Когда падает снег

Глава 36. Исчезновение

Утро началось спокойно, но уже через полчаса работы Марина услышала новости, которые выбили её из привычного ритма.

Секретарь осторожно постучала в дверь её кабинета:

— Марина… вы уже знаете? Игорь написал заявление. Уволился. Сам.

Марина удивилась. После утренней сцены она ожидала чего угодно, но не таких быстрых выводов.

— Он сам? — переспросила она.

— Сам. Оставил заявление и ушёл. Даже стол не до конца собрал.

Марина лишь кивнула, не зная, что чувствовать: облегчение, тревогу или недосказанность.

Сегодня Марина работала в кабинете своего босса. Нужно было помочь разобраться с накопившимися документами и заодно это было поводом побыть с ним рядом.

Ближе к обеду у Александра зазвонил телефон. Он увидел номер и на секунду задержал взгляд.

— Это Максим, — тихо сказал он, поднимая трубку.

Марина подняла брови.

— Максим? Кто это?

Александр пояснил уже на ходу, выходя из кабинета:

— Мой старый друг. Мы вместе учились на психфаке. Сейчас он в комитете по защите прав детей. Если у кого и есть доступ к правде о том, что творится в детдомах — то у него.

Марина медленно кивнула.

Теперь объяснение тех «зацепок», которые он ожидал, сложилось в картину.

Александр вышел в коридор. Дверь закрылась, но голоса всё равно были слышны приглушённо.

Он разговаривал напряжённо, коротко, слишком быстро. Потом — тихое ругательство, и шаги, как будто он резко развернулся.

Когда он вернулся, лицо его было серьёзнее обычного.

— Я должен срочно поехать, — сказал он, чуть понизив голос. — Максим вызвал меня на совещание директоров. Там есть документы. Настоящие. И объяснение…

Он замолчал, подбирая слова.

— Зачем детей похищали. Зачем накачивали веществами. И кто за этим стоял.

Марина почувствовала, как внутри всё сжалось.

— Ты… всё это передашь полиции?

— Уже сделал, — ответил он коротко. — Но теперь мне нужно увидеть остальное самому. Чтобы понять, чем мы имеем дело.

Он взял пальцами её подбородок, чуть наклонив лицо к себе — мягко, но с внутренним напряжением.

— Я позвоню, как только выйду оттуда. Хорошо?

Она кивнула.

— Хорошо.

Через сорок минут, когда он уже был в такси, он снова позвонил.

Голос его был мягче, спокойнее, почти тёплый:

— Как ты? Я, возможно, задержусь. Часа два точно. Ты поедешь домой?

Мы можем провести вечер вместе, когда я вернусь… если ты не против.

Марина улыбнулась почти непроизвольно.

— Я не против.

— Тогда жди. Я напишу, как выйду.

Он сделал короткую паузу.

— Береги себя.

Вечер. Марина вышла с работы чуть раньше обычного — решила пройтись пешком. Она совсем забыла о человеке, который следил за ней в прошлые дни. Настроение было хорошим, мысли занимали предстоящий вечер, Александров голос, его обещание вернуться.

Уже возле своего дома она расслабилась: шаги стали медленнее, она задумалась, достала ключи из сумки…

И именно в этот момент почувствовала резкое, холодное прикосновение к плечу.

Она едва успела повернуться.

Короткий укол. Как будто иголкой.

Воздух сорвался с губ, но не успел стать криком.

Мир быстро потемнел, расплылся, растворился.

Последнее, что она ощутила, — как её перехватывают под руки и тащат куда-то в сторону.

Машина стояла неподалёку, в тени. Дверь резко открыли, её тело уложили на заднее сиденье.

Кто-то говорил что-то тихо, быстро, по-деловому.

Голоса сливались.

Дверь захлопнули.

Машина стартовала.

Марину увозили в неизвестном направлении — туда, где уже много лет скрывали правду о детях, пропавших из детдомов.

Она пришла в себя резко — будто кто-то выдернул её из глубины чёрной воды.

Сначала ничего не было.

Ни образов, ни мыслей — только тяжесть в теле и странное покалывание в руках.

Марина открыла глаза.

Холодный потолок, грязноватый, с разводами, будто здание давно никто не ремонтировал.

Слабая лампа подмигивала, давая неустойчивое, неприятное освещение.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что она лежит не дома, не в кабинете, не в машине — в незнакомом помещении.

И только тогда в груди вспыхнуло первое пламя тревоги.

Она попыталась вдохнуть — воздух был спертый, с привкусом сырости.

Дёрнулась, чтобы встать, но тело словно принадлежало не ей: мышцы ватные, ноги слабые.

Марина с трудом поднялась, села на узкой металлической койке.

Её взгляд скользил по комнате: стены серые, без единой детали; маленькое зарешеченное окно под потолком; дверь металлическая, с квадратной щелью; в углу — старый стол, пустой, без вещей.

Никаких признаков, где она.

Никаких звуков с улицы.

Только приглушённый гул, как в старых промзданиях.

Сердце начало стучать быстрее.

Она нащупала карманы — пустые. Телефона нет.

— Где я?.. — прошептала она одними губами.

Паника подбиралась медленно, но уверенно.

Она поднялась, опираясь на стену — колени подогнулись, но она удержалась.

Подошла к двери, приложила ладонь — металл был холодным.

Марина прислушалась.

И вдруг — шаги.

Тяжёлые, уверенные. Не спешащие. Они шли прямо по коридору, приближаясь к её двери.

Паника теперь ударила по-настоящему.

Она сделала шаг назад.

Руки задрожали.

Шаги остановились…

Александр

У него с утра было хорошее настроение — редкое, спокойное — пока он не заметил, что Марина не отвечает.

Сначала он подумал, что она в душе.

Потом — что, возможно, идёт на работу.

Но прошло уже сорок минут, и она не перезвонила.

Он набрал ещё раз.

Тишина.

Он сжал телефон так, что пальцы побелели.

Позвонил в центр — секретарь ответила сразу:

— Марина? Она ушла по расписанию. Всё спокойно.

— Точно? — его голос стал резче. — Она выходила одна?

— Да. Она сказала, что поедет домой. Никаких проблем не было.

Александр отключился почти сразу.

В голове уже собирались куски вчерашних разговоров, её тревоги, его собственное ощущение, что кто-то следил.

И ещё — информация от Максима о детдоме, дети, вещества…

Он коротко выругался и сразу набрал друга.

Максим ответил сразу:

— Ты уже дома? Всё нормально?

— Нет, Макс. — Голос Александра был низким, напряжённым. — Марины нет. Я не могу её найти. Она не берёт трубку. Она не пришла домой.

Пауза. Острая, тяжёлая.

— Ты уверен? — голос Максима стал другим — рабочим, собранным.

— Я был у подъезда. Соседи не видели её вечером. Максим… Я думаю, это связано с тем детдомом… Тем же, где пропадали дети. Марина — из той же системы, Макс. Я только вчера понял связь по документам Леры.

Максим взорвался:

— Чёрт побери, Саша! Почему ты не сказал мне ЭТО сразу?!

Ты осознаёшь, что это ключевой факт?!

— Я понял слишком поздно, — Александр сжал переносицу. — Марина не рассказывала. Я не имел права копать без неё… У нас были догадки, но никаких официальных оснований, пока я вчера не получил информацию от тебя.

— Какое теперь право?! — Максим резко выдохнул. — Если они нашли её…

Он оборвал себя, затем сказал уже другим тоном — спокойнее, чётче:

— Ладно. Слушай. Не паникуй. Мы будем действовать.

Я подниму всех, подключу связи, позвоню в полицию лично.

Мы найдём её. Слышишь? Найдём.

Александр стоял на обочине дороги, сжимая телефон, и чувствовал, как внутри поднимается волна, с которой он еле справлялся.

— Макс… помоги. Я прошу.

Голос друга смягчился.

— Помогу. Уже еду к тебе. Слушай: мы её найдём. Я тебе обещаю. Но теперь действовать будем жёстко.

Они полезли туда, куда не следовало — в экспериментальную программу. А таких людей просто так не остановить.

Александр выдохнул:

— Я не дам им её забрать. Никогда.

— Тогда собирайся. — Максим резко оборвал разговор. — Начинаем охоту.

Александр отключился — и впервые за много лет почувствовал настоящий, хищный страх.

Не за себя.

За неё.

Марина

Дверь резко распахнулась, и в проёме появился он — Игорь.

Не спрашивая разрешения, он вошёл в комнату, его взгляд был холодным, почти безжалостным.

— Ну вот и ты, — сказал он ровным голосом, — наконец-то дома. Пора идти к тому, кому ты принадлежишь.

Марина замерла, сердце колотилось, дыхание прерывистое.

— Что… что ты имеешь в виду? — едва выдавила она, стараясь сохранять спокойствие.

— Когда ты была ребёнком, — начал он, шаг за шагом, — с тобой упустили один важный момент. Мы искали «идеальных» людей для эксперимента, детей с определёнными способностями и устойчивой психикой. Тех, кого считали «неподходящими», оставляли или убивали, если вмешиваться не успевали.

Марина вздрогнула, но он продолжал:

Ты же… ты была упущена. И теперь, когда тебя нашли, пришло время завершить программу.

Он приблизился чуть ближе, но держал дистанцию.

— Детей забирают из детских домов, вводят специальные вещества, которые частично отключают сознание, чтобы можно было манипулировать их мозгом. Их учат выполнять команды, подавляют самостоятельность, превращают в послушных «роботов». Потом этих детей используют, продают, продают как рабов. Это система, которая существует много лет, и мы доводим её до конца.

Марина побледнела.

— Почему я? — выдавила она, пытаясь найти опору.

— Потому что ты подходишь под критерии, которые нам нужны, — холодно сказал Игорь. — Программа проверена. Ты должна быть послушной. Ты станешь частью того, что мы называем идеальной линией.

Он сделал шаг назад, слегка коснулся её руки, чтобы подчеркнуть контроль.

— Попробуй сопротивляться — и последствия будут непредсказуемыми. Но не сопротивляйся — и тебе легче перенести процесс?

— А как же Лера? почему ее…

Он приблизился.

— Лера? Забавно, да? — усмехнулся он, — бракованный товар. Ее психика слишком нестабильна. Она должна была умереть, но вы вмешались слишком рано… ошибка.

— Ты всегда холодна, — голос был ровный и опасно спокойный. — Я этого не понимал раньше, но теперь вижу: ты можешь быть моей, если захочу.

Его слова были попыткой оправдать то, что собирался сделать. Марина почувствовала отвращение — не страх перед незнакомцем, а предательство от человека, которого знала.

Он приблизился слишком близко. То «случайное» прикосновение стало настырным. Ладонь резко сжала её плечо, руки стали хватать так, будто удерживали, чтобы заставить замолчать. Каждый его жест не был поиском близости — это была демонстрация права и силы.

Марина сопротивлялась инстинктивно: отталкивала, пыталась выкрутиться, произнесла односложно:

— Отпусти.

Её голос трясся, но в нём было «нет».

Когда он наклонился ближе, чтобы подавить её сопротивление, сознательный рефлекс сработал мгновенно. Марина пальцами вцепилась в руку, а потом укусила — не из желания причинить боль, а чтобы освободиться, чтобы заставить его отшатнуться. Зубы впились, запах железа пролился мгновенно на воздух — и это стало для него достаточным раздражителем.

Игорь отскочил, но вместо того чтобы отойти, его лицо исказилось. Он ударил. Раздающийся звук удара и мгновенная пустота в голове — Марина потеряла равновесие и упала. Холодный вкус крови заполнил рот; нос хлынул, лицо пронзило болью. Кровь стекала по губам и капала на бетон.

Он стоял над ней, тяжёлое дыхание, глаза без прежней колкости — с налётом злобы, почти удовлетворения. Потом повернулся и ушёл, не смотря назад, оставив её на полу с разрастающейся болью и соскальзывающей сумкой.