Игра в любовь с форвардом

ГЛАВА 13

ТВАЙЛЕР

Не могу уснуть.

Только не в постели Риза, которая так обалденно пахнет. Не тогда, когда я знаю, что он без рубашки спит на кресле напротив. Не после того, как почувствовала его эрекцию упирающуюся мне в задницу, когда он усадил меня к себе на колени внизу, и уж точно не после того, как увидела его идеальный торс. Клянусь Богом, мне захотелось прикоснуться к нему.

Все мое тело слишком разгорячено. Я уже сняла толстовку Риза, пытаясь остыть, но ничего не вышло…

— Твою ж…

Проклятие доносится до моих ушей раньше, чем грохот и громкий удар прорезают темноту ночи. Сердце заколотилось, и меня подбросило вверх, а простыня оказалась зажата между ладонями. Затем я слышу стон.

— Риз? — Шепчу я.

— Здесь внизу, Солнышко.

Я хватаюсь за телефон, лежащий на тумбочке, включаю фонарик и направляю его на кресло. Только вот кресла там нет, или похоже, оно лежит на боку. Обнаженный по пояс Риз скорчился на полу во всей своей красе, и потирает голову.

— Боже мой, ты в порядке?

Блядь. У него сотрясение мозга? Или сломана кость? Что, если он ранен? Миллионы мыслей проносятся у меня в голове, когда я сползаю с кровати к нему на пол. Одина из них заключается в том, как, черт возьми, я объясню это тренеру Грину?

— Я в поряд…

Раздается стук в дверь.

— У вас там все в порядке? — раздается приглушенный голос Рида. — Я слышал… что-то. Это мог быть секс, а мог быть и вломившийся в дом серийный убийца. Просто хотел убедиться.

— Мы в порядке, Рид, — говорит Риз, сдерживая смех. — Спасибо, что проведал нас.

— Конечно, эм…… Твай? — Его голос звучит так, словно он прямо за дверью. — Ты в порядке?

— Все хорошо, — отвечаю я хриплым ото сна голосом.

— Ладно, ребята, я оставлю вас наедине.

Мы оба молчим, прислушиваясь к звуку его шагов по коридору и щелчку двери. Когда перевожу взгляд на Риза, он сидит в нескольких дюймах от меня, растянувшись на полу. Я опускаюсь перед ним на колени и кладу фонарик на пол.

— Это было мило, — говорю я, дотрагиваясь до его руки, чтобы проверить, нет ли переломов или опухолей. — Ты знаешь, в Северной Дакоте все еще продолжается расследование дела о том, что однажды ночью в собственном доме были убиты четверо студентов колледжа.

Он ухмыляется:

— Нет, я этого не знал.

— А еще есть Тед Банди и убийства в женском клубе.

— Мммм, — бормочет он, наблюдая за тем, как я осматриваю его на предмет травм.

Я слегка надавливаю на его запястье:

— Здесь не болит?

— Нет.

— Ты не ударился головой? — Подношу фонарик к его лицу, чтобы проверить зрачки. Он морщится от света и отталкивает мою руку.

— Нет.

— Шишки? Ушибы?

Я придвигаюсь ближе, прижимаю пальцы к его груди, к его очень мускулистой, четко очерченной груди. Он снова бурчит «нет», и когда я опускаюсь ниже, проверяя его почки, его рука взлетает и обхватывает мое запястье.

— Я в порядке, Солнышко. Ничего не сломано, но ты должна перестать так ко мне прикасаться.

Он ерзает, как будто ему неудобно, и я начинаю сомневаться в этом, пока мой взгляд не опускается ниже пояса его шорт. Оу.

Поднимаю глаза, на мгновение встречаясь с его взглядом, а затем опускаю их к моей груди и черным шортам, обтягивающим нижнюю половину тела.

— Где моя толстовка? — Его кадык дергается, когда он сглатывает.

— Мне стало жарко, и я сняла ее. Она где-то на кровати. — Его глаза прикованы к моей кофточке, которая вообще-то не совсем сексуальная. — Ты хочешь…

— Вернись в постель, Твайлер, — говорит он, голос хриплый и полный предупреждения.

Я хватаю телефон, сажусь на край кровати и, оттолкнувшись пятками, возвращаюсь на середину.

Он встает, стонет и держится за спину.

— У тебя…

— Это не из-за падения. Это из-за кресла. Просто неудобно спал.

Он наклоняется, чтобы поставить кресло вертикально. Я ни за что не позволю себе так с ним поступить снова. Если это причиняет ему боль и, если само кресло не поддерживает его.

— Как насчёт того, — говорю я, чувствуя, как горят мои щеки, — чтобы мы разделили постель и лежали каждый на своей стороне?

Он выпрямляется, и я вижу его во всей красе — все 193 сантиметра Риза Кейна, без рубашки и в одних шортах, с явной эрекцией спереди. Одно дело — чувствовать, как он прижимается к моей заднице, но совсем другое — видеть эту внушительную выпуклость, натягивающую его шорты. В первый раз я проигнорировала это, как будто это было просто биологией — в конце концов, я ведь сидела на нём верхом. Но теперь, когда я замечаю жар, вспыхивающий в глубине его глаз, я понимаю, что это не так.

Риз Кейн возбужден.

— Уверена? — спрашивает он, не слишком ловко перестраиваясь.

— Да, — я придвигаюсь к краю кровати, прижимаясь к подушке. В темноте мне сейчас комфортнее. Выключаю фонарик.

— Это твоя кровать, тебе не должно быть неудобно.

Мои глаза привыкают к тусклому свету, льющемуся из окна, когда он хватает подушку и одеяло и бросает их рядом со мной, прежде чем забраться в постель. Он снова морщится от боли в спине.

— Перевернись. — Я толкаю его в плечо.

— Хм?

— Дай-ка я проверю твою спину. Перевернись. — Он поворачивается, и кровать прогибается под его огромным весом. — На живот.

Он лежит ровно, открывая мне впечатляющий вид на его мускулистую спину и, ну, на потрясающую задницу. Сделав глубокий вдох, я спрашиваю:

— Где болит?

Его рука тянется за спину, и он указывает на правую нижнюю сторону.

— Примерно здесь.

Я провожу пальцами по тому месту, о котором он говорит.

— Я просто хочу занять более удобное положение. — Я перекидываю ногу и сажусь на его твердые, как камень, бедра. Тонкий материал моих шорт едва ли является препятствием.

Он стонет, вцепившись пальцами в простыни.

— Я слишком тяжелая? — спросила я.

— Легкая, как перышко, Солнышко.

Он сгибает локти и опирается щекой на ладони. В такой позе напрягаются его бицепсы, и желание возвращается. Я хочу списать это на рельефные мышцы, бегущие по его спине, но не могу. Он такой накачанный. Словно мускулы на мускулах, каждая часть его спины будто высечена из камня. В команде есть и другие парни с такими же подтянутыми телами, но ни один из них не заставляет меня чувствовать, что мои яичники вот-вот взорвутся.

Я нежно нажимаю на его спину тыльной стороной ладони, и он стонет в ответ:

— Черт, как же это приятно.

— Значит, это прямо здесь.

— Да, это именно то место, — он выдыхает. — Черт, твои руки просто волшебные.

Я описываю кончиками больших пальцев небольшие круги в этой области, стараясь снять напряжение. Постепенно мышцы вдоль его спины расслабляются. Через несколько минут он поворачивает голову и говорит:

— Прошлой ночью ты сказала, что знаешь обо мне всё. Что это значит?

— Это значит, что я изучаю информацию обо всех своих игроках. Моя работа — знакомиться с вашими медицинскими картами, статьями о вашей карьере, отчетами о состоянии дел. Если это было задокументировано, я это прочитала.

— Медицинские документы, но зачем тебе всё это?

— Потому что твоё прошлое рассказывает историю. Например, я знаю, как ты сломал бедро в четвёртом классе, но не на льду, а на турниках во время перемены в школе. Я знаю, что оно срослось быстро и с тех пор не доставляло тебе никаких проблем.

— Ладно, — задумчиво произносит он. — Но почему?

— Потому что если ты центральный нападающий и лучший бомбардир в штате, то нагрузка на твои плечи и запястья будет выше, чем у простого защитника, который принимает и наносит много ударов. Это подсказывает мне, какие мышцы и связки должны оставаться сильными и здоровыми, чтобы ты мог достичь максимальных результатов.

Он скорчил гримасу, как будто это произвело на него впечатление.

— Что ещё?

— Я знаю, что у тебя непереносимость лактозы, поэтому ты пьешь чёрный кофе и стараешься есть продукты без глютена. Но это не аллергия, ты просто хочешь оставаться в как можно лучшей форме.

Он поднимает голову, и на его губах появляется лёгкая усмешка.

— Твайлер Перкинс, ты меня сталкеришь?

Я сжимаю его шею, надавливая на то место, где, я как знаю, он это почувствует. Он вырывается и утыкается лицом в матрас, подавляя стон.

Но я в ударе и поэтому продолжаю.

— Я знаю, что у тебя была только одна девушка — Шэнна. Вы встречались с ней на протяжении всего обучения в старшей школе и колледже, но в прошлом году вы внезапно расстались. Хотя теперь я понимаю, что это ты разорвал с ней отношения. По-моему, ты так и не объяснил причину.

— У нас были разные представления о моей карьере, — отвечает он, закрывая глаза.

— Я знаю, что в прошлом году «Нью-Йорк» хотел задрафтовать тебя, но ты отказался. Это значит, что по окончании сезона ты станешь свободным игроком. Это был рискованный шаг, ведь ты был уверен, что тебя заметят.

Его дыхание становится ровным, но я могу сказать, что он не спит, а просто полностью расслабился. Я тихо добавляю:

— Знаю, ты называешь меня Солнышком, потому что это меня раздражает, и ты пытаешься шокировать меня, говоря возмутительные и грязные вещи.

— Это правда лишь отчасти, — отвечает он, не открывая глаз. — Я говорю возмутительные, грязные вещи, потому что я хоккеист, и мы такие, какие есть. Это бонус, что ты выглядишь так чертовски мило, когда краснеешь.

Я почти уверена, что он говорит это, чтобы заставить меня покраснеть. Я отодвигаюсь от места, которое массировала, и провожу руками по его спине. Его кожа горячая на ощупь, и я просто хочу исследовать его, почувствовать силу под своими пальцами.

Этот мужчина и его тело — полная противоположность тому, каково было быть с Итаном.

— Ты хочешь знать, почему я отказался от сделки с «Нью-Йорком»? — внезапно спрашивает он.

— Конечно, если ты хочешь мне рассказать.

Он переворачивается, но продолжает держать руку на моем бедре, не позволяя мне сдвинуться с места. Теперь я сижу верхом у него на коленях, глядя на его великолепное лицо. Ни с чем нельзя спутать его твердую эрекцию, упирающуюся в мое лоно. И он абсолютно не выглядит виноватым по этому поводу.

— Мой отец заключил аналогичную сделку, когда учился в колледже. На первом курсе его задрафтовал «Бостон». Он начинал в низшей лиге и через год попал в НХЛ.

При таком освещении черты его лица кажутся такими резкими, что его скулы выглядят еще более выразительными.

— Он женился на моей маме, и она забеременела мной, и он сразу же получил травму положившую конец карьере.

На самом деле я все это знаю. Я читала историю его отца как игрока и тренера — тренера Риза.

— Тот факт, что он так и не получил диплом, погубил его, Твай. У него не было возможности вернуться, потому что он был мужем и отцом. Ему приходилось работать, и единственное, что он знал, — это хоккей. Лучшее, что он мог сделать, — это тренировать на юниорском уровне, едва в состоянии поддерживать нас так, как ему хотелось. Это вызывало большое напряжение в семье. — Его большой палец трется о мое бедро. — Я люблю хоккей. Мне это чертовски нравится. Но мне нужно что-то надежное, на всякий случай.

— Это понятно. Думаю, ты поступаешь разумно, получая сначала ученую степень. Травмы, заканчивающие карьеру, случаются постоянно.

Он мрачно смеется.

— Шэнна не считала это разумным. Она хотела, чтобы я согласился на сделку, получил бонус за подписанный контракт и женился на ней. Все, чего она хотела, — это начать строить свою жизнь в качестве жены профессионального спортсмена.

— И поэтому вы расстались?

Он кивает.

— Шэнна поставила мне ультиматум. Она или колледж. Думаю, она действительно думала, что я сдамся, и была шокирована, когда я этого не сделал. Вот почему она снова пытается сблизиться со мной.

И почему ему нужно, чтобы я притворялась его девушкой.

За исключением того, как мы сейчас сидим, того, как он ощущается подо мной, и того, как он смотрит на меня. Во всем этом нет ничего фальшивого. Ни в разговоре. Ни в том, как реагирует мое тело. Ни в том, как его пальцы касаются моей кожи.

Я протягиваю руку и прижимаю ее к его груди. Стук его сердца ощущается как крылья.

— Твое сердце бьется так быстро.

— Так бывает, когда горячая девчонка садится на меня верхом в моей постели, одетая только в шорты и лифчик.

— Риз…

Он садится, приближая свое лицо к моему. Я все еще прижимаю руку к теплой груди, и его пальцы пробегают по моим щекам, а затем по подбородку.

— Я называю тебя Солнышком, потому что, когда ты улыбаешься, это озаряет всю чертову комнату. — Его губы в нескольких дюймах от моих. — С тобой нелегко, Твайлер. Ты сильная и можешь заткнуть целую раздевалку хоккеистов-засранцев, что, черт возьми, впечатляет. Ты прикрываешь свое сердце щитом, но те несколько раз, когда ты позволяла мне заглянуть внутрь, я был поражен тем, какая ты на самом деле.

— Ты сумасшедший, — говорю я ему, не зная, как воспринимать то, что он говорит. С самого начала в Ризе была одна вещь, которая заставляла меня нервничать, — это то, что я чувствовала, что он видит меня, когда другие нет.

— Может быть. — Его пальцы сжимаются у меня на подбородке, и он приподнимает мое лицо. — Можно я тебя поцелую?

Я должна сказать «нет». Мне следует встать с этой кровати и пойти домой, потому что мы так не договаривались. У него есть сотня других девушек, которые с радостью оказались бы в его постели, и бывшая, которая хочет его вернуть. Но я не говорю «нет». Я одобрительно киваю, и он наклоняет голову, облизывая нижнюю губу. Мне кажется, мое сердце вот-вот выскочит из груди.

Как и в прошлый раз, он начинает медленно, задавая неуверенный темп, как будто боится, что я убегу. Справедливо. Это был бы не первый раз, когда я срывалась с места. Но его губы приоткрываются, и мои следуют их примеру, и когда его язык скользит по моему, каждый нерв в моем теле напрягается. Риз Кейн фантастически целуется. Спокойный и уверенный внешне, он доминирует внутри. Так же, как и на льду. Вот почему его назначили капитаном. Он лидер. Он знает, чего хочет, и как этого добиться.

Его большие ладони прижимаются к обнаженной коже на моей пояснице, и я обвиваю руками его шею, запуская пальцы в волосы на затылке. Притягиваю его ближе, желая ощутить его тело рядом со своим. Жар между моих ног нарастает, и я прижимаюсь к нему, прикусывая зубами его нижнюю губу.

Он рычит, переворачивая нас, прижимая меня спиной к матрасу. Нависает надо мной, тяжело дыша, но больше не целует меня, он вообще больше не прикасается ко мне. Его глаза полны похоти. Его пальцы скользят по моему подбородку, опускаясь к шее. Я инстинктивно вздрагиваю, и он отдергивает руку.

— Мы… — говорит он, прерывисто дыша. — Мы должны остановиться, пока я не сделал чего-нибудь, о чем потом пожалею.

Я убираю руку.

— Ладно. Точно. Мы заключили соглашение, — я отодвигаюсь от него, возвращаясь на свою половину кровати, — и это выходит далеко за рамки установленных нами границ.

Его рука сжимает мое бедро, удерживая меня на месте.

— Не надо. — Его пальцы скользят по моей щеке, а его серые глаза не отрываются от моих. — Даже, блядь, не думай, что это потому, что я не хочу тебя. Я хотел тебя с того самого момента, как мы впервые поцеловались. Но это не то, на что ты соглашалась, и нам нужно все пересмотреть, когда ты не будешь лежать передо мной полуголой.

Его признание ошеломляет меня, поэтому я не спорю, когда он прижимается губами к моему лбу, а затем переворачивается на спину рядом со мной. В комнате тихо, слышно только наше тяжелое дыхание.

Я поворачиваюсь на бок, чтобы свернуться калачиком, но в темноте он хватает меня за руку. Так мы оба, наконец, засыпаем, связанные.