Когда падает снег

Глава 7. Линия над трещиной

Утро началось с тишины.

Ни звонков, ни спешки — только серый свет, пробивающийся сквозь шторы, и запах кофе, который не спасал от усталости.

Марина сидела на краю кровати, держа кружку в ладонях. Пальцы согревались, а внутри, наоборот, будто холоднее становилось.

«Надо идти. Не думай. Просто иди.»

На улице воздух был колючим — тот самый предзимний холод, который пахнет железом и мокрым снегом.

Она шла к остановке, держа сумку на плече, и чувствовала, как под сапогами хрустит первый иней.

Серые дома, люди в шарфах, утренние лица без выражений — всё сливалось в одну длинную ленту.

В голове уже крутились предстоящие консультации.

В центре царила привычная суета: хлопки дверей, звонки, короткие переговоры у кулера.

На ресепшене секретарь Лиза, яркая и болтливая, уже рассказывала кому-то о новой паре сапог.

Увидев Марину, она улыбнулась с лёгкой тенью сочувствия.

— К вам сегодня новая клиентка, Ирина, из списка Александра Сергеевича. Сложный случай, — добавила она вполголоса. — Говорят, конфликтная.

Марина кивнула.

«Сложные — это нормально. Я ведь для этого и пришла сюда.»

Она прошла по коридору, сняла пальто, включила настольную лампу. Тёплый свет разлился по кабинету, успокаивая.

На подоконнике — чашка с заваркой, рядом блокнот с записями. Всё как всегда, но внутри — какая-то неуверенность.

Будто воздух стал гуще.

Когда Ирина вошла, Марина сразу почувствовала — сегодня что-то не так.

Женщина была аккуратна, но глаза — покрасневшие, усталые. В руках — измятый платок, который она сжимала слишком крепко.

Они поздоровались, и беседа началась спокойно.

Но чем дольше Ирина говорила, тем заметнее становилось: её раздражение росло.

Голос дрожал, движения становились резче, паузы — длиннее.

— Он просто взял и ушёл, — сказала она, глядя в пол. — Сказал, что устал от меня, от всего… А теперь живёт с другой.

Она усмехнулась. — Видите? А вы, наверное, скажете, что надо простить.

— Нет, — тихо ответила Марина. — Я скажу, что надо прожить. Простить — потом.

Эти слова будто задели что-то больное.

Ирина вскинула взгляд, полный обиды:

— Прожить? Вы знаете, каково это — просыпаться одной и делать вид, что дышишь?

— Да, — сказала Марина после короткой паузы. — Знаю.

Ирина нахмурилась. — Знаете? Вы? Без кольца, без мужа… Вы вообще кто, чтобы понимать?

Марина растерялась. Воздух будто выдавили из комнаты.

— Я просто… хочу вам помочь.

— Помочь?! — голос Ирины сорвался. — Вы просто сидите тут, пока вам платят.

Она вскочила, схватила сумку и ударила ею по стулу. — Вы все одинаковые! Смотрите и ничего не чувствуете!

Марина не успела сказать ни слова.

Дверь хлопнула так, что со стола соскользнула ручка и покатилась по полу.

Она села, чувствуя, как дрожат колени.

За дверью стояла тишина.

«Я ведь не сказала ничего плохого…» — пронеслось в голове.

В центре уже через час ходили слухи.

Кто-то видел, как клиентка выбежала, красная от слёз.

Кто-то добавил:

«Марина сорвалась, не выдержала.»

Лиза на ресепшене тихо шептала подруге:

— Это плохо. Если кто вмешивается в личный конфликт клиента — значит, не справляется. А если клиент уходит — ответственность на психологе.

По правилам центра никто не имел права входить в кабинет во время сессии — это считалось нарушением конфиденциальности.

Вмешательство означало, что специалист не контролирует процесс.

Такое могло обернуться выговором, проверкой, даже отстранением.

Марина понимала, что теперь её будут обсуждать.

Но не ожидала, насколько тяжело будет смотреть в глаза коллегам.

Каждый взгляд — будто тонкий укол: жалость, осуждение, равнодушие.

Александр узнал обо всём в тот же день.

Кто-то упомянул об инциденте между совещаниями.

Он только коротко кивнул, но внутри сжалось.

«Переход границ. Слабое место. Но почему мне не всё равно?»

Поздно вечером, собирая документы для командировки, он на секунду задержал взгляд на папке с её фамилией.

Рука почти потянулась открыть — но он закрыл шкаф.

«Нет. Не сейчас.»

Марина возвращалась домой в полупустом автобусе.

Свет из окна падал на запотевшее стекло, отражая её лицо — усталое, без выражения.

Телефон в руке дрожал от уведомлений — сплетни уже успели дойти до чата сотрудников.

«Не справилась. Опять срыв.»

Она отключила звук и прижала лоб к холодному стеклу.

Город за окном был будто другой — тихий, чужой.

И впервые за долгое время ей не хотелось возвращаться домой.

А где-то далеко, на другом конце города, Александр сидел в машине у светофора.

Фары резали снег. Он знал, что завтра улетает.

И почему-то — впервые за долгое время — ему не хотелось уезжать.