Империя Искушения

Глава Двадцать Первая

Лука

Я держал Валентину за руку, пока мы спускались по лестнице. Она была так же великолепна в черном платье-халате, как я себе представлял, может даже больше. Длинные гладкие ноги, тонкая талия и пышные бедра, и грудь идеального размера. Я уже предвкушал, как позже сниму с нее платье.

Громкие голоса разнеслись со стороны кухни, что означало, что сегодня утром приехали Бенетти. Хорошо. Пришло время найти Сегрето и положить конец всему этому.

Я направился к задней части дома, но Валентина потянула меня за руку. — Лука, мне действительно нужно идти.

— Пойдем. — Я пошел дальше, увлекая ее за собой. — Я хочу познакомить тебя с моими братьями.

У нее отвисла челюсть. — Что? Твои братья здесь? Когда? Зачем?

Уголок моего рта приподнялся. — Потому что я им так сказал. Они смогли прибыть за одну ночь.

— Я не могу встретиться с твоими братьями. Я… — Она фыркнула самым очаровательным образом. — Это странно. Они узнают, что мы, ты знаешь.

— Что мы трахались наверху, да. И любой, кто увидит тебя в этом платье, убьет, чтобы поменяться со мной местами.

Не было времени говорить больше. Я положил руку ей на поясницу и проводил ее на кухню. Энрико и Данте сидели на табуретках у стойки, а Серхио стоял рядом с Альдо с чашками демитассе в руках.

Разговор прекратился, когда все глаза обратились к нам.

— Это Валентина Монтелла, — объявил я. — Красавица, это мои братья. Данте, Энрико и Серхио.

— Привет, — застенчиво сказала она. — Приятно познакомиться со всеми вами.

Больше никто не говорил, и я чувствовал, как мои братья пытаются осмыслить то, что они видят. Наш мир вращался вокруг доверия, а мне было нечего предложить. Соответственно, я не приглашал женщин к себе домой. Я водил их в отель или к ним домой, но никогда не в свой. Поэтому присутствие Валентины здесь было неожиданностью.

Но это не оправдывало грубость.

Я угрожающе поднял бровь, глядя на Серхио. Вздрогнув, он тут же поставил чашку демитассе⁷⁸ и шагнул вперед.

— Синьорина, come stai? — Он наклонился, чтобы поцеловать ее в обе щеки. — Приятно наконец-то познакомиться с вами.

— Наконец-то? — спросила она, бросив на меня быстрый взгляд. — Ты рассказал им обо мне?

— Конечно. — Я притянул ее ближе к себе. — В моей семье нет никаких секретов.

Данте и Рико были следующими, поприветствовав Валентину должным образом, затем вернулись на свои места. Они обменялись удивленным, понимающим взглядом, который заставил мои зубы напрячься, но я проигнорировал это. Пока.

Прежде чем я успел подойти к кофемашине, в комнату вошел Габриэле с затуманенным взором, без рубашки и в полосатых пижамных штанах. — Ciao, zi! Не могу поверить, что вы все здесь. — Мой сын подошел поздороваться со своими дядями.

— Габи, buongiorno. — Серхио поцеловал моего сына в щеки. — Как поживает мой любимый племянник?

— Бля, устал, — ответила Габи. — Кто-то разбудил меня пораньше.

— Извини, если мы были слишком громкими, — сказал Данте, хлопнув Габи по спине.

— О, это не ты. Кто-то другой шумел наверху около часа назад.

Мои братья имели наглость рассмеяться, но я нахмурился. Хотя Габриэле говорил по-итальянски, я не оценил шутку.

— Габриэле, — рявкнул я. — Прояви хоть какое-то гребаное уважение.

Он виновато поднял руки. — Mi dispiace, папа. — Он кивнул Валентине. — Buongiorno, Вэл.

— Привет, Габи.

— Ты выглядишь прекрасно, — присвистнул он. — Клиенты проглотят свои языки, когда увидят тебя в этом платье.

— Это слишком, не так ли? — Она закусила губу и посмотрела на меня с выражением сомнения на лице. — Я же говорила тебе, что не должна это носить.

— Нет, синьорина, — сказали все почти одновременно. — Тебе определенно стоит это надеть, — закончил Рико.

— Да, я согласен, — добавил Данте. — Ты выглядишь bellissima.

— Спасибо, но я, пожалуй, пойду и возьму свитер. — Она отдала мне свою сумочку. — Сейчас вернусь.

Ее каблуки цокали по плитке, когда она вышла из кухни и пошла в коридор. Я стиснул зубы, осторожно положив ее сумочку на мраморный остров. Затем я, не теряя времени, сократил расстояние до своего младшего сына, сжав руки в кулаки. Габриэле благоразумно начал пятиться от меня, когда увидел выражение моего лица.

— Папа, я просто пошутил. — Он метнулся за Серхио, оставив моего брата между нами.

Серхио поднял руку, чтобы остановить меня. — Давайте сохранять спокойствие.

Перегнувшись через Серхио, я схватил сына за плечо и крепко сжал. — Не комментируй ее, capisce? Не то, что она носит, не то, как она говорит. Ты всегда вежлив и уважителен. Ясно ли я выразился, figlio mio?

Габриэле поморщился, но не попытался вырваться. — Я понимаю. Мне жаль.

— Спокойно. — Серхио отцепил мои пальцы от Габриэле. — Он не хотел причинить вреда, Лука.

Я отступил на шаг и поправил манжеты рубашки. — Я отвезу ее на работу. Вы трое, будьте готовы. Мы приступим к работе, когда я вернусь.

Габриэль схватил булочку для завтрака и телефон, затем поспешил из кухни. Данте и Рико молчали, но Серхио сказал: — Не будь с ним так строг. Ему всего шестнадцать, Лука. Он глупый ребенок и отчаянно нуждается в твоем одобрении.

— Я никогда не вел себя так в шестнадцать лет. Представляешь, если бы я так разговаривал с одной из девушек нашего отца? Мой отец приказал бы подвесить мои яйца и выставить их напоказ всему городу.

— Если честно, у тебя никогда раньше не ночевала женщина. Сегодня утром нас всех застали врасплох.

Стук женских каблуков стал громче, и мы замолчали. После того, как я схватила для нее булочку с завтраком со стойки, Альдо протянул мне две дорожные кружки.

— Grazie, — сказал я ему. — Заводи машину, поведешь ты.

Он кивнул и направился к задней двери. Вошла Валентина, в черном кардигане, натянутом на руки и грудь, застегнутом на все пуговицы. Этот свитер, преступление против человечности. — Я готова, — сказала она мне, снимая свою новую сумочку со стойки.

Каждый из моих братьев вежливо попрощался с ней, и мы вышли к машине. Когда мы устроились на заднем сиденье, она взяла у меня капучино. — Почему ты злишься?

— Я не злюсь.

Она отпила из кружки. — Лука, у меня есть глаза. Габ сказал что-то, что тебе не понравилось. Что именно?

Я стиснул зубы и уставился в окно. — Не беспокойся об этом.

Ее маленькая рука опустилась на мое бедро, и она разгладила мои брюки, почти лаская меня. — Детка, скажи мне. Я знаю, что это было что-то обо мне.

Она замолчала на мгновение, и я почти мог слышать ее мысли. Неужели он ненавидит идею, что я ночую у него? Это из-за его мамы?

Мне нужно было прикоснуться к ней, я схватил ее за руку и переплел наши пальцы. — Нет, ничего подобного. Но я не хочу повторять то, что он сказал. Это неважно.

— Он слышал, как мы шумели сегодня утром?

Я не пошевелил ни одним мускулом, не дышал, потому что она была так близка к истине.

Оказалось, ей не нужна была моя помощь. Она была умной, и сама нашла ответ.

Ее глаза расширились.

— О, боже. Он услышал нас… о, боже. Вот оно что, не так ли? — Наклонившись вперед, она потерла лоб одной рукой. — О, черт. Я хочу заползти в гигантскую дыру и умереть.

Мне нужны были свободные руки. Проклиная сына, я забрал у нее кружку и поставил ее в подставку вместе со своей. — Валентина. — Я обхватил ее лицо ладонями и провел большими пальцами по бархатистой коже ее подбородка. — Я хочу, чтобы ты была страстной и громкой. Я хочу, чтобы ты кричала от удовольствия так, чтобы весь город это услышал. И я тоже не молчал. Так кого это волнует?

— Я знаю, — сказала она, нахмурившись. — Это унизительно. Мы больше не будем заниматься сексом в твоем доме.

Я ни за что не соглашусь на это. Я смягчил голос. — Picollina, я трахну тебя в каждой комнате этого дома, если захочу. И мне будет все равно, кто это услышит.

— Ну, мне не все равно. И мы можем остановиться у меня…

Я перебил ее. — Не говори этого. Я перевезу Габриэле в отель, прежде чем соглашусь ночевать у тебя дома.

— С моим домом все в порядке. Усиль охрану, если хочешь. Сделай его безопаснее, мне все равно. Но мы будем там совершенно одни.

Нет, этого не будет. Я хотел, чтобы она была в моем доме, который был надежнее большинства тюрем. Поэтому этот разговор был окончен.

Я отстегнул ее ремень безопасности и поднял ее к себе на колени. Ее задница устроилась на моем бедре, а бок прижался к моей груди. Я поцеловал ее в шею, моя рука поднялась, чтобы накрыть ее грудь. Запах ее тела Wash — который, как я теперь знал, был дыней — вторгся в мои чувства, и мой член начал набухать. Черт, я был ненасытен для этой женщины.

Она выгнула шею, чтобы дать мне лучший доступ, в то время как ее руки сжимали мой пиджак. Я покусывал и лизнул, затем нежно укусил ее, и она ахнула — крошечный вдох, который заставил меня захотеть положить ее на заднее сиденье, снять с нее трусики и съесть ее киску на завтрак.

— Мы еще не закончили… обсуждать это, — сказала она между вдохами.

— Amore, кто устанавливает правила? — прошептал я, расстегивая пуговицы на ее свитере.

— Лука. — Это прозвучало скорее как нытье.

Я провел костяшками пальцев по ее декольте, желая, чтобы у меня было время пососать ее соски. — Я должен отвести тебя в ресторан, запереть нас в твоем кабинете и снова тебя трахнуть. Тогда ты могла бы чувствовать мою сперму внутри себя весь день.

Ее пальцы сжались. — Все бы знали.

— Да, это правда. Все в ресторане знают, какая эта киска жадная, как сильно тебе нужен мой член.

— О, боже. — Она прижалась ко мне, податливая и мягкая. — Перестань болтать. Альдо тебя слышит, а мне нужно открыть ресторан.

— Тогда перестань со мной спорить. Доверься мне, я о тебе позабочусь.

Она погладила мой шелковый галстук, тот, который она выбрала ранее. — Никто не заботился обо мне уже давно.

— Я знаю. — Я поцеловал ее в макушку. — Вот почему я хочу это сделать. Никто не заслуживает этого больше, чем ты.

— Это очень мило. — Она поиграла с узлом моего галстука. — Так кто же заботится о тебе?

Я нахмурился, почти оскорбленный вопросом. Меня воспитали сильным, человеком, которому никто не нужен. В семье Бенетти не было ни сострадания, ни понимания. Любовь моего отца была обернута в жестокость и ответственность, и моя мать всегда была на его стороне, даже после того, как он обращался с ней как с дерьмом. Я делал все, что мог, чтобы защитить от него моих братьев, но это было нелегко.

Мой отец много раз обсуждал мой брак, но умер, не доведя его до конца. Затем, с течением лет, я сопротивлялся тому, чтобы принести женщин в мой мир. Какая нужда была жениться? У меня уже было два сына, и я трахал кого хотел. Персонал следил за домом. И я бы не любил жену, так зачем бы беспокоиться?

— Лука?

Моргнув, я выглянул в окно. Я так погрузился в свои мысли, что не заметил, что мы уже в траттории. — Пошли, — сказал я, усадив ее на кожаный диван. — Я провожу тебя внутрь.

Она положила руку мне на плечо, и ее пронзительный карий взгляд изучал мое лицо. — Ты в порядке?

— Конечно.

Выражение ее лица не изменилось. Наклонившись, она прижалась губами к моим губам и нежно поцеловала меня. Неторопливо. Как будто у нас было все время в мире. Я услышал, как закрылась дверь, а это означало, что Альдо предоставил нам уединение. Поэтому я углубил поцелуй, нуждаясь в его продлении. Я не был готов отдать ее предстоящему напряженному дню. Быть с ней было крошечной передышкой, кусочком счастья в жестоком и ужасном мире. Валентина словно смыла все мои грехи, благословение поцелуев, которое заставило меня почувствовать себя целым.

Воздух в машине стал влажным, поэтому я отошел. Мы оба тяжело дышали. — Ты испортил мою помаду, — прошептала она. — А теперь она у тебя по всему рту.

— Мне плевать. Ты все равно красивая. — Я вытер края ее теперь уже распухших губ. — И все будут знать, что я поцеловал тебя на прощание перед работой.

Она наклонилась и полезла в свою новую сумочку. Когда она выпрямилась, в руке у нее была салфетка. — Не двигайся. — Она принялась вытирать помаду с моего лица, ее прикосновение было твердым, когда она меня очищала. Я не двигался. Ни одна женщина не проявляла ко мне такой заботы. Никто бы не осмелился. Или, может быть, я бы не позволил этого. Трудно было сказать, почему я позволил это сейчас, кроме того, что я не хотел ранить чувства Валентины.

А может быть, мне нравилось ее внимание.

— Вот. — Она откинулась назад и вздохнула. — Боже, ты отвратительно красив. Я бы упала в обморок, просто глядя на тебя.

Уголки моих губ приподнялись в полуулыбке. — Обморок?

— Заткнись, и пошли. Мне нужно попасть внутрь.

После того, как я проводил Валентину в ресторан, я вернулся к машине, а Альдо направился домой. Я прокручивал телефон, ожидая, что он что-нибудь скажет.

Это не заняло много времени.

— Тебе следует оставить ее себе.

Не было смысла притворяться, что я не понял. Я поднял взгляд. — Она не котенок, Альдо. У нее здесь жизнь.

Он махнул рукой, когда завернул за угол. — И эти вещи можно уладить, если оба человека захотят попробовать.

Я хмыкнул и ничего не сказал. Альдо не знал, о чем говорил. Валентину ждало долгое будущее, в которое я не входил.

— Ты собираешься ей рассказать? Ну, знаешь, о Пальмиери и ее отце? Она может разозлиться.

— Я не вижу смысла ей рассказывать. Если я смогу найти Сегрето и получить ответы, то все это исчезнет.

— И ты, что? Вернешься в Катандзаро и оставишь ее здесь?

Я не особо задумывался об этом, но разве это не очевидно? — Да.

— А что, если ты не найдешь Сегрето? А что, если тебе придется передать ее Пальмиери?

Темное, болезненное чувство расцвело за моей грудиной, рак, который медленно заражал мою кровь ужасом. Я уставился на свой телефон, но не увидел его, мой разум застрял на моей милой девочке, отданной на милость Пальмиери и GDF. Она была слишком доверчивой, из маленького городка, где, по её словам, не происходило никаких преступлений. Она даже не говорила по-итальянски. Я не мог позволить Пальмиери заполучить её.

Но что произойдет, если я откажусь?

— Я сделаю то, что необходимо сделать как глава этой семьи, — сказал я ровным голосом.

— Вот этого я и боюсь, — пробормотал Альдо. Затем он включил музыку в машине, заглушив нас обоих.

Мои братья ждали на кухне, когда я вернулся. Они тут же затихли и ждали, наблюдая, как я ставлю свою дорожную кружку на мраморную столешницу. Альдо вошел за мной. — Еще капучино, Лука?

— Sì, grazie.

Прежде чем я успел обратиться к трем мужчинам, пристально на меня уставившимся, завибрировал мой мобильный. Благодарный за отсрочку, я ответил. — Pronto.

— Это Росси. Мне сказали, что твои братья уехали из города. Это значит, что ты ее нашел?

Я потер глаза. Росси был последним человеком, с которым я хотел бы сейчас иметь дело. — Нет, еще нет. Тут есть еще одно осложнение.

— Какое осложнение?

— Ты же знаешь что, я не отвечу. По крайней мере, по мобильному, когда кто-нибудь может меня подслушать.

— Это слишком затянулось, Лука. Наш друг в Риме теряет терпение.

— Это чертовски плохо. Я ему не подчиняюсь.

И я хочу, чтобы это дело было завершено.

Я кипел от злости, не в силах говорить, мои пальцы сжимали металл и стекло в руке.

— Когда найдешь ее, сначала приведи ее ко мне. А потом решим, как быть с Ромой, capisce?

Позволить Росси заполучить Валентину? Ни за что, черт возьми. И зачем ему вмешиваться, если доставить Валентину Пальмиери было так необходимо?

Опять еще больше чертовых вопросов.

— Мне нужно идти, — сказал я ему. — Мы будем держать тебя в курсе. — Затем я отключился.

— Росси? — спросил Серхио.

Кивнув, я сложил руки и прислонился к дальней стойке, откуда я мог видеть всех своих братьев. Их взгляды были полный колебаний и беспокойства. Я обратился к вопросу Валентины напрямую. — Не пытайтесь отговорить меня. Она со мной, и это все, что вам нужно знать. И я не отдам ее Росси или Пальмиери, так что это не обсуждается.

— Ты готов рискнуть тюрьмой ради нее? — спросил Серхио. — И разрушить все, что мы построили?

Это был справедливый вопрос, поэтому я подавил свое раздражение. — До этого не дойдет. Во-первых, я не верю, что у Пальмиери когда-либо был Никколо. Так что если GDF строит против меня дело, это чушь. Во-вторых, я знаю, где находится Флавио Сегрето.

Рико замер, не донеся чашку до рта. — Ты нашел его?

— Он нашел меня. Он здесь, наблюдает за ней. Наблюдает за нами.

— Porca puttana,⁷⁹ — пробормотал Серхио. — Я думал, она не разговаривала с ним годами.

— Она не разговаривала. — Я взял капучино у Альдо и отпил. — Он держится рядом, но не взаимодействует с ней. У нее нет с ним никаких отношений.

— Он подошел к тебе? — спросил Данте. — Что он сказал?

— Он позвонил мне, — сказал я. — Не знаю, откуда он узнал мой номер, но он знал, что я отвез ее в Манхэттен. Он предупредил меня держаться от нее подальше.

— Это маленький городок, — сказал Альдо возле кофемашины. — Как он мог остаться незамеченным?

Я пожал плечами. — Не знаю. Почему ты не заметил, что за нами следят в городе?

На это у него не было ответа.

Серхио поставил чашку и облокотился на стойку. — По всем данным, Сегрето был хитрым и умным. Делал много грязной работы. Никто не подозревал, что он ворует деньги, пока не стало слишком поздно.

— Он должен знать, что никто никогда не забывает, — сказал Рико. — Он никогда не будет в безопасности, куда бы он ни пошел.

Я много думал об этом. — Он слишком умен, чтобы жить открыто. Я предполагаю, что он скрывается, но где-то поблизости, и у него есть кто-то, кто следит за ней и докладывает.

Серхио кивнул. — Кто-то в городе. Это имеет смысл. Разве ты не говорил, что мэр был слишком близок к ней?

— Мэр — этот козел и слишком глуп, чтобы быть шпионом. Она бы сразу его заметила. Нет, это должен быть человек, которому она доверяет.

— Женщина из кофейни, — предположил Альдо, разрезая булочку-бриошь. — Или одна из девушек из ее книжного клуба.

Я обдумал это. — Их не так много вокруг. И я не уверен, что женщина будет работать с Сегрето.

— Может быть, у нее нет выбора, — сказал Данте. — Может быть, он ее шантажирует.

— Может быть, — допустил я, все еще размышляя. Хотя это казалось неправильным. Сегрето был закоренелым преступником. Как он мог подобраться достаточно близко к любой из этих женщин, чтобы шантажировать их? Город был маленьким, и люди говорили. Такую связь было бы трудно сохранить в тайне.

— Так если это не женщина, то мужчина, — спросил Серхио. — С кем она близка? С друзьями-мужчинами?

— Никого нет, — мой тон был ломким, как граненое стекло.

Мой брат поднял руки. — Успокойся, я не хотел тебя обидеть. Это мог быть кто-то в ресторане.

— Мы проверили всех, — сказал Альдо. — Даже тех, кого она уволила. Они все проверены.

— Кроме одного. — Я поднял голову, подозрение терзало мой затылок. Это было похоже на то, когда я знал, что кто-то мне лжет, или когда у него было что рассказать. Моя интуиция редко ошибалась. — Один сотрудник не прошел проверку биографических данных.

— Я забыл о нем, — сказал Альдо. — Бывший посудомойщик. Джон Натале.

Серхио уставился на меня так, словно никогда меня раньше не видел. — Ты позволяешь человеку, который не прошел проверку биографических данных, работать в ее ресторане?

Я приподнял бровь, услышав его тон. — Ресторан закрылся сразу же после того, как мы узнали о нем. Его больше не было.

— Не говоря уже о том, что мы были заняты другими делами, — добавил Альдо.

Все в комнате знали, что он имел в виду меня и Валентину. И не было никакой защиты — я позволил ей отвлечь меня. Я стиснул зубы. Джон Натале был свободным концом, а я никогда не оставлял свободные концы. — Нам нужно найти его. Он приведет нас к Сегрето, я уверен в этом.

— Что ты о нем знаешь? — спросил Серхио.

Я провел рукой по челюсти. — Под тридцать, так что не возраст Сегрето. Но у него есть татуировки, которые выглядят так, будто их нанесли рукой, а не иглой.

— Значит, тюрьма? — спросил Данте.

Рико ударил брата по затылку. — Да, тюрьма. Слушай, идиот.

— Тихо, — сказал им Серхио, затем повернулся ко мне. — Что еще?

— У меня возникло ощущение, что он ее защищает. Ему не понравилось, что я ужинал с ней в тот первый вечер. Он предложил отвезти ее домой.

— И ты ничего не смог найти на него?

Я покачал головой на вопрос Серхио. — Никаких записей. Водительских прав нет. Это поддельное имя.

— Он вернулся в ресторан? — спросил Альдо и откусил кусочек булочки.

— Давайте выясним. — Через минуту я позвонил Роберто в тратторию и получил ответ. Я сказал братьям: — Натале так и не вернулся на работу мытьем посуды. Роберто понятия не имеет, о ком мы говорим, а все нынешние сотрудники прошли проверку биографических данных.

— Он должен быть рядом, — сказал Серхио. — Если он помогает Сегрето, значит, он не покинул город.

Я мог бы пнуть себя за то, что забыл о Натале. Я хлопнул ладонью по столешнице.

— Нам нужно найти его, черт возьми, сегодня.

Альдо потянулся за второй булочкой на завтрак. — Самый простой способ найти его — проследить за Вэл.

Это было правдой, и теперь, когда она была моей, ей нужна была безопасность. — Давайте приставим к ней двух охранников, когда ее нет со мной, — сказал я Серхио. — Скажи им, чтобы они прятались и были чертовски бдительны. Я также хочу, чтобы ее дом проверили на наличие жучков. Рико, вы с Данте сделайте это сейчас. — Если бы там были подслушивающие устройства, мои братья бы их нашли. Всех нас с рождения воспитывали так, чтобы нас не подслушивали.

— Я пришлю тебе адрес, — сказал Альдо, найдя свой мобильный на стойке. — Брелоки на столе.

— Мы уже в деле. — Рико допил капучино и поставил пустую чашку на стол. — Пошли, Ди.

Мои младшие два брата вышли через заднюю дверь, и наступила тишина. Альдо был занят жеванием, а Серхио смотрел на меня сквозь ресницы. Я прокручивал телефон и ждал. Серхио рано или поздно скажет свое слово.

Мой брат медленно помешивал капучино, ложка слегка звенела о фарфор. Когда он положил ложку, он сказал: — Она прекрасна.

Я сунул мобильный обратно в карман. — И?

— Что произойдет после того, как мы найдем ее отца?

— Мы получим ответы.

— И?

— А если я узнаю, что Росси мне солгал, мы его уберем.

— Ты собираешься убить главу региона. Ma sei pazzo?⁸⁰

— Нет, я не сумасшедший. Если это принесет войну с другими кланами, пусть так и будет. Я не собираюсь оставаться дураком, плясать на ниточке Росси.

Он кивнул, как будто ожидал услышать именно это. — А Валентина? Ты перевезешь ее в Катандзаро?

— Я думаю, он должен это сделать, — вставил Альдо, но мы проигнорировали его.

Я уставилась на Серхио, не понимая, почему он так настаивает. Он беспокоился, что она нарушит мою жизнь? Как я сказал Альдо в машине, я вернусь в Катандзаро один. У Валентины был ресторан и ее друзья здесь, и моя работа поглощала все мое время. У меня не было времени на ужины и свидания.

Так кто же позаботится о тебе?

Ответ был прост. Я заботился о себе, как и всю свою жизнь. Моя мать никогда не ставила своих детей в приоритет, а мой отец воспитывал убийц, а не сыновей. Домработницы на протяжении многих лет проявляли к нам больше привязанности, чем наши собственные родители. И все же мы процветали, четверо из нас, мальчиков, как стая диких собак, которые держались вместе.

Так что нет. Я бы не повез ее в Катандзаро, даже если бы это жжение в моем животе, эта необъяснимая тяга к ней никогда не утихали. Я бы научился жить с этой болью.

Семья на первом месте.

— Нет.

Плечи Серхио расслабились, словно с них сняли груз, и он выдохнул в потолок. — Спасибо, черт.

— Почему тебя это волнует?

Серхио облокотился на локти. — Ты действительно веришь, что она простит тебя, узнав, зачем ты здесь? Чтобы использовать ее, чтобы найти ее отца. Не говоря уже о том, что ты изначально был готов похитить ее и передать GDF. Подумай об этом, Лука.

— Она никогда не узнает.

— Лука, ты же не можешь быть таким наивным.

Мой голос стал жестким. — Ты хочешь умереть, брат?

— Я забочусь о тебе! — Он выпрямился и повернулся ко мне. — Ради семьи. Мы все сейчас в опасности из-за этой женщины и твоих решений. Я держал все под контролем в Катандзаро с тех пор, как ты уехал, а потом ты приказывал мне приехать сюда и все бросить. Я едва спал в самолете и прилетел сюда, чтобы узнать, что ты перевез ее в свой дом. Какого хрена?

— Нет никакой опасности, stronzo. — Я подошел к острову и посмотрел ему в глаза. — Мы найдем Сегрето и получим ответы. Все, что произойдет за его пределами, тебя не касается.

— Все, что связано с тобой, касается меня. Ты — дон этой семьи, и каждое твое решение влияет на всех нас.

— Ты думаешь, я этого не знаю? Я прожил с этой ответственностью дольше, чем ты живешь. И это не изменится, пока я не умру.

— Что может произойти в любой момент. — Он провел рукой по волосам и начал ходить взад-вперед, что было необычно для моего обычно спокойного брата. — Ты полностью открыт здесь. Дом и территория не так безопасны, как дома, и у тебя недостаточно людей. И почему ты рискуешь своей жизнью? Для женщины, которая не хочет с тобой разговаривать после того, как узнает эту правду.

— Я понимаю, что ты обеспокоен…

— Конечно, я волнуюсь! — Он остановился и ущипнул себя за переносицу большим и указательным пальцами. — Сначала ты трахнул жену Пальмиери, теперь эту женщину… Ты знаешь, что ее опасно везти сюда, но все равно сделал это. Как будто ты ищешь смерти.

Моя верхняя губа изогнулась в усмешке, когда я это обдумал. — Я не боюсь Сегрето. И Валентине безопаснее жить здесь, пока с этим делом не разберутся.

— Безопаснее… или просто удобнее для тебя?

Ярость затопила мои вены, а мои мышцы напряглись, готовясь к насилию. Я никогда не бил его, ни разу, даже когда мы были молодыми, но я хотел ударить его сейчас. Я хотел бить его, пока эти неуважительные слова не перестанут выходить из его рта.

Но я не мог. Это был мой брат, мой самый близкий друг. Моя семья.

Благодаря силе воли я сохранял спокойствие.

— Не лезь в мои отношения с Валентиной. Она здесь, пока я не скажу обратное, и это все, что тебе, черт возьми, нужно знать. — Челюсть Серхио напряглась, и он уставился в стену, но мне было все равно. Я повернулся к Альдо. — Габриэле сегодня переезжает в домик у бассейна. Проследи, чтобы об этом позаботились.

Я не стал дожидаться его ответа. Я вышел из комнаты и направился в кабинет. Мне нужно побыть одному.