт.

Я отправляю ей сообщение: Ты раздобыла билеты?

— Видишь? — Спрашиваю я после того, как не получаю ответа. — Она забыла. Я так и знала. Я знала, что так будет.

Возвращаясь к телефону, я открываю Chattysnap и ищу New Kings. Появляется серия сообщений. Все о том, как быстро билеты на шоу были распроданы.

— Видишь? — поднимаю телефон, чтобы он мог видеть экран. — Все билеты распроданы! Как я и предполагала.

— Солнышко, — говорит Риз, беря меня за руку, — тебе нужно остыть. Она может быть в душе. В спортзале. Трахается с Брентом Рейнольдсом.

— Квотербеком?

Он пожимает плечами, но я вижу легкую улыбку на его губах.

— Как знать.

Я делаю глубокий вдох и смотрю вниз, туда, где мы держимся за руки. Затем вытягиваю шею, чтобы посмотреть, заметил ли это тренер Грин, который сидит напротив нас. Его голова откинута на спинку сиденья, глаза закрыты, надеты наушники. Выдыхая, я расцепляю наши пальцы и придвигаюсь ближе к окну.

— Ты знаешь правила, — тихо говорю я.

— Да, — кивает он, выхватывает телефон у меня из рук и засовывает его в карман куртки. — Но я все равно хотел поговорить со своей девушкой после большой победы.

Я улыбаюсь, но не потому, что он назвал меня своей девушкой, хотя…

— Ты классно сыграл. Два гола!

Он радостно улыбается.

— Ты их видела?

Я морщусь.

— Только первый, я пропустила пенальти — ну, ты знаешь, когда Кирби вышел с кровоточащим носом.

Это был настоящий фонтан.

— Точно.

— Но я уверена, что смогу посмотреть повтор.

— Как насчет того, чтобы я провел тебе прямой репортаж?

Прежде чем я успеваю возразить, он начинает рассказывать, увлекая парней позади нас своим преувеличенным и оживленным пересказом. Вскоре над нами склоняется половина автобуса, и я слушаю, как они воссоздают всю игру: каждый удар, каждое столкновение с бортами, каждый пенальти и гол. На полпути, когда Риз откидывается на спинку сиденья и подмигивает мне, я подозреваю, что он просто пытается отвлечь меня от Нади. И у него отлично получается.

Хотя он прав, она могла заниматься чем угодно, и она знала, как это важно для меня. Уверена, все в порядке.

Тренер Брайант, наконец, прикрикивает на парней, чтобы они опустили задницы на свои места, и автобус затихает. Риз не уходит, но закрывает глаза и остается на своей стороне сиденья. Прислонившись головой к окну, я погружаюсь в сон, прислушиваясь к рокочущей вибрации автобуса, несущегося по шоссе. Просыпаюсь, только когда раздается шипение тормозов, и машина резко останавливается.

— Просыпайся, Солнышко.

Мое лицо прижимается ко чему-то твердому — и это не окно. Вскакивая, я моргаю, осознавая, что спала на плече Риза. Я сажусь, увеличивая расстояние между нами. И тут я вижу это.

— Боже мой.

— Что? — спрашивает он, вытягивая руки над головой.

Я хватаю его за рукав куртки, жар обжигает мои щеки.

— Я пускала на тебя слюни.

Он смотрит на это место и смеется.

— Видимо тебе было комфортно.

В том-то и дело. Мне было комфортно. Я полностью отключилась и совершенно забыла о…

— Дай мне мой телефон.

— Перкинс! — кричит Тренер Грин с лестницы. — Просыпайся и помоги мне разгрузить оборудование.

Риз выходит в проход, а я хватаю свою сумку и спускаюсь по небольшой лестнице на парковку возле арены. Там уже ждет толпа. Семья, друзья, хоккейные зайки и обычные фанаты. Риз лезет в карман и достает мой телефон.

— Вот, держи.

— Спасибо, — говорю я, проверяя уведомления. От Нади ничего. — И спасибо за то, что отвлек меня.

— Не за что. Слушай, у нас сегодня вечером будут гости. Мы будем рады, если ты присоединишься к нам, или я могу заехать за тобой позже. Люди в любом случае захотят увидеть нас вместе.

— Вечеринка?

— Собрание, — уточняет он.

— Посмотрим, смогу ли я продержаться на ногах до этого времени. — Я прикрываю рот, сдерживая зевок.

Джефферсон подходит с сумкой через плечо и хлопает друга по спине.

— Готов?

— Хочешь, чтобы я подождал пока ты закончишь?

— Не-а, никогда не знаешь, сколько времени это займет.

Тренер Грин любит, чтобы к моменту нашего возвращения все было организовано и было готово к следующей тренировке.

— Но спасибо.

Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного. Разве это не то, что предложил бы парень?

Джефф смотрит на меня.

— Заглянешь к нам вечером, ДиТи?

— Может быть.

— Хорошо, тогда увидимся, — отвечает он так, как будто я сказала «да». Не хочу их расстраивать, но я планирую пойти домой, убедиться, что у меня есть билеты и лечь спать. Последнее, чего я хочу, это проводить время с компанией пьяных хоккеистов. Они уходят, а я направляюсь туда, где тренер Грин вытаскивает наше снаряжение из багажного отделения автобуса.

Разгрузка и распаковка вещей занимает час, прежде чем я ухожу. По дороге домой звоню Наде, но она не отвечает. Открываю страницу продажи билетов и убеждаюсь, что они распроданы. Не замечаю человека, сидящего на скамейке возле студенческого центра и поднимающегося при моем приближении.

— Твайлер?

Вскидываю голову, когда слышу свое имя, и по спине пробегает холодок страха.

— Привет, — говорю я, и мои ладони потеют. — Итан. Привет.

Он одаривает меня самодовольной ухмылкой, пирсинг в его брови поблескивает на свету, будто злобно подмигивает. Боже, ненавижу этот дурацкий пирсинг.

— Давно не виделись.

Мне удавалось избегать его в течение нескольких месяцев, а когда мне не везло, и я натыкалась на него, то просто пряталась. Это по-детски, но необходимо. К сожалению, сегодня вечером я была так увлечена билетами, что наткнулась прямо на него. Оглядываюсь по сторонам. Здесь тихо, но в студенческом центре кипит жизнь. Фильмы, спектакли, мероприятия.

— Что ты здесь делаешь?

— Жду друга. — Он подходит ближе. — Я думал о тебе. Как ты?

Делаю шаг назад и говорю:

— Хорошо. Даже отлично. Занята стажировкой.

Его взгляд переключается на мою командную форму — форму, которую мы носим на играх. Желтый барсук изображен у меня над сердцем.

— Ты все еще этим занимаешься.

— Ага. — Итану не нравилось, что я работаю с хоккейной командой — или занимаюсь чем-либо, что отвлекает мое внимание от него. — Все отлично. Они только что выиграли свою первую игру в предсезонке.

— Мммм.

Выражение его лица напоминает мне о том, как сильно он ненавидит спорт, и о том, как часто он и его друзья разглагольствуют о том, что спортсмены — всего лишь пешки в корпоративных механизмах, которые наживаются на попустительстве насилию. Будто у него есть право осуждать акты насилия.

— Я видел твою фотографию с тем хоккеистом. Что это значит?

— С Ризом? — спрашиваю, удивившись, что он ее увидел. Итан ненавидит социальные сети. Или просто так говорит. Лицемерный говнюк. Теперь я это знаю. — Да, мы друзья.

— Конечно, друзья. — Он произносит это слово с некоторым преувеличением, но у меня нет времени его переубеждать. Его взгляд скользит по мне. — Что с волосами? Твоему «другу» больше нравится, когда они распущены?

Заставляю себя не касаться их, чтобы не показать, что неуверенно чувствую себя из-за него. Что он знает о моей неуверенности и использует ее против меня. Подавляя желчь, которая вот-вот подступит к горлу, я выдавливаю из себя:

— Знаешь, я не обязана отвечать на этот вопрос. Мы больше не вместе. Мы даже не друзья. В любом случае, это не твое дело.

— Ты права. — Его пальцы теребят серебряные кольца на левой руке. При виде них у меня внутри все переворачивается. — Ты сама принимаешь решения, какими бы примитивными они ни были.

Ну уж нет, блядь.

— Если здесь кто-то и примитивен, так это ты, — говорю я, позволяя гневу поглотить меня, что намного лучше, чем печаль и слезы. Именно так я себя чувствовала рядом с ним. Отчаянно пытаясь угодить. — С твоим дурацким пирсингом, дурацкими татуировками и…

Он ухмыляется. Блядь. Блядь! Это. Это то, чего он хочет. Чтобы показать, что он все еще может залезть мне под кожу. Заставить меня выйти из себя, чтобы я почувствовала себя дерьмом и дала ему преимущество.

Дверь студенческого центра открывается, и выходит девушка. Я узнаю ее фиолетовые волосы и зеленые глаза под толстым слоем туши. Джоан. Она была частью большой компании, с которой мы тусовались. Не удивлюсь, если они вместе.

Я использую ее появление как предлог, чтобы уйти, оставив его и его мудацкое снисходительное отношение ко мне. Хотя я не могу не задаться вопросом, причиняет ли он ей такую же боль, как мне?

Гнев почти рассеивается пока иду домой. Радуюсь, видя, что свет включен и дверь не заперта — значит, Надя дома.

Я бросаю сумку на пол и скидываю туфли, крича:

— Ты, блин, ни за что не поверишь, с кем я только что столкнулась.

Надя выходит в толстовке Уиттмор и едва заметных под ней шортах. Выражение ее лица… говорит мне обо всем. Ей даже не нужно ничего говорить. Я уже знаю.

— Ты не купила билеты.

— Мне так жаль, Твай. Вчера вечером случилось такое безумие. Около трех часов ночи мне пришел лайк в приложении для знакомств. — Ее глаза загораются. — Это был Брент Рейнольдс.

— Квотербек? — переспросила я.

Почему у меня дежавю?

— Да, он написал мне в личку и пригласил встретиться, и я согласилась.

— Я отправила тебе сообщение этим утром.

— Я все еще была там. — Она теребит манжеты на рукавах. — Я планировала уйти, но потом мы, мы… — Она пожимает плечами. — Ну ты знаешь.

— Ты трахалась с Брентом Рейнольдсом вместо того, чтобы купить мне билеты.

— Ты же знаешь, как долго я ждала возможности с ним переспать!

Качаю головой, во мне кипит гнев. Сначала Итан. Теперь это. Два удара под дых подряд. И какого хрена Риз обронил имя Брента? Он уже знал?

— А что насчет Рида? — спрашиваю я.

— А что насчет него?

— Я думала, это тот парень, которого ты ждала.

— Мы встретились. Он хороший парень, с ним весело проводить время, но, между нами, ничего не было. — Она вздергивает подбородок. — На самом деле, поскольку искры между нами не было, я намеренно не спала с ним — ради тебя.

— О, что ж, спасибо, что подумала обо мне, прежде чем трахнуть одного из моих хоккеистов.

— Твай, мы что-нибудь придумаем. Найдем билеты на странице перепродажи или… — начинает она.

— Нет. — Отступаю к двери, ища свои туфли. — Ты облажалась, Надя. Я просила об одной вещи, и ты не смогла продержаться одно утро, чтобы не раздвинуть свои ноги.

У нее отвисает челюсть и краснеют глаза.

— Ты что, стыдишь меня, как шлюху?

Я смеюсь.

— Нет. Я просто стыжу тебя. Ты дерьмовый друг, который больше всего на свете любит гоняться за джерси. Эти парни всегда были для тебя приоритетом. Всегда — Делаю глубокий вдох. — И самое худшее в том, что ты никогда не будешь им нужна.

— Да пошла ты, Твайлер, — говорит она. — Я знала, что ты всегда осуждаешь меня, но, блядь, пришло время сказать это вслух.

Она разворачивается и бежит в свою спальню, захлопывая за собой дверь. Я заканчиваю обуваться и открываю входную дверь. Сегодня вечером я зла не только на Надю.

Если я начала жечь мосты, почему бы не сжечь их все разом.