Кровь в его жилах

Глава двенадцатая Вторгается ветия

Из сна её вновь вырвал стук. Умоляя небеса, чтобы это был Саша, Светлана еле встала с кровати и босиком, по ледяному полу пошла к двери не зажигая свет. Стук тем временем нарастал, к нему присоединился встревоженный голос прихвостня:

— Светлана Алексеевна! Это Екатерина Андреевна, прошу, откройте! Это срочно!

Ноги подгибались от слабости — Светлана чувствовала себя отвратительно, словно её снова поймал жердяй и хорошенько напился её тепла. Жердяи очень скучают по людям, а вот люди по ним нет. Сейчас хотелось одного — забиться обратно в кровать под теплое одеяло и напомнить, что она вообще-то воевала со светочем и немножко до сих пор больна. Руки дрожали от слабости, голова летела прочь, как после укола с обезболивающим. Ноги заплетались — всего пара саженей до двери оказались нескончаемыми.

Светлана вцепилась руками в косяк и открыла дверь.

Приспешник был бел и крайне возбужден:

— Светлана Алексеевна!.. — Она влетела в квартиру, захлопывая за собой дверь, и потрясенно выдавила: — ваши губы…

Что с ними, Светлану не волновало — она перебила приспешницу, зажигая электрическую лампу под потолком:

— Который час?

Она оперлась спиной на стену — идти обратно до кровати не было сил, все равно потом приспешника выпроваживать. Смысла два раза проделывать один и тот же путь не было.

Екатерина Андреевна, с трудом отводя взгляд от Светланиных губ, растерянно ответила:

— Пять утра! Там в Ручьях… Там девочка…

Светлана заставила себя выпрямиться: она не ожидала, что приспешник может так расклеиться:

— Екатерина Андреевна, соберитесь, пожалуйста.

Та прикусила губу, перед этим ойкнув — не так уж и выдрессирован князем Дальногорским «прихвостень» — не железная барышня точно. Это не могло не радовать. За ехидством пряталась вполне живая душа.

Княжна собралась с мыслями и четко доложила:

— В четверть пятого в управу телефонировала девочка Маша из Сеуго уча, полагаю это деревня Серые ручьи на севере губернии. Она сообщила, что ей пять лет и она осталась в деревне одна с умирающей баушкой.

Светлана заставила себя вслушиваться в слова приспешника — Серые ручьи расположены далеко, а ведь есть еще и Серные ключи, холера! На магомобиле до Ручьев не меньше семи часов, на поезде, если есть утренний, десять часов езды. Медвежий угол как он есть. Причем Серые ручьи на севере, как правильно сказала Екатерина Андреевна, а Серные ключи — на юго-западе. И туда тоже сложно добраться, а то давно бы там открыли курорт. Светлана замотала головой, прогоняя сонную одурь и направилась к шкафу одеваться.

Екатерина продолжала вполне бодро отчитываться:

— На деревню напала некая ветия. Я такого вида нечисти не знаю, но я захватила в дорогу записи по курсу нежитеведения. Билет на утренний поезд, следующий до Архангельска через станцию Ключики, я заказала.

Светлана кивнула своим мыслям: утренний поезд есть, но он совсем не выход, когда речь идет о маленькой девочке где-то среди мертвецов. Надо спешить, и плевать на плохое самочувствие! Она, используя дверцу шкафа как ширму, поменяла сорочку, натянула корсет и попросила:

— Затяните, пожалуйста!

Приспешник был вышколен — безропотно шагнул к ней и принялся помогать одеваться, словно камеристка. Пояс для чулок, сами чулки, теплый свитер под горло, длинная в пол юбка, зимняя шинель — в Ручьях уже зима в самом разгаре, в Ключах — не очень. Там еще осень…

— Вам известна нечисть «ветия»? Возможно, девочка не выговаривает гораздо больше букв, а не только «р».

— Звуков… — поправила её Светлана, сама не зная зачем. Надо просить помощи у Саши. Только до чего же страшно после… После… Светлана прикоснулась к до сих пор опухшим губам.

Екатерина Андреевна методично вставляла «р» в «ветию»:

— Рветия, рвертия, рветрия, ветрия…

Не дожидаясь, когда она догадается, Светлана оборвала её, принимаясь обуваться:

— Доложите о случившемся статскому советнику Громову в Сыск.

Сказала. Она сказала. Им в любом случае придется рано или поздно столкнуться на людях. Но до чего же больно от простого осознания: он не её. У неё нет права на него, и таиться совсем не выход. Она туго завязала шнурок, злясь на себя и на то, что запуталась в своих чувствах. Признаваться в любви точно было лишним.

Екатерина Андреевна нахмурилась, но ответила четко:

— Сделаю.

— Так же сообщите в Комитет санитарного благополучия граждан. Еще… — Светлана, давясь стоном, выпрямилась, взяла протянутую приспешником зимнюю шапку и отдышалась — комната кружилась сама по себе. Сейчас нельзя болеть, там в Ключах или Ручьях маленькая девочка в опасности!

Екатерина Андреевна энергично кивнула, отчего её чуть примятые сном кудряшки заплясали вокруг лица:

— Я телефонирую по приезду в Серые ручьи и вам, и Громову, и в комитет, не извольте сомневаться. Вас проводить до магуправы или вы сами доберетесь?

Приспешник все понял не так. Светлана, накидывая на голову поверх шапки теплый башлык и укладывая его обшитые серебром концы на манер шарфа вокруг шеи, сказала:

— Екатерина, только не пугайся. В Серые ручьи, а потом в Серные ключи отправляюсь я. — Она шагнула в кромеж, еще успевая услышать, как Екатерина глубокомысленно заявила пустоте:

— Кошка — не создатель личины. Кошка её отец.

Про ветию она так и не поняла. И хорошо. Меньше волноваться будет.

Светлана пошла черно-белым пустым коридором куда-то на север. Сейчас сил было так мало, что проклятые Серые ручьи отказывались притягиваться, маяча редкими огоньками где-то далеко вдали. Ей бы хоть день отлежаться, ей бы вернуться на больничную койку, но девочка одна в мертвой от поветрия деревне. Светлана справится. Она должна справиться, иначе как вообще она может претендовать на трон, если даже с простым делом: найти и спасти ребенка — не справится?

Кромеж выкинул её посреди снега, предрассветной тьмы, поросших лесом холмов, тут явно называемых горами, и большой по меркам Суходольской губернии и неожиданно зажиточной деревни. Из-за того, что деревня скакала диким козлом с холма на холм, сразу количество домов оценить не удалось, но не меньше нескольких сотен. Светлана никогда не была в Серых ручьях, и потому удивилась, запуская вверх огромный эфирный светляк — иного света тут не было, небо было плотно затянуто снежными тучами. Добротные деревянные дома, богато украшенные резьбой, широкие палисады, с невысокими заборчиками — тут не боялись соседей, — большие дворы. Столбы, опутанные проводами — вот обнаружить электричество так далеко от Суходольска Светлана не ожидала. Сейчас света не было. Ни в домах, ни на улицах. Даже номера домов не были подсвечены — значит, к вечеру уже никого в живых не было. Лишь где-то странные отблески, как мираж. Наверное, от усталости. Слабость то и дело накатывала, обещая полыхнуть болью, если Светлана к ней не прислушается.

Не брехали собаки, не мычали коровы, требуя утренней дойки, не кудахтали куры. Ни стона, ни крика, ни зова о помощи. И как тут искать одну единственную девочку пока не понятно. И тут ли она…

Телефон. Она должна быть рядом с телефоном.

Светлана попыталась представить, где может быть телефон в глухой деревне. Провода могли бы быть подсказкой, но, холера, как еще понять: какие провода электрические, а какие телефонные⁈ Откуда в глухом медвежьем углу взялись динамо-машины или даже своя маленькая электростанция⁈

Так, надо собраться. Не время раскисать. Тут тишина, тут никто не отвлечет от мыслей. Телефон точно должен быть на железке в Ключиках — в соседней деревне, верстах в пяти, если Светлана точно помнила карту.

Дом старосты — его тут искать и искать.

Больничка? А есть ли она тут?

Полицейский участок? Скорее всего тут только один десятник и живет… Есть ли у него телефон? Вряд ли…

Школа. Точно. Скорее всего телефон в школе.

Так… Хватит стоять, надо двигаться. Надо искать Машу.

Где-то кромежем, где-то пешком по мертвым улочкам, среди трупов и тишины Светлана искала девочку, то и дело зовя её:

— Маша! Маша, откликнись!

Обнаруженные трупы: мужчина, повисший на калитке, зацепившись одеждой, женщина прямо в палисаде, старуха в дверях дома, — Светлана старательно осматривала, используя конец башлыка как маску. Тела уже окоченели, что, впрочем, на морозе совсем ни о чем не говорит. Трупное окоченение в такой холод наступает быстро. Никаких особых примет у поветрия не было, во всяком случае на лицах. Пришлось зайти в дома, прерывая на время поиск. Огненный шар, как приклеенный следовал за Светланой, выжигая тени и тьму, создавая слишком четкий, графичный рисунок утраченной жизни. Теплые плетеные половички на деревянных полах, крепкая самодельная мебель, кухонная утварь, расписанная жар-птицами, старинные иконы в красных углах. Лампадки кое-где еще горели. Неубранные послеобеденные столы, еще вкусно пахнущая еда. Смерть пришла днем, до обеда и была удивительно быстрой. И косящей всех без разбора. Тела валялись везде. На лавках, на полу, на печах… И у всех одинаковой меткой была черная, с приподнимающимися вверх багряными краями язва.

Светлана замерла, отойдя от очередного трупа. Она ничего не понимала. Сибирская язва, точнее её кожная форма, не стопроцентно летальна. И уж тем более она не молниеносна. Светлана точно не помнила, но вроде двадцать процентов всего смертность. Или она плохо помнит краткий курс медицины? Может, тут свирепствовала легочная форма сибирской язвы? Или проклятья? Их часто маскируют под серьезные болезни… Эфирный фон возле трупов почти спокоен, лишь кое-где встречались легкие странные всполохи, смущая Светлану — их причину она ещё не нашла. Она нервно поправила край башлыка, закрывающий ей нос и рот. Холера, как же все сложно…

В одном из домов, в углу, на заваленном инструментами резчиков столе, Светлана нашла причину неожиданного богатства деревни и причину эфирных всполохов, отвлекавших её. В коробке у простенького шлифовального станка лежали еще не огранённые кристаллы, окутанные эфирным сиянием. Тут где-то добывали кварц, воспринимающий эфир. Точнее, тут было месторождение магических кристаллов, о котором не знала Светлана и губернские власти. Это же надо… Они тут незаконной добычей магкристаллов промышляли!

Светало. А Маша так и не нашлась.

Светлана погасила огонек над собой. Сейчас он только тянул из неё силы. Голова плыла, ноги то и дело подгибались, в животе тлело пламя. Желудок подводило от голода, но есть в деревне, где бушевало поветрие, откровенное безумие.

Время стало тягучим, как патока, или это Светлане так казалось? Ноги в ботинках замерзли, края юбки обледенели. Башлык, который она использовала вместо маски, промок и покрылся инеем. Светлана, продолжая блуждать между домами в кромеже и яви, уже не чувствовала пальцев ни на ногах, ни на руках. Зато спина под шинелью взопрела.

А Маша так и не отзывалась на её уже хриплый крик.

Хотелось заорать: «Где же ты, девочка⁈»

Светлана уже нашла и дом десятника. Там не было, конечно же, телефона.

И в доме старосты не было девочки, и телефона тоже. Там только валялись трупы, как и везде в Серых ручьях.

И школу Светлана нашла, и дом местной ведьмы — там умершие были еще теплыми.

И даже в Ключики Светлана сходила кромежем, будя заспанного дежурного жандарма, который осоловело повторял: «Никак нет, вашбродь, никакие девочки тут не телефонировали!»

Маши нигде не было.

Дорогу в пять верст от Ключиков до Серых ручьев Светлана проверила дважды, то и дело выныривая из кромежа и шагая по занесенной снегом дороге. Ботинки по щиколотки утопали в сугробах.

Стоя на краю деревни и глядя в хмурый зимний лес, она не выдержала и заорала:

— Дедушка леший! Помоги! Дедушка леший! Прошу!

Рябиновые капли плавили снег, капая с ладони Светланы, но все было напрасно. Тут север. Тут нечисть уже спала.

Светлана решилась на отчаянный шаг. Она закрыла глаза, боясь увидеть перед глазами оскаленную пасть, и заорала:

— Хозяин тайги! Медведь! Приди! Медведь, я прошу, отзовись! У тебя тоже есть дети! Хозяин тайги!

Ответом была тишина. Лес хмурился, качал ветвями и молчал.

— Холера! — выругалась Светлана от души и вновь пошла проверять дома, дороги, улочки и закоулки. Где-нибудь да Маша найдется.

Низкое зимнее солнце то и дело выглядывало из-за облаков и слепило. Во всяком случае у Светланы то и дело скакали мелкие огоньки перед глазами. Кажется, надо где-то найти пустой от трупов дом, растопить печь и отдохнуть. А пока она отдыхает, малышка замерзнет где-то на улице! Или умрет от болезни в одиночестве, думая, что её все бросили.

К черту слабость, она соколица! Она Рюриковна, и никто еще не отменял их упрямство и упорство.

Маша нашлась в небольшой рощице, растущей между скачущим в низинке ручьем и несколькими домами, стоящими на отшибе. Девочка сидела на пеньке ледяным воробушком, закутанным в шубку и покрытую снегом шаль, и на все тормошения Светланы лишь прошептала синими от холода губами:

— Тетенька, ты сметь, да?

— Вот еще, — опустила вниз край заиндевевшего башлыка Светлана. Она понимала, что в черной шинели она могла напоминать уставшему ребенку смерть. — Я маг, я пришла, чтобы спасти тебя.

Белый, холодный, как ледышка пальчик, коснулся её щеки:

— Тогда сметь прифла за тобой… У тебя её следы…

Светлана провела рукой по щеке, чувствуя мелкие безболезненные рытвинки. Точно такие же черные точки были и на бледных щеках девочки.

— Вот еще! — снова глупо повторилась Светлана. — Я тебя так долго искала, что никакой смерти я тебя не отдам.

— Я на елезку ходила… — призналась Маша, а Светлане хотелось орать и ругаться на ленивого жандарма, спавшего на службе. Из-за него Маша чуть не умерла от переохлаждения. — Я по телеоне звонила… Устала и села отдохнуть…

— Я пришла к тебе, ведь ты звала меня.

Светлана, глотая ругательства на такую ненужную боль и слабость, встала, взяла Машу за ледяную ручку и потянула за собой в кромеж, тут же принявшись хрипло звать:

— Отец! Папа! Папа, помоги!

Воробушек привалился к Светлане, обхватывая её своими ручками, чтобы не упасть.

— А у меня бауська одна. Она в домике с петуфком на крыфе. Я фла-фла и не дофла. Сказите маме, что я её люблю?

Светлана снова опустилась на колени, прижимая Машу к себе:

— Ты сама скажешь маме, — голос её все же дрогнул. Она понимала, что мама девочки уже давно мертва.

— Мама в Солнефном ивет. Я к бауське приехала. Найдете маму?

Светлана уже искренне улыбнулась — так мама Маши не из Ручьев:

— Найду и приведу к тебе в больницу. А ты слушайся врачей и лечись, хорошо?

За спиной Маши возник Кошка, настоящий отец Светланы. Она подняла на мужчину глаза:

— Папа… Отведи Машу опричникам. В Серых ручьях или поветрие, или смертельное проклятье. Скажи, чтобы наложили карантин, включая и Ключики. Летальность… — она посмотрела на Машу и выдавила: — девяносто девять процентов. Маша — единственная выжившая.

Та дернула её за руку:

— А бауська?

— А за баусь… — Светлана осеклась и поправилась: — а за бабушкой твоей я сейчас вернусь. Слушайся дядю Кошку. Он не даст тебя в обиду. И лечись! Обязательно лечись!

В конце концов кожная форма сибирской язвы точно лечится.

Она шагнула обратно в кромеж. За бау… Бабушкой Маши.

Дом Машиной бабушки нашёлся за рощицей у ручья — Маша не дошла до дома совсем немного. Впрочем, и к лучшему, что не дошла. Ма́шина бабушка лежала навзничь в темных сенях. Вокруг тела недоуменно прыгали алые мелкие огневки.

Светлана прикоснулась к щеке, изрытой язвочками. Это не солнце слепило её. Это были кусавшие её и переносившие проклятья огневки.

— Холера… — она выскочила на свет, потому что стая огневок роем помчалась на неё, забывая о трупе.

Светлана моментально укутала себя тьмой, об которую бессмысленно бились и бились огневки, как летом глупые бабочки стучатся в стеклянный колпак горящего фонаря.

Проклятье. Тут все же кто-то применил проклятье, маскируя его под сибирскую язву. Если бы не храбрость Маши, добравшейся до телефона на железке, то помощь бы добралась сюда нескоро. Тогда огневки бы уже исчезли, скрывая тайну проклятья. Эфир, взбудораженный ими, уже бы успокоился, да и магкристаллы в домах все бы попутали. Все выглядело бы иначе. Простая эпидемия. Возможно… Легочная форма сибирской язвы, она с большим летальным процентом, вроде бы.

Светлана огляделась. Можно было бы списать все на собственную слабость, в конце концов, умирая, можно быть слабой… Можно списать все на отсутствие знаний, она же необученная кромешница. Сашин случайно подсмотренный урок на площади перед электрическим театром не в счет. Можно было найти кучу причин, она же всего лишь маг третьего ранга, а с огневками борются маги второго и первого рангов, но, холера, это её земля, это её страна, она отвечает за неё, сюда в любой момент может заглянуть случайный человек и стать новой жертвой огневок.

Она выпустила из себя тьму. Сперва помаленьку, боясь, что большой поток причинит боль. Потом, то и дело ныряя в кромеж, как делал Сашка на площади, она превратила ручей из тьмы в несущуюся из неё реку. Она стала быстро растущим море-океаном, как в сказках. Тьма, вырываясь из неё, расплескивалась во все стороны, вырастая до небес… Ладно, не до небес — выше деревьев огневки не заберутся. Тьма неслась, гася каждую частичку проклятья. Она настигнет и загасит каждую огневку. Жаль, что силы Светланы таяли. Она опустилась на ледяную землю, чувствуя, как холод проникает все глубже и глубже. Просто она чуть-чуть не успела выздороветь, только и всего.

Эфирные каналы горели и насильно расширялись. Только Светлана знала: новый ранг магии она не возьмет. Каналы схлопнутся, а Баюша спит в лесу, сейчас она их не вылечит. Ничего, Светлана поживет без магии, пока Баюша набирается сил. Кстати, сегодня надо будет не забыть и сходить к лешему. Как раз третий вечер будет.

Только бы дожить до помощи с проклятьем. Только бы его можно было снять. А если оно не снимаемое? То к чему тогда бояться за каналы⁈

Чья-то рука в темноте подхватила её и подняла с ледяной земли. Пахнуло бергамотом и ваксой, а вроде Сашка уже достаточно богат, чтобы нанять слугу для чистки сапог… Шерсть шинели была мягкой и совсем не кололась, в отличие от заросшего щетиной подбородка Саши. Он опять весь в делах и не успел побриться. Еще и она не дает ему отдохнуть.

— Лиза… Что же ты творишь…

— Проклятье… — пробормотала она.

— Я думал, что я вызываю немного иные чувства… — иногда Саша все же шутил.

— Тут огневки и проклятье. На мне тоже проклятье. Меня огневки покусали. Я тьмой их уничтожаю…

— Прости, я чуть не опоздал… Только ты творишь, прости, глупости.

Его тьма слилась с её, а Светлана опять не почувствовала его прихода. Может, это потому, что она всего лишь наполовину кромешница?

— Глупо выгорать! — сказал Саша. Его дыхание теплом согревало её щеки, только Светлана заставила себя отстраниться: она помнила, как говорил Кошка прописные истины, которые вбивают в головы юным кромешникам. Она помертвелыми губами прошептала:

— Потому что не оценят?

Саша удивленно спросил:

— Кто не оценит? Холера, при чем тут это… Выгорать глупо, потому что где не справишься ты в одиночку, можно справиться вдвоем…

— И даже втроем, — вмешался незнакомый голос. Чья-то тьма влилась третьей силой — слишком яростная и быстрая для Светланы. — Тайный советник Соколов Аристарх Борисович, опричнина, к вашим услугам, Елизавета Григорьевна Кошка. Я всегда знал, что Кошка — тихушник и гад, но что настолько гад, для меня стало неожиданностью. То, что Громов тихушник, я даже не подозревал.

Саша возмутился:

— Поклеп, Аристарх Борисович. Я давно не по вашей службе прохожу по причине выгорания, а Кошка по еще более уважительной причине — смерть, однако. И позвольте выключить Светлану Алексеевну из…

Тьма полыхнула злостью:

— Ты мне зубы не заговаривай, Александр Еремеевич! Елизавета Гри…

Светлана вмешалась, ледяным голосом перебивая — перспектива оказаться в четырех стенах монастыря её не прельщала, оттуда даже князь Волков не вытащит:

— Елизавета Павловна Рюрикович, и попрошу сохранить это в тайне. У меня есть право вам приказывать.

Тьма поблекла — тут же вмешался Александр, перехватывая инициативу в потоке мчащейся тьмы.

Аристарх Борисович, кажется, склонился в поклоне. Вокруг была непроглядная тьма, и лишь сквозняки подсказывали, что происходит. Или воображение Светланы.

— Как прикажете, ваше императорское высочество!

Хоть кто-то строго придерживается правила: не венчана на царство — не императрица. И вообще, трон пока занят.

— Даже не надейтесь, в монастыре с вашими остальными кромешницами я сидеть не буду.

Тьма легко рассмеялась:

— Другие кромешницы? Что вы, ваше императорское высочество, вы уникальны. Иных кромешниц нет на свете.

— Почему… Только не говорите, что они все стали игошами по причине изначальной неполноценности женс…

Её перебил Саша:

— Договор, принимавший на службу кромешников, не касался женщин. Времена были темные, старинные…

Светлана, уже давно державшаяся только за счет вливавшихся в неё Сашиных сил, возразила:

— На Руси были поляницы! На Руси были богатырши. Та же Василиса Микулишна…

Аристарх Борисович тихо вмешался:

— А теперь попытайтесь вспомнить хоть одну поляницу в княжеской дружине… Женщины не были гридями. Увы. Елизавета Павловна, вы явно замерзли и устали. Вам бы в больницу…

Она упрямо качнула головой:

— День еще не закончился. Я на службу. Мне нужно вернуться в магуправу. И на мне проклятье, вообще-то.

— Уже нет. Отдыхать, ваше императорское высочество. Позже я навещу вас.

Тьма через кромеж мягко вытолкнула её прямо на диван губернской магуправы под громкое ойканье несущегося к ней приспешника.

Светлана отбилась от Екатерины Андреевны словами:

— Полчаса тишины. Мне нужно подумать… Это приказ!

Правда, подумать она не успела — провалилась в сон.