Когда падает снег

Глава 23. Ночной поезд

Поезд глухо постукивал колёсами, раскачиваясь в полутьме. Вагон был полон запахов — кофе из пластиковых стаканчиков, дешёвых бутербродов, сигаретного дыма, тянущегося из тамбура. В окне — только чернота и редкие отблески станционных огней. Марина, уставшая от долгого дня, встала из купе. Хотелось немного пройтись, размять ноги, привести в порядок мысли.

В коридоре было тихо, только за тонкими перегородками кто-то вполголоса смеялся. Она остановилась у окна, глядя в своё отражение. Холод стекла приятно остужал лоб.

— Девушка, вы куда такая красивая одна? — услышала она вдруг за спиной.

Двое мужчин стояли у прохода. Один высокий, с небритым лицом, другой — низкий, в мятой рубашке. От них пахло алкоголем.

— Просто вышла подышать, — ответила она спокойно, стараясь не показывать тревогу.

— Ну и подышим вместе, — усмехнулся тот, что повыше, делая шаг ближе.

Марина отступила, но коридор был узким, и спиной она упёрлась в стену.

— Пропустите, пожалуйста, — сказала она, чувствуя, как пальцы дрожат.

Мужчины переглянулись и начали с притворной вежливостью тянуть разговор. Внутри у неё всё похолодело. В одно мгновение — будто снова вернулась та давняя сцена из детства: коридор детского дома, крики, страх, когда никто не пришёл защитить. Всё повторилось — теснота, чужие глаза, ощущение беспомощности.

— Слушай, не бойся, мы просто… — начал один из них, но не успел договорить.

Позади послышался тяжёлый, уверенный шаг.

— Отойдите. — Голос Александра Сергеевича прозвучал спокойно, но так, что мужчины сразу сбавили тон.

Они что-то пробурчали, но отошли в сторону и вскоре исчезли за поворотом. Марина осталась стоять, не двигаясь. Всё внутри дрожало. В висках пульсировала кровь. Воздух будто стал слишком густым.

Александр подошёл ближе, но осторожно.

— Всё в порядке? — тихо спросил он.

Она кивнула, но губы не слушались. Сердце колотилось так, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу. Слез не было, просто испугалась.

— Я… просто… — прошептала она и не договорила.

Он хотел положить руку ей на плечо, но остановился.

— Всё хорошо, я рядом, — сказал он.

Эти слова будто прорвали стену внутри неё. Марина сделала шаг к нему — и вдруг, не выдержав, обняла. Сначала неловко, словно боясь, что он отстранится. Но он не отстранился. Его руки осторожно, почти неуверенно, сомкнулись у неё на спине.

Она уткнулась лицом ему в грудь. Чувствовала биение его сердца, тепло ткани, запах — что-то спокойное, домашнее, противоположное тому холоду, что был внутри неё.

— Всё… всё хорошо, — повторял он тихо, почти шёпотом, как будто успокаивал ребёнка.

Она не слышала слов — только ритм его дыхания и равномерный стук сердца.

— Прости, — прошептала она наконец.

— Не за что, — ответил он.

Несколько секунд — или, может, минут — они стояли так, пока шум колёс глухо напоминал, что жизнь продолжается. Потом Марина отстранилась, вытерла ладонью глаза и попыталась улыбнуться.

— Спасибо, — сказала она, едва глядя на него.

— Всегда пожалуйста, — ответил он коротко.

Когда они вернулись в купе, вагон уже погрузился в вечернюю дрему. За окном мелькали редкие огни станций, а в полумраке лампочки над дверью всё казалось ближе, чем на самом деле. Марина молчала — в глазах всё ещё отражался след испуга, который она не пыталась скрыть.

Александр закрыл дверь, аккуратно повернул замок, и какое-то мгновение просто стоял, прислушиваясь к её дыханию.

Она села к окну, сложив руки на коленях. Плечи чуть дрожали — то ли от холода, то ли от того, что внутри всё ещё отзывалось воспоминанием.

Он не стал говорить ничего лишнего. Просто присел рядом.

Несколько секунд — тишина. Только ровный стук колёс, мерный, как дыхание кого-то большого и спокойного.

Марина смотрела в окно, но глаза её были расфокусированы.

— Я не люблю замкнутые пространства, — тихо сказала она. — С детства. В детдоме, когда было страшно… нас запирали в спальне, пока не успокоимся.

Он не ответил. Просто рядом положил ладонь на сиденье, почти касаясь её руки.

Она заметила — и не отодвинулась.

Тогда он медленно, неуверенно коснулся её пальцев.

Контакт — почти невесомый.

Но в этом было больше, чем во многих словах.

Она не посмотрела на него. Только чуть сильнее сжала руку, будто ища опору.

Он держал. Молча, спокойно, позволяя ей самой решить, сколько в этом должно быть близости.

Тепло её кожи было мягким, живым. Его пальцы, чуть шершавые от привычки держать ручку или чашку, осторожно провели по её ладони, словно он проверял, всё ли в порядке.

— Ты дрожишь, — сказал он.

— Уже меньше, — ответила она. — Просто… не ожидала.

Он кивнул. Несколько секунд просто молчал, не отпуская.

— Я не должен был отпускать тебя одну, — тихо сказал он, глядя в пол.

— Ты не обязан… — её голос дрогнул. — Это я сама пошла.

Он глубоко вдохнул, задержал дыхание и только тогда решился поднять глаза.

Она повернулась к нему, их лица оказались слишком близко.

Так близко, что можно было почувствовать тепло дыхания, запах её волос — слабый, едва уловимый, но почему-то родной.

Марина чуть улыбнулась — впервые за весь день.

— Спасибо, Александр Сергеевич, — шепнула она. — Если бы не вы…

Он качнул головой.

— Не надо «спасибо». Просто будь осторожнее.

Он всё ещё держал её руку. Пальцы медленно двигались — не как жест сочувствия, а как будто он боялся отпустить.

Она почувствовала это.

И впервые не отстранилась.

— У вас руки тёплые, — вдруг сказала она.

Он хрипло усмехнулся:

— Странно. Обычно — холодные.

Марина посмотрела прямо в него. Взгляд мягкий, без тени страха.

— Значит, сегодня — исключение.

Они оба улыбнулись.

Тишина вновь заполнила купе, но теперь в ней не было неловкости.

Только что-то тихое, почти домашнее, словно они уже давно знали друг друга и просто молчали вместе.

Он медленно отпустил её руку, хотя пальцы ещё долго помнили тепло.

— Отдохни, — сказал он. — Завтра длинный день.

Она кивнула.

— А вы?

— Ещё немного поработаю. Не спится.

После долгого молчания Марина глубоко вдохнула, плечи её дрогнули.

— Останьтесь, — тихо сказала она. — Просто… не уходите пока.

Александр удивился. В её голосе не было просьбы, только усталость и что-то детское, беззащитное.

Он кивнул:

— Хорошо. Я останусь.

Они сидели напротив, разговаривая тихо, вполголоса.

Марина рассказывала о детских привычках, о том, как не могла уснуть без света. Он — о дороге, о городах, где когда-то работал, о людях, которые приходили и уходили.

Разговор длился долго, как будто никому из них не хотелось ставить точку.

Со временем её голос стал тише, слова — короче.

Она сидела, облокотившись на спинку спального места, потом постепенно склонила голову вбок.

Александр не сразу понял, что она заснула.

Он посмотрел на неё — спокойное лицо, ровное дыхание, мягкий свет из окна скользит по щеке.

На губах невольная улыбка.

Александр сидел, не в силах отвести взгляд от Марининого лица. Он чувствовал, как его сердце бьётся быстрее, когда она, казалось, погрузилась в мир сладких снов. Мягкий свет, пробивающийся через окно, играл на её щеках, подчеркивая нежные черты и создавая атмосферу уюта, которую он так ценил.

Он медленно наклонился ближе, чтобы лучше рассмотреть её. Губы, слегка приоткрытые в безмятежной улыбке, манили его. Внутри него разгоралась борьба: желание поцеловать её, почувствовать тепло её губ, и страх разбудить. Он не хотел нарушать этот момент, этот хрупкий покой, который окутывал их.

Собравшись с мыслями, он осторожно провёл пальцами по её волосам, чувствуя их мягкость и нежность. Каждый локон словно говорил о том, как она была ему дорога. Он хотел запомнить этот миг — её спокойствие, её доверие, её красоту в этом тихом вагоне, уносящем их в неизвестность.

Александр снова посмотрел на её губы и, не в силах устоять, наклонился ещё ближе. Он едва коснулся её губ своими губами, словно боясь, что это может её разбудить. Это было нежно, почти невесомо, как лёгкий ветерок, проходящий сквозь листву. Он закрыл глаза, впитывая момент, и, когда открыл их, увидел, как она слегка шевельнулась, но не проснулась.

Вдохнув глубоко, он решил, что этого недостаточно. Он осторожно укрыл её одеялом, чтобы защитить от холодного воздуха, который иногда пробирался в вагон. Его руки, как будто сами по себе, аккуратно поправили одеяло, обнимая её, словно стараясь защитить от всего мира.

Он снова посмотрел на неё, и в этот момент понял, что даже если она спит, он был готов ждать, готов быть рядом, пока она не проснётся, и, возможно, когда это случится, они смогут продолжить разговор, который ещё не закончился.

Ночь текла медленно, поезд гудел вдалеке, а в голове не отпускала мысль:

«Все во мне изменилось… из-за неё».